Наталья Игнатова - Откровение

— Мы говорим о твоем старшем брате. Их у тебя что, так много, чтоб разбрасываться?

— Он не будет… да ничего он не будет, он же ничего не может, — во взгляде Ринальдо, брошенном на Эльрика, не было особой уверенности.

Зверь вот тоже сомневался. Не в том, что Князь «не может», а в том, что «не будет». Потому что у Эльрика одно с другим, как бы так помягче… не всегда коррелировало.

— Я буду делать все, что нужно, — пообещал Эльрик.

Разумеется, это никого не успокоило. Даже наоборот.

— Если я спрошу его, кому именно нужно, он скажет, что ему, — Роджер сделал странное для врача движение, такое, будто сворачивал кому-то шею. — И получится, что он, вроде бы, на моей стороне. Потому что ему сейчас нужно восстанавливаться, а это в моих интересах. Но ему слишком многое нужно кроме этого. Он не будет есть…

— Я пока и не могу.

— Не будет спать.

— Четыре месяца, Роджер! Неужели четырех месяцев сна недостаточно?

— А потом встанет и сбежит…

— Но ты же как раз и хочешь, чтобы я мог вставать и бегать.

Не в первый раз они об этом говорили. Точно не в первый. Бывают такие темы, которые от повторения не теряют актуальности.

— Он будет, — сказал Зверь, — есть и спать точно будет. Я умею.

Чего он не мог, так это не дать Эльрику работать, но на такое никто был не способен. И Роджер это понимал. И Ринальдо. Идеал недостижим. Но к нему можно хотя бы попытаться приблизиться.

Оживленно в коттедже стало не просто «в ближайшее время», а уже через пару часов после того, как Князь восстал с одра. Посетителей не прибавилось, но шонээ заработали с полной отдачей, а это было все равно, что беспрерывный поток людей. Встреча за встречей, вопросы, ответы, распоряжения, приказы. В Саэти, правда, рабочий график Эльрика был куда напряженней. Но там шла война.

— А здесь планируется экономический переворот, — объяснил Князь, когда Зверь угрозами и вымогательством заставил его сделать передышку. — Причем на моих условиях. Это посерьезней иной войны. Нам сейчас нужно постараться, чтобы как раз войны и не было.

«Нам» — это всем тем людям и нелюдям, с которыми Эльрик встречался, то есть связывался, и которые сами по себе были кем-то вроде королей или, по меньшей мере, министров и генералов. Зверь достаточно разбирался в глобальной политике, чтобы знать в лицо официальных правителей Этеру и наиболее развитых планет, но недостаточно, чтобы знать правителей неофициальных.

Как-то не до того было. Сразу стал работать в клинике, увлекся практической психиатрией, теперь вот, вообще, ученым стал. А ведь когда в Саэти попал, первым делом постарался выяснить, у кого там реальная власть, кого стоит бояться, а с кого можно попробовать получить пользу.

В Сиенуре таких вопросов не возникло. Эльрик есть, вот и ладно. Эльрик и другие представители семьи де Фокс. В Саэти был только один де Фокс, а шума и движухи от него внезапно для всех случилось столько, что карту мира пришлось перерисовывать. Здесь же обитала целая семья. И от них шуму происходило куда больше, но это был шум такой… словно бы фоновый. Ни одно большое дело не обходилось без участия де Фоксов, однако к этому все привыкли, этому никто не удивлялся, и, вроде бы, никто не обращал на это особого внимания. Ну, да, есть у них влияние… везде и на все. Но так всегда было и всегда будет, а если б вдруг оказалось не так, вот это бы вызвало удивление, пересуды и как бы, опять же, не перерисовывание карты.

Зверь еще не в полной мере осознал себя необходимой частью основания, на котором де Фоксы строили свое могущество. Он пока осознавал лишь свою необходимость для Эльрика, которому нужен был просто так, из-за ничего. Любая мысль о своей ценности или полезности по-прежнему вызывала злость, но, вообще-то, приносить пользу ему всегда нравилось. Надо было лишь подождать, чтобы окончательно утвердить для себя отсутствие взаимосвязи между полезностью и правом на жизнь.

Эльрик же на следующий день после возвращения в мир живых озадачил его снова. Он и здоровый это делал постоянно, и пока в коме пребывал, и в покалеченном состоянии ничего не изменилось. Прямо с утра явились посетители — реальные, а не виртуальные. Двое шефанго: мужчина и женщина. Кареглазый брюнет с забранными в хвост густыми волосами, и женщина — тоненькая, русоволосая, на две головы ниже своего спутника. Зверь, никогда раньше не видевший женщин-шефанго, залип, не в силах отвести от гостьи взгляда. А Эльрик подлил масла в огонь, когда представил обоих.

— Готтре оллаш Мигара-Йеррх конунг Шарни. Йеррх от’ассер Моруанец. Готтре оллаш Хортах-Айла эрте Фош, конунг Страйшанго, шенирэ геррсе. От'ассер готтре Косатка [6] Традиционная формула представления на зароллаше. Ее имя Мигара-Йерх, владелец Шарни. Йеррха другие называют Моруанец. Его имя Хортах-Айла, наследный владелец Фоша, владелец Страйшанго, главнокомандующий Ям Собаки, другие называют его Косатка. (Примечание: из этой формулировки следует, что у Мигары нет прозвища, Моруанцем ее называют только, когда она в мужском облике). . Мигара — моя жена, Хортах — мой дэира.

Зверь всегда считал себя… незашоренным. Думал, что не оглядывается на правила, а нормам если и следует, то исключительно добровольно и осознанно, потому что ему для следования нормам нужно было прилагать усилия. В общем, был уверен, что мыслит широко и допускает возможность всего, что не противоречит законам физики и многого противоречащего. Но сейчас перед ним были жена Эльрика и его… муж? «Дэира» ведь как-то так и переводится. Тресса назвала бы дэирой Мигару, а Хортаха — мужем.

Все это надо было как-то уложить в голове. Одно дело знать, что у Эльрика… в смысле, у Трессы, которую Зверь тоже никогда не видел, есть муж. Другое дело — убедиться, что он и правда есть. И имеет какое-то… блин, прямое! отношение к Эльрику. И при всем при этом еще неплохо было бы перестать пялиться на Мигару. Хотя бы перестать думать о том, что женщины-шефанго — это очень, очень, очень странные — страшные — существа.

Эльрик, тем временем, представлял его. «Готтре оллаш Вольф фон Рауб. От’ассер готтре Волчонок, но в этом мире он пока не обзавелся прозвищем». И даже не ухмылялся, выглядел серьезным. Выглядел, ага! Зверь без всякой эмпатии знал, что Князь в глубине души потешается над ним, получает массу удовольствия от его замешательства. И не важно, что души нет. Души нет, а глубина есть. Черная и злобная!

Мигара была в маске. Женщины-шефанго носили маски и вуали, делали мейкап, использовали любые возможности украсить себя, под предлогом защиты окружающих от невыносимой шефангской красоты. Магию, смягчающую воздействие на психику, они при этом тоже использовали, так же, как и мужчины. Но от украшений не отказывались.