shellina - Секрет [СИ]

Когда он отвечал на вопрос про ЗОТИ, Гермионе показалось, что он стрельнул глазами в ее сторону и усмехнулся, а ей действительно было жаль, что не он ведет этот предмет.

— А вы, правда, хотели вести ЗОТИ? — Гермиона поставила локти на стол, и смотрела на своего профессора, не отрывая взгляда.

— Я хотел вести все, что угодно, кроме зелий, — под ее пристальным взглядом он чувствовал себя неуютно. Какая-то мысль не давала ему покоя, но он никак не мог поймать её за хвост. Что-то было связано с такими взглядами, да и со всеми другими странностями этой девочки, нет, Северус, уже не девочки, а молодой женщины. Ведь это обстоятельство не дает тебе покоя, правда? — Но, кроме ЗОТИ остальные предметы были в надежных руках настоящих профессионалов, а ЗОТИ на моей памяти кто только не вел.

— А почему не зелья?

— Потому что зелья невероятно сложный предмет, а я довольно эмоциональный человек, чтобы не беситься, если мои студенты что-то не понимают. Непонимание в таком предмете как зелья ведет как минимум к взрывам. К тому же я действительно очень люблю зелья, чтобы отношение к ним учеников не выводило меня из себя.

— А вы в курсе, что вы очень хороший учитель? — Северус недоверчиво хмыкнул. — Нет, правда.

— Поттер бы с вами не согласился, мисс Грейнджер.

— О, это его право. Но я-то знаю, как они с Роном уроки учили, как к зельям готовились, бедняги по ночам не спали, — ядовито добавила она. — И несмотря на такие чудовищные нагрузки, они сдали зелья на Выше ожидаемого даже не сильно напрягаясь. А теперь докажите мне, что вы ужасный преподаватель.

— Мисс Грейнджер, вам не кажется, что я плохо на вас влияю?

— Нет, не кажется, я это знаю, — Гермиона ослепительно улыбнулась, а Северус вздрогнул и потянулся за сигаретой.

После того как профессор Снейп выгнал Гарри с окклюменции, Гермиона шла в подземелья, костеря Гарри самыми разными словами. Она долго готовилась к этой встрече, потому что шла просить профессора позаниматься окклюменцией с ней, раз уж этот… дальше шли такие нецензурные слова, характеризующие Гарри, что даже профессор Снейп, услышав их, покраснел бы. Прежде чем решиться, Гермиона прочитала все, что было в библиотеке по этой теме, включая ту литературу, что была представлена в Запретной секции.

Ей было, что скрывать от профессора. Например, свою безумную любовь. Гермиона отдавала себе отчет в том, что влюбленность не выдержала напора всего того, что он предложил ей осенью, и трансформировалась во что-то большее. Разумом она понимала, что ни к чему хорошему это не приведет, но ничего поделать не могла. Хотя, по здравому размышлению, она пришла к выводу, что это чувство все-таки гораздо лучше поддается контролю, чем влюбленность. Но и требует оно большего. А вот это пугало неопытную девушку, потому что воспоминание про его руку на ее руке, его прижатое к ее спине тело, его дыхание на шее когда он учил ее пользоваться кнутом — все это стало ее тайным фетишем.

Так что ей было, что скрывать. Разобрав все, что прочитала, по полочкам, Гермиона приступила к анализу. Вынырнув из своей работы через несколько часов, она поняла, что попросить его позаниматься с ней вполне можно. Ей захотелось в очередной раз прибить Гарри Поттера. Вот зачем он, спрашивается, таскался к профессору Снейпу больше чем полгода, отвлекал человека, доводил своей тупостью, если даже не удосужился понять, что от него требовалось. Если он даже не понял, что такое окклюменция.

Даже если профессор увидит, как она по ночам раз за разом проживает его прикосновения, то вполне может принять их за кошмар. Есть у него что-то вроде небольшого комплекса неполноценности, есть. И явно в этом виноват один из его патронов, если не оба. Надо бы еще одну надпись в туалете написать, что-то типа «Дамблдор и Волдеморт — скоты». Вот все удивятся, решат, что третья сторона появилась.

При окклюменции мысли не озвучиваются, только воспоминания. А она вроде никогда ему в любви вслух не признавалась, и даже на бумаге не писала. Вот список предполагаемых поклонников он увидеть может, а там даже Блэк с Люпином, там все, кроме него. Обидеться может, ну и пусть обижается, лишь бы согласился позаниматься с ней, лишь бы не выгнал. Она же все равно ни на что не рассчитывает, так что…

У двери его кабинета она долго стояла, не решаясь постучать. Отсюда недавно ушел Гарри, и Гермиона не знала в каком настроении профессор. И все же она решилась.

Дверь распахнулась. Настроение у профессора было ниже Хогвартской канализации.

— Вы зачем сюда явились, Грейнджер? Ваш дружок все вам рассказал, и вы пришли посмеяться? — прошипел профессор.

«Я убью Поттера. Это что такое он натворил, чтобы так вывести его из себя, если Круциатусы от психованного скота для него — это банальность», — Гермиона смотрела прямо и не отводила взгляда от лица профессора.

— Гарри ничего мне не говорил. Он только сказал, что вы закончили, и занятий больше не будет.

— Тогда зачем вы явились?

— Можно мне зайти, сэр? — она старалась говорить спокойно.

Он неохотно посторонился. Гермиона протиснулась в кабинет между ним и дверью. Именно протиснулась, так как промежуток был слишком мал, чтобы пройти. Момент протискивания взволновал девушку. Чтобы привести мысли в порядок, она огляделась. Образцы в банках ее не впечатлили. Однажды она упросила родителей отвести ее в анатомический музей. Вот там да, там впечатляло. А тараканы на полу и осколки банки — это непорядок, это нужно убрать.

— Грейнджер, что вы делаете?! — она вздрогнула, и осколок стекла пропорол ей ладонь.

Она подняла глаза. Он возвышался прямо над ней. Гермиона попыталась виновато улыбнуться, и тут он увидел окровавленную ладонь.

— Глупая девчонка! — он схватил ее за здоровую руку, легко поднял с пола, протащил по кабинету и буквально швырнул на стул. — Руку!

Гермиона протянула ему пораненную руку. Профессор осмотрел ее, затем отпустил и подошел к шкафу. Порывшись на полках, вытащил несколько флаконов и снова подошел к ней. Бережно подняв раненую конечность, он открыл один из флаконов.

— Будет немного больно. В ране остались маленькие осколки стекла, их нужно удалить, — Гермиона кивнула.

Немножко больно, было сильно больно. Но, он-то все по своим меркам мерит, а для него Круциатус — это… Гермиона стиснула зубы, но не смогла сдержать слезинки. Она зажмурилась и тут же распахнула глаза, потому что он слегка подул на порез, который словно выжигало изнутри.

— Ш-ш-ш, сейчас все пройдет, потерпи немного.

Ради этого она готова была терпеть. Что там нужно? Руки себе резать, чтобы стекла в ране застревали, да не вопрос, хоть каждый день. Только вот, если каждый день, то сперва ее будет лечить мадам Помфри, а потом психиатр. Хотя психиатр ей и так нужен.