Аманда Стивенс - Королевство

— Он не хотел, чтобы вы увидели Европу?

— Он всегда... оберегал меня.

И я больше ничего не добавила на эту тему. Мои отношения с папа́ — моё личное дело, но эта короткая беседа разворошила осиное гнездо воспоминаний. Он был так против этой поездки. Я редко видела его в таком гневе. Теперь я понимала почему. Должно быть, он до смерти перепугался, что я окажусь далеко от освящённой земле кладбища «Розовый холм». Он всегда так осторожен. Но мама́ и тётя Линроз были неумолимы. Они по-своему беспокоились обо мне. Они не знали о привидениях и поэтому не могли понять, почему девушка моего возраста так рада изолировать себя на старом кладбище в компании одних только книг. «Пришло время пережить приключение, — сказали они. — Немного приобщиться к культуре». И я улетела в Париж. И пока моя тётя осматривала Лувр и Нотр-Дам, я бродила по дорожкам Пер-Лашез, где обрели последний приют Шопен, Джим Моррисон и Эдит Пиаф. Я замечательно провела время, несмотря на призраков, — Париж полон ими, — но когда мы вернулись, пропасть между папа́ и мной стала только шире. В те дни я не понимала этой отдалённости. До сих пор не знаю, почему первое появление призрака изменило наши отношения навсегда.

Старая боль улеглась, как только Тейн вручил мне бокал вина. Я подняла взгляд с улыбкой.

— Спасибо.

Он посмотрел на меня с заботой.

— Всё в порядке?

— Да, всё хорошо.

— Вы уверены?

Я кивнула.

— Сходи позаботься о Марис, — мрачно сказал дед. — Она начала пить, а ты прекрасно знаешь, что ей достаточно понюхать пробку. Образумь её, пока она не выставила себя в неприглядном свете.

— Посмотрю, что можно сделать, — пробормотал Тейн.

Я пригубила вино — сухой хрустящий рислинг — и насладилась кислинкой на языке, пока наблюдала за Тейном поверх края бокала. Он прошёл прямо к Марис и наклонился сказать ей что-то на ухо. Она подняла взгляд с благодарной улыбкой и кивнула, коснувшись дрожащей ладонью его рукава. Мне это напомнило, как Ангус ранее обнюхал Тейна. Казалось, он умел находить общий язык с заблудшими душами, и я подумала, а не относится ли он ко мне как к ещё одной несчастной.

Хью уединился на веранде с Луной. Я видела, как они разговаривают через открытую дверь. В том, как он смотрел на неё сверху-вниз не ощущалось ничего крамольного. Да и в её ответной улыбке не было ничего особо интимного. Но тут до меня дошло, словно ударила молния, что это Хью Эшер был с ней тогда в библиотеке. Я сразу же подумала о смехе и шепотках, и тех животных звуках наслаждения. Его голос не похож на голос Тейна, но у них схожий акцент, особая интонация на долгих гласных, что заставило меня прийти к неправильному выводу.

Я сразу же перевела взгляд на Марис. Она что-то подозревает? Может быть, поэтому она по-собственнически прижалась к Хью, пока нас знакомили. Но позволить любовнице мужа войти в дом? Я не могла представить себе более оскорбительного унижения. Однако не мне судить о её браке или терпении. Но я не могла избавиться от чувства жалости к ней и усиливающейся признательности к Тейну, которому удалось вызвать у неё улыбку и некое подобие воодушевления.

Пелл Эшер что-то сказал, и я обернулась, бормоча извинения.

— Простите. Я просто залюбовалась комнатой. Особняк просто невероятен. Не то что моё скромное жилище.

Он поправил покрывало на ногах.

— Тейн сказал мне, что вы из Чарльстона.

— Снимаю там дом, но я выросла в Тринити. Это маленький городок к северу от…

— Я знаю, где это, — ответил он. — Там долгие годы жил мой очень хороший друг. После её смерти я часто туда ездил, чтобы навестить могилу.

— Где она похоронена? — вежливо поинтересовалась я.

— На «Розовом холме». Вы знаете это место?

Брови взметнулись вверх.

— Мой отец долгие годы работает там смотрителем. Я выросла в белом доме около ворот.

Он одарил меня одной из своих странных улыбок.

— Я прекрасно помню это кладбище. Оно всегда выглядело таким ухоженным. Меня поражало, сколько изнурительных часов ему должны посвящать, чтобы сохранить все могилы в первозданном виде.

— И это только одно из нескольких кладбищ, о которых он заботится, — с гордостью заявила я. — Но «Розовый холм» — самое большое.

— Я видел его несколько раз, — вспомнил Пелл Эшер. — Высокие покатые плечи, волосы белые, как хлопок. Мы даже обменялись парой фраз. Очень достойный человек.

— Да, это мой папа́, — сказала я с болью одиночества.

— С ним иногда был ребёнок. Серьёзная златовласая девочка, которая словно чувствовала себя дома среди мёртвых.

«Какой необычный способ описать меня», — подумала я. И как нервирующе взглянуть на своё детство глазами незнакомца. Разговор двигался в какое-то фантастическое русло... подумать только о случайной встрече с Пеллом Эшером многие годы назад.

— Ваши родители ещё живы? — тихо спросил он.

— Да. Отец на пенсии, но он по-прежнему помогает на кладбище время от времени.

— Для них утешение, что вы всегда рядом. Чарльстон кажется... в часе езды от Тринити?

— Примерно. Но я езжу домой не так часто, как хотелось бы. Хоть Чарльстон и недалеко, работа отнимает много времени.

— Вам стоит наверстать упущенное. Жизнь, построенная не на семейных ценностях, не имеет гармонии.

— Наверное, вы правы.

— Конечно, прав. Кровь и земля — сильнейшие узы. Они постоянны. А романтическая любовь мимолётна.

Я не могла его поддержать, возможно, потому что не знала уз крови, а лишь земли, ведь я привязана к освящённой земле. Но я знала, что такое любовь. Связь с Девлином была столь стремительна и бесповоротна, что даже сейчас, месяцы спустя, я не могла перестать думать о нем. Не могла перестать желать его. Эта боль была постоянна.

Я взглянула на Пелла Эшера. Он столь пристально на меня смотрел, что я снова ощутила странную дрожь.

— Кровь и земля, — повторил он. — Вот почему мы дорожим нашем кладбищем. Живые или мёртвые, Эшеры обречены вернуться домой.

Кладбище (я заметила, что он категорически отказывается называть его «Терновыми вратами») было так ценно, что он отдал его в искупление своих грехов. Я понятия не имела, осуществляется ли за семейной частью уход, но мне показалось, что Пелл Эшер мог оказаться самым вероятным тайным спонсором. Кто ещё в городе будет столь настроен внести такое большое пожертвование «Дочерям наших доблестных героев» на реставрацию? И кому ещё необходимо проявлять такую осторожность, дабы избежать разжигания тлеющей обиды?

— Это прекрасное место для упокоения, — пробормотала я, не зная, что ещё добавить.

— Вы заходили в мавзолей?

— Заглядывала, но к гробницам не спускалась. Подземные камеры лучше не исследовать в одиночку. Никто не знает насколько там стабильная почва.