Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 1 [СИ]

Снаружи выла вьюга. Ветер задувал в пещеру хлопья снега. Трещали поленья, пахло терпкими еловыми иголками, закипала вода в большом закопчённом котле.

Микаш забился в тёмный угол и хмуро разглядывал демонов. Вейас тоже надулся и молча следил за костром, пошевеливая головешки, чтобы пламя не потухло. Я скучала, потому что ни к делу, ни к разговорам меня не допускали. Под руку попался дневник. Я разложила его на коленях. На стоянках под открытым небом писать не получалось, а тут… На что я надеялась? Чернила превратились в ледышку. Я добавила в них пару капель улуса и попыталась растопить на огне. По крайней мере, они разжижились. Я обмакнула перо и попробовала вывести пару рун, но чернила расплывались мутными потёками, а бумага топорщилась и шла пузырями.

Кто-то засмеялся. Я пробила пером лист. Всплеснула руками и обернулась. Микаш приложил к губам тыкву, делая вид, что не сверил мой затылок любопытным взглядом мгновение назад.

В отместку я принялась рассматривать его. С недельной щетиной и всклокоченной шевелюрой он выглядел совсем косматым. Мишка, мишка косолапый! Я хохотнула. Микаш поперхнулся и облился питьём. Ага, не нравится! Я смилостивилась и отвернулась. Потом ещё раз глянула украдкой. Фигура ничего, могучая: бёдра узкие, в плечах косая сажень, осанка попрямее, чем у какого лорда будет, когда не жмётся и не сутулится, чтобы казаться меньше. Если не смотреть в лицо — в полумраке его не разобрать… Нет, всё равно ужасен настолько, насколько могут быть ужасны мужчины. И воняет от него! Нет, кроме запаха шкур, я ничего не уловила, но он просто обязан вонять потом и ещё чем-нибудь гадким.

Как завязать с ним беседу?

Туаты покончили с готовкой и разлили по плошкам наваристую похлёбку. Как же я соскучилась по вкусу свежего мяса! Остальные тоже накинулись на еду так, что даже про разговоры забыли. Следующие полчаса пещеру оглашал стук дюжины челюстей, пережёвывающих куски тушёного мяса.

Микаш попытался подсесть к нам, но брат метнул в него такой взгляд, что он устроился подальше. Я насытилась первой и снова заскучала, пока остальные тянулись за добавкой.

На другой стороне костра Асгрим вполголоса обсуждал с охотниками дальнейший путь:

— Это слишком рискованно!

Его собеседник ткнул пальцем в разложенную на коленях карту:

— Нет, смотри, широкая тропа вдоль ущелья Белого орлана ведёт как раз к Штормовому перевалу. Это лучше, чем идти по продуваемому плато. К тому же короче.

— Если вы о том узком выступе, что нависает над самой бездной, к западу отсюда, то не советую, — встрял в разговор Микаш. Он дожидался очереди у котла с добавкой и с любопытством нависал над спорщиками. — Там сошла лавина. Не проедешь, не пройдёшь.

— Они там часто бывают, — кивнул Асгрим. — Остаётся плато.

Об плошку стукнула деревянная ложка, от горячей похлёбки тонкой струйкой поднялся пар.

«Ты заблудился?»

Микаш едва не упал, зацепившись ногой за камень.

«Чего?!»

Похлёбка расплескалась по краям. Он вытер их пальцем и со смаком облизал. Губы залоснились от жира. Я передёрнула плечами.

«Ты вроде собирался нового хозяина искать. Люди в другой стороне».

«Я заметил».

Он уселся на свои шкуры и занялся едой. Закончив, вынул из-за пазухи свёрнутый вчетверо обгорелый лист и бережно его разгладил. От возлюбленной, что ли? Смотрит-то как внимательно! Так далеко от костра, поди, ничего и не прочитаешь.

Вейас засопел, явно недовольный, что я так пристально наблюдаю за Микашем, но ничего с собой поделать не получалось. Загадка — вот что меня привлекало.

Микаш спрятал лист и убрёл вглубь пещеры. Я направилась следом. Когда нагнала, Микаш замер, уткнувшись лицом в стену. Я кашлянула в кулак.

— Тебя не учили, что подглядывать нехорошо? — устало отозвался он, не оборачиваясь.

Едва слышно зажурчала, ударившись о камень, вода. О, боги, он по нужде пошёл, а я и не поняла!

— Извини… — Я тоже отвернулась. Лицо пылало. — Я хотела поговорить. Ты поцеловал меня в доме Странника.

— Да, неудачная идея. Извини. — Микаш зашелестел одеждой.

Должно быть, закончил. Я повернулась. От цепкого взгляда по хребту пробежал мороз. Накатила робость. Я упрямо выпятила нижнюю губу. Что ж я так трушу?! Если хочу жить одна, нужно забыть о страхах. Темнота всё скроет.

— Я подумала… У меня есть дар, и я хочу полностью его раскрыть, чтобы подсобить Вейасу в Охоте. Ты не мог бы мне помочь?

— Сомневаюсь, что твоему брату понравится, если я стану тебя учить.

— Я не об этом. Помоги мне стать женщиной.

Его лицо потешно вытянулось, а кустистые брови сошлись над переносицей. Микаш мотнул головой и глухо застонал:

— Никогда в жизни!

Он собрался уходить, но я повисла на его локте.

— Ты хранишь кому-то верность?

— Нет, — недоуменно ответил он.

— Тогда почему? Я недостаточно красива?

Я облизала пересохшие губы.

— Да, — сглотнув, выдохнул он.

Сердце ухнуло в живот. Раньше мужчины никогда не сознавались в этом. Неприятно!

— То есть нет! — Микаш замахал руками. Увидел, что я расстроилась? Да было бы из-за чего! — Такие девушки, как ты, не для меня. Только в мечтах… Нет, это ещё большая глупость, чем с поцелуем. Ты потом пожалеешь.

Дурацкие у него оправдания. Если бы моего брата попросила даже не самая красивая девушка, он бы согласился.

— Какая тебе разница, пожалею я или нет? Помоги мне — получи удовольствие, а дальше я сама разберусь!

— Так ведь спорное-то удовольствие. Один раз, а потом всю жизнь мучайся. Всё же случится только потому, что я вовремя подвернулся под руку. И как бы я ни старался, как бы ни грезил в снах, настоящим оно никогда не станет, только ранит в самое сердце.

Его глаза заблестели. Дрожащие пальцы коснулись моей щеки и убрали волосы за ухо. Он робел… совсем как я.

— Ты что, девственник?!

— Не было у меня ни времени, ни желания! — вспылил он и зашагал обратно.

А целовался-то как! Как самец саблезубой кошки, не меньше. У него точно кто-то есть, просто сознаваться не хочет, а мной он побрезговал. Я приложила пальцы к ещё влажным губам. Как он сказал? Поцелуй принцесски ничем не лучше поцелуя деревенской потаскушки. Та другая, поди, привлекательней будет.

Я вернулась к костру. Микаш забился в свой угол и в разговоры не встревал. Брат выспрашивал, куда я ходила. Я улеглась у него на коленях и сделала вид, что сплю. Он просидел с туатами ещё с полчаса, а потом устроил меня на одеяле и, обняв, лёг сам.

К утру буран стих. Решено было выдвигаться как можно быстрее, а то погода опять забалует. Мы уже паковали последние тюки, когда сзади подкрался Микаш. Как медведь умудряется быть таким незаметным?

«Попроси своего брата взять меня с собой», — обратился он в мыслях.