Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 1 [СИ]

Снаружи донеслись шаги, голоса. Я узнала их: торопливый лающий говор Йордена и протяжный, с наигранно мурлыкающими нотками, Бежки. Она рассмеялась кокетливо и мелодично. Дыхание спёрло от страха. Камеристка точно отцу донесёт! Я юркнула в шкаф и затворила дверцы, оставив лишь маленькую щёлку.

Йорден в обнимку с Бежкой ввалился в комнату.

— Наконец-то одни! — счастливо выдохнул мой будущий благоверный. — Ты бы знала, как меня достала эта бледная поганка со своими расспросами. Как у вас то, как у вас сё. Будто специально унизить хотела. Как и её демонов отец. Зачем он этот пир закатил? Чтобы показать, какие мы в степях нищие и убогие? Не можем даже позволить себе парчовый костюм к помолвке.

Пришлось зажать рот руками, чтобы не вскрикнуть. Я просто хотела завести беседу, а отец — проявить уважение к жениху и ордену. Вовсе мы не желали никого унижать!

— Не бухти, — проворковала служанка, покрывая поцелуями поцарапанную щёку. — Меня всё равно не отпускали с кухни. А тебе нужно было политесы соблюсти, чтобы никто не догадался и эта дурочка не заартачилась. Знаю я её. Это с виду она телёнок большеглазый, а на деле сумасбродка ещё та. С детства было: как стукнет в голову блажь, так уже ни няньки, ни даже отец отговорить не смогут. Всё по-своему сделает.

Конечно, заартачусь! Потребую, чтобы тебя вышвырнули. И даже если не послушает, с собой тебя не возьму уж точно.

— А по-моему, обычная избалованная отцовская дочка. Да и кто её спрашивать-то станет? Как в ордене скажут, так и сделает. Все под ним ходим.

Йорден оголил смуглое плечико служанки и принялся целовать его. Я хотела затворить дверцы, зажмуриться, зажать уши, чтобы не видеть, но не смогла оторвать глаз. Йорден зарылся носом в глубокое декольте. Бежка хохотнула, словно от щекотки. Ободрённый, он принялся высвобождать из платья пышную грудь, обещая, будто находился перед алтарём:

— Ничего, как только родит наследника, подсыплю ей волчьей травы в еду, а тебя хозяйкой сделаю. И никакой орден мне указывать уже не сможет!

Бежка шепнула что-то в ответ. Йорден громко засмеялся и повалил её на кровать, одной рукой задирая юбки, а второй стаскивая с себя штаны. Я с грохотом затворила дверцы, желая, чтобы меня заметили и остановились, но звук потонул в какофонии шорохов одежды, скрипа кровати и оглушающе громких стонов. Я забилась в угол и заткнула руками уши, но всё равно слышала и видела, словно находилась в комнате, чувствовала все прикосновения и ласки. Сознание озарила лёгкая вспышка боли, сверху навалилась тяжесть, вторгаясь ненавистным захватчиком. Напыщенный боров сопит в ухо и трясётся как припадочный — мерзко до тошноты!

Я сосредоточилась на обиде и отчаянии. После долгих усилий они вытеснили поток постыдных видений.

Надо сидеть тихо. Дождаться, пока Бежка с Йорденом заснут, и осторожно выбраться, иначе они убьют меня прямо здесь. Остальные на пиру — мои крики никто не услышит. Моё тело выбросят в овраг, а родным скажут, что я сбежала, испугавшись свадьбы. Им неведома жалость, они не погнушаются взять грех на душу, они ненавидят меня. За что? За парочку неловких слов, за дорогое платье, за неброскую внешность? Я так старалась делать все правильно, как хотел отец, Йорден, Бежка. Думала, что смогу стать хорошей женой и матерью, но это никому не нужно. Нужен только наследник с даром, честь рода и влияние в ордене. Меня используют и выбросят, как хлам, который всем мешает. Вначале отец с Вейасом, а потом и муж. Так может, не надо стараться? Делать всё неправильно, так, как хочу я сама. Только вот, чего я хочу?

Растирая по лицу слёзы, я подняла взгляд. В белёсом мерцании посреди густой черноты застыл знакомый силуэт. Суженый из сна. Во тьме он стал светом. Лицо озарилось, словно грозовые тучи разошлись и из-за них хлынули яркие солнечные лучи. Он был красив, благороден и силён. В глазах сквозила искренность, нежность и забота. Вот чего я хотела на самом деле!

«Мы вдвоём против всего мира. Мы выстоим».

Привычным жестом он протянул мне руку. Я улыбнулась и переплела с ним пальцы, шепча сокровенное: «Спасибо». И, кажется, снова уснула.

Проснулась от громогласного храпа. По комнате кто-то ходил, шелестел одеждой, но больше не стонали и не целовались. Я приоткрыла створки и выглянула наружу. Была глубокая ночь. Сквозь незашторенное окно лился лунный свет и укутывал стоявшую боком к шкафу женскую фигуру зыбкой дымкой. Бежка натягивала платье и прятала волосы под чепец. Вдруг обернулась к шкафу. Я в ужасе отпрянула. Хорошо, что Йорден храпел так громко, иначе меня бы точно услышали. Но Бежка лишь подмигнула непонятно кому и, ступая на цыпочках, вышла, оставив дверь распахнутой. Точно, слышала. А может, и видела. И всё-всё поняла! Стыдно-то как. Хотя мне чего стыдиться? Стыдно должно быть ей!

Я вылезла из шкафа. Йорден дрых без задних ног, мерзавец, так и удушила бы подушкой! Осторожно переступая, я выбралась из спальни. Тёмный коридор пустовал. Не доносилось ни звука. Видимо, гости уже давно разошлись по приготовленным для них комнатам и улеглись в кровати. Интересно, сколько же я проспала? Ух, и влетит теперь от отца: меня наверняка уже ищут. Как я объясняться-то буду? Впрочем, нет. Объясняться теперь будет он. Хватит с меня покорности и кротости.

Не заботясь больше, что меня могут заметить, я направилась к парадной лестнице. На ней хотя бы шею не сверну в темноте: здесь часть светильников оставили зажжёнными для любителей полуночных прогулок. Моя продлилась недолго: за поворотом первого же пролёта я нос к носу столкнулась с разъярённым родителем. В руке догорала свеча, в лице ни кровинки, глаза посверкивали молниями от гнева. Я вжала голову в плечи. Отец никогда на меня не кричал, журил, бывало, за то, что покрывала шалости Вейаса, но всерьёз не злился.

— Где тебя носило?! — грозно зашептал он. Ноги подкосились, к горлу подступила дурнота, напоминая, как я вымоталась. Отец подхватил меня и заговорил куда более ласково: — Посмотри, до чего себя довела. Велено же было лежать! И зачем ты снова напялила эти жуткие тряпки?!

Переживал? Или только о гостях печётся? Я уткнулась в его щедро расшитый серебряным позументом камзол и закрыла глаза. Тёплые пальцы скользнули по волосам, накатила тупая апатия — снова успокаивает. Не буду сопротивляться, не могу. Куда-то понесли — я не следила за дорогой, слышала только тяжёлые шаги и прерывистое дыхание. Заскрежетала, открываясь, дверь потайного прохода. Воздух стал спёртым, но снизу веяло приятным холодком. Отец поставил меня на пол перед знакомой белой дверью, оплетённой кружевом колдовских орнаментов. Святилище. Лязгнул навесной замок, и отец подтолкнул меня ко входу. Внутри на полу лежала пуховая перина с подушками и шерстяным одеялом. Я удивлённо обернулась. Отец вынул из-за пазухи платок и принялся отирать моё лицо от крови.