Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

Нет, не-е-ет, или да, но уже без разницы. Он совершил ошибку, бесчисленное множество, но если что-то можно исправить, то он будет бороться до последнего вздоха.

— Верните её!

— Зачем? Я даже убивать тебя не стану. Будешь моим мужем, — Хэрриет приобняла Микаша со спины, щекоча кончик его уха языком. — У тебя великая судьба. Когда мир изменится, я тоже хочу оказаться на гребне. Я сделаю тебя не просто предвестником и слугой, а уподоблю нам, сиятельным и высшим.

Нет, от «высших» уже тошнит!

— Верните её немедленно! — глухо зарычал он.

Последние мгновения вместе с Лайсве проносились перед глазами. Зачем он ножом резал её сердце, выдавливая как можно боли и крови? Зачем противоречил себе? Зачем уничтожал то, что было так нестерпимо дорого? Зачем обратился в чудище, каких всю жизнь презирал? Да, он виноват и злился на себя в первую очередь. Микаш не пускал себя к ней, потому что боялся причинить ещё больше страданий. Но как же глупо, боги, как глупо отдавать её без боя поганому сопернику!

Ненависть ослепляла. Ярился внутри демон, скрёбся об рёбра. Микаш выпустил его, как когда-то, когда выбирать было не из чего и просто хотелось отомстить.

«Пускай я умру сегодня у твоих ног, но в смерти загляну тебе в глаза в последний раз!»

— Верни её, иначе…

Человеческий голос пропал, тело охватила дрожь, в ушах набатом застучала кровь. Ни боли, ни усталости уже не чувствовалось. Страх и тот умер.

Уот зашипела, затрепетал раздвоенный язык:

— Ты не посмеешь, жалкий смертный!

С громким хлопком она обратилась в дракона. Вытянулось в длину змеиное тело, крупные чешуйки переливались красным, на хребте вздымались острые костяные гребни, раздувались мощные ноздри, пучились рыжие глаза, щерилась зубастая пасть.

Микаш бросился на драконицу. Раз не человек, то можно всё: резать, кромсать, рубить, упиваться запахом крови и азартом битвы. Не щадить, не жалеть и не сдерживаться, пока сам не рухнет замертво… к ногам Лайсве.

Драконица со свистом заглотила воздух. Из пасти вырвался огонь. Микаш увернулся и заскочил ей под голову. Меч по рукоять вонзился между чешуек в нижнюю челюсть. Драконица взревела и отбросила Микаша к стене. Взвился столб пламени. Микаш снова отшатнулся. Следом ещё один всполох и ещё. Микаш петлял вокруг языков огня, не чувствуя жара. Нужно найти выход.

Драконья морда атаковала молниеносными выпадами. Стоило ускользнуть, как из дымной пелены стегнул шипастый хвост. Микаш налетел на стену и ударил по ней кулаками, мечом. Замахнулась когтистая лапа. Микаш кувырком ушёл в сторону и, поднявшись на ноги, снёс драконице коготь. Тварь заверещала. Микаш подхватил трофей и снова бросился к стене.

Выпад, сверху, снизу, наискосок, с разворота. Лапы, морда и хвост молниеносно сменяли друг друга. В голове ни мысли о проигрыше. Жажда возмездия затопила всё.

Полыхнуло. Микаш пригнулся. Пламя обуглило стену. Микаш мечом отбросил головешки, прислушиваясь, чтобы не пропустить атаку.

Снова огонь! Микаш нырнул в дыру.

Дохнуло жаром. По стенам побежали алые трещины, пористый камень плавился и стекал раскалённой лавой. Попадая на одежду, она прожигала плоть до самых костей. Микаш бежал по горящим ступеням вверх. Выход там, а не внизу, как казалось раньше. Так говорил демон внутри.

Драконица неслась следом. Огонь жарил отовсюду, словно в кузнечном горне. Чем больше Микаш горел, чем больше облазила с него плоть и обугливались кости, чем больше гасло человеческое сознание, тем легче становилось двигаться. Высвобождался его дух — чернее безлунной зимней ночи.

Драконица и Мрак мчались всё выше, яркий рыжий огонь и беспроглядная тьма. Враги злы и ненасытны, их неистовство могло уничтожить мир, если бы он существовал за пределами полыхающей бездны.

Красная лава с чёрными лоскутами растекалась лужами и озёрами. Рыжие брызги разлетались повсюду. Они уже не жалили. Человечье — всё, что могло болеть и гореть, обернулось прахом.

Смерти нет. Умерев, ты продолжаешь бороться и бежать. Есть ли хоть какой-то конец? Замечают ли его умершие? Или хлоп! И всё. Ты не успеваешь ничего сообразить. Не видишь света в конце тёмного и узкого, обжигающего тоннеля. А на пятки уже наступает крылатая погибель.

Хорошо или плохо это несуществование без агонии? Ничто, которое не чувствует и не болит?

Но нет, сердцевина, человечья или демоническая, не желала мириться со смертью. С властью богов над собой и над жизнью близких — тоже. Микаш не отдаст своё сокровище без боя. Даже если нельзя поквитаться с Безликим, то всю ненависть можно излить на драконицу.

Микаш отринул боль и страх. Хищный Мрак слетал с него и пожирала огонь. Лава обращалась в пепел. Стены осыпались, пористые камни падали на драконицу. Она рвалась, визжала, пытаясь добраться до Микаша. Но как только темнота потянулась к ней, Уот в ужасе отпрянула.

Микаш расхохотался. В горле першило то ли от гари, то ли от смеха. Но как хорошо!

Он снова оказался в детском кошмаре, навеянном предсказанием белоглазой вёльвы. Раненые небеса плакали кровью. Она текла по его дымящемуся телу, впитывалась, придавая сил и жизни. Огонь, что пробрался глубоко в него, изливался наружу. Гудящее пламя неслось по степи, как взбесившийся табун, сметая всё, виновных и безвинных разом. Люди ужасались, люди стенали. Вился над головой сокол и проклинал его, пока пламя и Мрак не пожирали сизые крылья.

Микаш снова хохотал, запрокинув голову к Безликому. Хохотал так, что болели бока. Не было больше преград для этого безумного ликования. Оно смело колдовские покои и пробило дыру в стене. Только это оказалась не стена вовсе.

Пахнуло в лицо свежим воздухом. Микаш перемахнул через отверстие в живой плоти. Ого! Да он же с Уот носился по чреву ещё одного огромного дракона! Точно, Нидхёгг вовсе не замок, а имя твари из легенд!

Цвета остывающей лавы, его чешуйки окаймляла алая полоса. Из дыры в животе сверкали ненавистью глаза Уот. Нидхёгг кряхтел и стенал, поднимая ветер кожистыми крыльями. Они закрывали собой весь мир. Несколько неловких движений, и дракон побежал прочь. Затряслась земля. Нидхёгг поднялся в воздух и скрылся за облаками. Пропал запах гари и злобная богиня.

Микаш выдохнул. От него исходил пар. Плавился снег под ногами. Мороз остужал тело, но недостаточно: Лайсве ещё не нашлась. Впереди стеной встал терновник. Ели словно живые наступали со всех сторон, выли голодные волки, рычали лесные демоны.

Ну уж нет! Он не сдастся после стольких мучений, после того, как потерял всё, даже человеческий облик.

«Чего вы хотите? Я один из вас! Я худший из вас, опаснейший и смертоносный. Я разорву любого, кто станет на моём пути».

Лилась из чащи нежная песня — её. В ней голоса леса и ветра, гор и океана, в ней оживали древние сказания и даже невозможное казалось реальным. Падали, искрясь в лунном сиянии, снежинки. Метель сплеталась в силуэт Лайсве. Она кружилась грациозно, манил за собой стройный стан, протянутые руки. Туда, за терновую стену.