Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

Микаш холодно усмехнулся:

— Ты же лорду Артасу служишь. Откуда такое вероломство?

— Так я вижу, что вы хороший человек, не то что высокородные. Они же о вас ноги вытирали, что лорд, что его дочь. Какая с неё жена? Только что красивая, а так ни родить, ни уважать, ни даже дождаться у очага не смогла. Забудьте о лорде Артасе и его обещании сделать вас наследником. Понятно, что раз своих детей потерял, так за вас цепляться будет. Только вы себе гораздо лучших родственников найдёте. Любой высокий лорд с радостью отдаст за вас свою дочь, шестнадцатилетнюю, непорочную, здоровую, которая будет вам в рот глядеть и родит сильного наследника.

Высокородные часто предлагали ему своих дочек, даже в очередь выстраивались. В каждом замке, в каждом городе, где они останавливались отдохнуть или собрать провианта и новых людей для отряда. Разговаривали лорды нарочито вежливо, заискивали. Невесты были красивые, может, даже добрые и верные, должно быть, умели любить искренне. Микаш давно думал об этом, но…

— Перестаньте уже совестью мучиться, — продолжал уговаривать Ульрих. Остальные из отряда подбирались к ним ближе и одобрительно бормотали. — Вы же даже союз не скрепили. Без брачной ночи бумага с печатью и браслеты ничего не значат. Никто вас не осудит, даже наоборот. В наше непростое время нужны герои, нужен маршал, толковый и сильный, как вы, чтобы противостоять единоверческой саранче с юга. Не думайте о долге перед дочерью лорда Артаса, подумайте о долге перед орденом, перед всем Мунгардом! Большая сила означает большую ответственность.

Микаш пихнул сапогом мохнатую тушу. Всё чаще он вспоминал Гэвина, его последние заповеди:

«Не воюй с людьми. Когда проливаешь человечью кровь, что-то безвозвратно меняется в тебе. Пути назад уже не будет. — Чуть позже, перед самым выходом в отставку лорд Комри добавил: — Помни: за все свои поступки отвечаешь только ты сам. Ни люди, ни обстоятельства не сломят тебя, если твоя воля будет твёрже кремня. Только её советы укажут правильный путь».

Мудрый совет сейчас нужен был как никогда, только вот спросить не у кого. Лорд Комри за тысячи миль, недосягаемый в своём осаждённом королевстве. Если бы он попросил помощи, Микаш точно бросил бы поиски и помчался к нему. Только Гэвин не просил, да и вряд ли Микашу удалось бы что-то для него сделать. А остальные… Они не понимают, тянут каждый в свою сторону, а что там: Мрак или смерть — отвечать придётся Микашу.

Перед глазами вставала та ночь. Никто не спал, дожидались назначенного времени. Арсен хотел забрать ребёнка сам, но ни Микаш, ни лорд Артас не позволили ему сделать это в одиночестве. Они долго спорили, кто достанет новорождённого из рук Лайсве. Вышло, что Микаш, он ведь муж и отец. Он был готов, готов даже столкнуться с её гневом и горем. Но когда они вошли в спальню и запалили свечи, то в постели осталась только кровь на простынях.

Весь замок подняли по тревоге. Искали везде. Лишь к утру обнаружились следы полозьев. Они вели из потайного выхода за стеной Ильзара к лесу. Налетевшая метель запорошила их снегом почти мгновенно. Отыскать ничего не получилось.

Лорд Артас схватил Микаша за грудки и с невероятной для старика силой надавал оплеух. Он орал так, что закладывало уши:

— Это ты, ты виноват! Таскался непонятно где, пока она вынашивала твоё семя! Ты недосмотрел, ты вынудил нас оставить её! Ты никогда её не любил! Ты только желал приобрести чин, обманув её, мечтавшую лишь о близком человеке рядом! Ничего не получишь, пока не найдёшь и не вернёшь сюда, слышишь?! Убирайся! Убирайся с глаз долой! И не возвращайся без моей дочери!

Микаш стоял отупленный, будто не слышал ничего, не чувствовал. Только жёг спину взгляд из леса, из-за каждого дерева, из-за каждого куста. Издевались скинувшие листву, заиндевелые ветви и кристальные иголки: «Потеряешь! Потеряешь! Потеряешь!»

Нет, нельзя потерять то, что никогда ему не принадлежало. Да и не жалко совсем, ни капельки не жалко! Сейчас даже лицо Лайсве истёрлось, точёная фигура, нежный голос, томные ласки. Вспоминая отношения с ней, Микаш казался себе смешным и жалким. Унижений он терпел несравнимо больше, чем в услужении у лорда Тедеску, вёл себя, как распоследний тупица, стелился перед ней. Зачем? Ради обманных поцелуев и благосклонных взглядов, которые предназначались другому? Как же стыдно от собственной глупости!

Но Микаш искал Лайсве исправно, не сдавался, даже когда все отчаялись, хотя в глубине души не желал её находить, как не желал этой свадьбы и этого ребёнка. Не видеть бы её никогда!

Может, и правда пора остановиться? Не вести так тщетно, не поддаваться привычке и упрямству, двинуться вперёд и навсегда захлопнуть дверь. Но почему перед глазами до сих пор постель с кровавыми простынями, а в ушах — злорадство лесной ведьмы: «Потеряешь, глупый, потеряешь. Не её даже, душу свою потеряешь. А без души ты что? Такое же бесполезное и жалкое создание, как и все остальные».

— Сегодня заночуем здесь, а завтра разведаем ту дорогу. Если ничего не найдём, сделаем, как вы хотите, — решился Микаш.

Вихрь снежинок сплетался в силуэт Лайсве. Она танцевала соблазнительно, манила, как безумие Северной звезды. Тонкая стежка вилась в сумраке деревьев, пока не исчезала в чащобе. Нет там Лайсве, нигде нет, сгинула, как та невидаль. Поделом! Завтра всё закончится. Только мороз кусал щёки злыми слезами.

Отряд выехал с рассветом. Свежий снег скрипел под копытами, лошади высоко задирали ноги, всадников нещадно трясло. Обманчивая стежка всё вихляла между кручами и оврагами, огороженная частоколом елей. Из низкого заиндевелого кустарника выглядывали острые сучья поваленных деревьев. Уже змеились тенями синие сумерки, а ничего не менялось, словно леший заблудил отряд по кругу.

— Едем назад? — забеспокоился Ульрих.

— Последний поворот, — ответил Микаш. Надо очистить совесть.

Он подтолкнул мощного рыже-чалого жеребца вперёд. Бесстрашный Беркут давно пал смертью храбрых. Медное грызло его узды на чёрных волосах из его же хвоста болталось у Микаша на шее. Талисман и память о верном товарище. Ушли весёлые денёчки ратных подвигов и воинской доблести, ушла чистая и полная надежд молодость — безвозвратно. Пора заканчивать!

Микаш обернулся. Отряд пропал! Его поглотили непроглядно-сизые щупальца тумана.

Конь захрапел, испуганно раздувая ноздри. Микаш дёрнул поводом, осаживая, но жеребец закусил удила и рванул наутёк. Микаш едва не вылетел из седла. Свистело в ушах, залепляли глаза белые хлопья. В сугроб не свернуть — узкая колея, а по бокам демон ногу сломит.

Отовсюду выглядывали колдовские глаза. Ночная синь сгущалась в плотные фигуры демонов. Они заступали дорогу спереди и сзади. Ели выворачивали из снега могучие корни, сосны вытягивали узловатые ветви, зловеще поскрипывали стволы.