Александр Ульянов - Годы гроз (СИ)

Эти цитаты мы привели к тому, что в декабре коллегия Первого Града поднимала вопрос об анафеме в отношении вас и вашего двора, но пока не пришла к единому мнению. Вы совершили ужасный грех — впервые за века Святой престол стоит пустым уже долгие месяцы. Люди плачут у останков Просветителя, и страстно молятся о свободе Великого Наместника. Мы слышали, что и в столице Америи, подле узурпированного вами трона, сильны подобные настроения. Рано или поздно Господь услышит людские молитвы, и поверьте, гнев Его будет страшен — так утверждает каждый служитель Первого Храма.

Сим снова убеждаем вас в тщетности сопротивления. Господь, безусловно, на нашей стороне, а на вас Он смотрит с презрением. Это подтверждает чудо, которое случилось в Первом Храме, когда мы вошли в него. Из тела Божьего раздался звон чудесной красоты, который слышали сотни людей, и молния ударила в шпиль среди ясного неба.

Смеете ли вы оспаривать волю Господню!

Так или иначе, мы займем америйский престол. Незачем устилать нашу дорогу телами невинных людей. Этот грех ляжет на вас и ваших детей, и на детей ваших детей. Вы будете отлучены от истинной церкви, и души рода Теаргонов будут обречены на гибель в Небытие. Подумайте, недруг наш, стоит ли неправедная власть такой цены.

Молимся о вашем благоразумии и надеемся на скорый смиренный ответ.

Его величество Илларио Пятый, владыка объединенного Кальдириума и истинный король Америи. Подписано 23 января 949 года от Вознесения, приложена королевская печать».

Лотария, герцогство Альдеринг

Шаги давались тяжело. Дэнтон чувствовал себя то ли ребенком, который учится ходить, то ли стариком, который ходить уже разучился. Шагать увереннее ни помогали ни трость, ни рука Кассандры.

— Еще немного, Дэнтон, — шептала она. — Потерпи.

— Хватит меня жалеть.

— Я не жалею, я…

— Хватит!

Он опустил ногу на ступеньку и едва не полетел по лестнице вниз. Кассандра схватила его поперек живота.

— Отпусти!

Он оттолкнул ее и сам сделал следующий неуверенный шаг. Перед ним было ступенек двадцать. И нужно было лишь спуститься, а не подняться. Кто бы мог подумать, что лестница окажется таким суровым испытанием.

— А если упадешь, то позволишь поднять? Или будешь корячиться сам?

Дэнтон гневно посмотрел на Кассандру. Ее глаза стали такими же черными, как растрепанные волосы. Она смотрела на него со смесью злости и жалости.

— Я не упаду, — бросил он.

— Уверен?

— Можешь посмотреть. Нет нужды поддерживать меня, как мать дитя.

Кассандра вспыхнула:

— Что злит тебя больше, Дэнтон? Твое бессилие? Или что тебе помогает женщина? Или то, что тебе помогаю я?!

Она взмахнула руками, как будто что-то отбросила, и помчалась прочь по коридору. Ее шаги удалились вместе с эхом, и только тогда Дэнтон позволил себе с яростью сломать трость о стену.

Он сам не понимал, почему злится. Он не стыдился своей немощи ни перед кем другим, кроме нее.

Дэн стоял на второй ступеньке, пытаясь унять гнев — от него разболелась голова.

— Инквизитор?

Дэнтон обернулся. Перед ним стоял молодой солдат с волосами и бородкой цвета соломы. На висках его белела седина, несмелая улыбка играла на потрескавшихся губах.

— Зачем ты здесь?

— Рыцарь Кассандра послала меня. Что с вашей тростью, инквизитор?

— Сломалась, — бросил Дэн. — Как тебя зовут?

— Я Рексен. Вы не помните меня?

Дэнтон пригляделся. После того, как он услышал имя, зеленые глаза и голос юноши показались знакомыми.

— Это ты был рядом со мной в Баргезаре?

— Да, инквизитор, до последнего.

— Не помню этой седины.

— Появилась после битвы, — солдат опустил глаза.

Дэнтон кивнул.

— Я рад, что ты выжил. Дай свое плечо.

Моллард оперся на Рексена и они медленно пошли вниз.

— Как твои раны, солдат?

— Тот свинар переломал мне ребра, но они уже срослись. Остальное царапины.

— Со мной все хуже, как видишь.

— Вы остались в живых, инквизитор. Это главное. Тело восстановится.

Дэнтон угрюмо кивнул, и они продолжили спуск.

Двор пустовал, только дрожащий от мороза поваренок крутил ворот колодца. Начинало темнеть, на сизом небе появились первые звезды. Дэнтон отпустил плечо Рексена и сделал несколько шагов по утоптанному снегу. Холод вцепился в тело, будто зверь, но в тоже время дал почувствовать себя живым.

Изо рта вырывался пар. Дэн осмотрел истыканные мишени и растрепанные манекены. На одной из соломенных голов сидела сорока.

— Холодно сегодня, — буркнул Рексен, растирая руки. Он был без плаща, в одном стеганом кафтане и штанах.

— Иди внутрь, не мерзни.

— Я подожду с вами, инквизитор.

Дэн вышел на середину двора. Здесь, на этих камнях, случились одни из самых важных событий в его жизни. Похороны дедушки. Выход из инквизиции. И сюда же он приехал, как только стал инквизитором. Тогда он хотел, чтобы замок видел: он не напрасно претерпел свои муки. Он добился алого плаща, и стал-таки владыкой Альдеринга.

Часовой на воротах протрубил в рог, обернулся и будто бы вздрогнул.

— Инквизитор? — воскликнул он и упал на колени. — Я счастлив видеть вас, инквизитор Моллард!

Эхо его голоса разносилось по двору, остальные часовые на стенах тоже опустили глаза и заметили Дэнтона. Кто-то издал радостный крик.

— Встань, — ответил Дэн. — Кто прибыл в замок?

— Монахи, инквизитор.

— Впустите их.

— Открыть ворота! — прокричал часовой.

Три монаха в заиндевевших рясах въехали во двор. Двое были на лошадях, один сидел на плоских санях, который тянула за собой коренастая лошадка — мохноногая, северной династии. Монахи спешились и приветствовали инквизитора:

— Настоятель Манфрид передает вам свое почтение и радость, что вы пришли в себя, — сказал молодой монах, глядя куда-то мимо Дэнтона. — Мы счастливы, что мощи святого Джерри смогли сотворить чудо.

— И привезли немного миро, чтобы ты встал на ноги как можно скорее, мальчик мой, — сказал старый монах, слезая с телеги. — Дай посмотреть на тебя.

Старик скинул капюшон, и Дэнтон сразу узнал Теора Кослоу — бывший инквизитор стал сухим и хрупким, на голове остались только жалкие прядки волос, но нос клювом и вечно прищуренные глаза никуда не делись.

— Инквизитор, — Моллард принял старика в свои объятия. — Я рад вас видеть.

— И я рад, юный Дэнтон.

— Я уже не юн. Осенью мне исполнилось тридцать.

— Как жаль, что мы не смогли отпраздновать твои именины. Тридцать — хороший возраст. Но мне-то уже больше восьмидесяти, так что для меня ты все равно юнец.

Дэн улыбнулся и повел старика в замок, сам едва переставляя ноги.

— Идемте все внутрь, нечего стоять на холоде. Эй! — окликнул Дэн стража ворот. — Позовите грумов, пусть займутся лошадьми!