Сергей Комяков - Посредник

Петренко все время объяснения кивал и даже несколько раз ударился носом об стол, Сенкевич глубокомысленно тупил, Президент же мило поинтересовался:

— Когда нам надо помочь?

— Немедленно, — задорно выкрикнул Уи На, — мы каждый день терять миллионы, скоро терять миллиарды. Нам надо все сейчас. Ваша помощь не должна опоздать. Не по гроб.

— Наша героическая армия не готова и раньше осени мы ее никак не подготовим, — меланхолично отметил смирившийся со всем Георгий Константинович.

— Нет! — зло выкрикнул Уи На, — вы есть наступать не позднее августа! Не страшнее первого августа. Иначе наши миллиарды кыш!

— Но нам еще надо собрать армию. Это правильно сказано товарищем Президентом, — поддержал Президента Сенкевич.

— Нет! — Уи На закричал как резанный, — вам нас спасать немедленно! Промедление и всем смерть! Полная смерть! Зидирасту козел! Смерть!

— Но мы не можем так сразу всех спасти. Мы не в кино. — пояснил главному спонсору ситуацию Петренко, — может мы найдем компромисс? Хоть как-то раздвинуть рамки военной операции?

— Мы вам денег не давать пока вы не выступать, — кореец разошелся, — сначала вы нам помочь, а мы вам помочь! Иначе нельзя! Иначе смерть зидирасту козел!

— Милейший, — Жаров хмыкнул, — даже если мы захотим, то просто не соберем войска и по безветрию не продвинем свои буеры. Для всего необходимо время. Погоду вам тоже надо учитывать. К тому, же, как вы определи рост влияния Антарктиды? Откуда у вас эти странные данные?

Уи На бешено осмотрел всех, в нем шла внутренняя борьба. Губы корейца то сжимались в точку, то наливались кровью, лицо багровело, бледнело, шея стало длинной и прямой.

— Я сказать! — как макака Уи На запрыгнул с пола прямо на стол и, выхватив нож которым он резал своего предшественника, а потом экран в комитете, подскочил к Жарову, — я вас всех убивать! Про Антарктиду, откуда надо, оттуда и знаем! Не ваше дело, зидирасту козел! Если вы меня не понимать! Я прислан для спасения, а не переговоры вести! Ты должен понимать!

— Что вы делаете, — Сенкевич поднял обе руки и попытался отвести от лица штанину корейца.

— На! — заорал последний и, перескочив оказался перед министром обороны и смычно плюнул тому в лицо, — утрись! Гниль! Падаль! Какого хера ты мне последние нервы треплешь! Сука парашная! Черная метка я вам! Гондоны правительственные!

Остолбенелый Сенкевич закрыл лицо руками и сжался.

— А ты случайно не наш? Не русский? — поинтересовался у корейца всегда проницательный Петренко.

— А хоть бы и так! Слякоть! — кореец переметнулся к Петренко, — если и так! То, что ты мне сделаешь! Тварь! Гниль! В школу сдашь! На сраный завод пристроишь! Или общественное порицание выпишешь!

Петренко осторожно потрогал пальцем острие ножа корейца и убедительно высказал:

— А он у него острый. Наверное, мясо режет, а может и рыбу. Хороший такой ножик. Лазерной заточки.

Кореец стал перед министром иностранных дел на столе и гневно смотрел на него. Руки представителя спонсоров сжимались и разжимались, а в юрких пальцах мелькал блестящий нож.

— Ты хоть бы представился что ли? — подковырнул корейца Жаров, — как тебя по-русски звали?

— А не пошел бы ты в жопу! — кореец оскалил зубы, осветившиеся ярким светом ламп, — я вам приказ отдал! Суки! Если будете рыпаться, всех порешу! И папу — тестя твоего на перо посажу!

После этого высказывания представитель спонсоров решил не тратить время на дальнейшие разговоры и ловко соскочил со стола.

— Проектор мудачье себе оставите! Это вам подарок! — прорычал он от двери.

В комнате отдыха остался легкий аромат давно не мытого тела и дешевых синтетических носок, которые посланец спонсоров снимал, кажется, довольно редко.

— Экая экспрессия, — быстрее иных пришел в себя Петренко. Его перевернутый мозг быстрее других ориентировался в любой сложной ситуации.

Сенкевич косым глазом рассматривал обстановку из-за клетки пальцев закрывшей его лицо.

Георгий Константинович взял и махнул на все рукой:

— Чего ждать — то было? Хорошо, на этот раз наркотического газа не напускали или вообще не били. И на том спасибо. А в морду плюнул, так утрись и все дела. И не такое терпели от этих спонсоров. И все для счастья России.

— Спасибо, спасибо, — затараторил из своего убежища Сенкевич.

— Эй ты, птица струсь! — окликнул военкома Петренко, — вылазий. Война-то кончилась.

— И слава тебе господи, — закрестился на окно Сенкевич, — имя твое среди снегов славься. На тебя одного уповаю и надежду имею..

— А мы-то ненароком на тебя и на армию рассчитывали, — скорчил гримасу Президент России.

— И орудием моим ты будешь и мечом и шитом и единой защитой, — истово шептал бледно-блеклый Сенкевич, — и наставишь меня на пути истинные, на тропы тобой освященный, и долю мою в пути крестном осветишь…

— Аминь, — гаркнул Петренко, глухо постучав себя по черепу.

— Оставь мерзавца, — обернулся к Петренко Жаров, — он давно не в себе. Богомолец хренов. Но что делать-то будем?

— А кто его разберет, — министр иностранных дел мило сморкнулся, — нервы у меня тоже того. Расшалились и стали прямо как канаты, какие. Скоро лопнут. А за нервами мозг воспалиться и взорвется. А мозг взорваться, и забрызгает стены.

— Ты это брось, — подбодрил его Президент, — сейчас гореть на работе нам никак нельзя. Никак.

— И только ты знаешь и слово, и букву и насыщен духом и пресыщен телом. И нет для тебя ни границ, ни расстояний.. — истово шептал министр обороны.

— Оно и верно, — Петренко снова сморкнулся и вытер руку о комбинезон Сенкевич-богомольца, — но дела такие, что просто край какой-то. Как с этим говном в бой идти. Он и сам умрет и нам подставит. Придурок ведь.

— Он, — кивнул на Сенкевича Президент, — он не помрет. Опытный сука. Научился бегать от врагов. А нам с тобой и есть одна дорога — торжественно победить.

— Тебе одна дорога, — неожиданно тяжело посмотрел на Жарова Петренко, — а с нас взятки гладки. Мы никакого отношения к наследственной династии российских Президентов не имеем. Нас все это, дай-то Бог, и не коснется. А если и коснется, то отмолимся.

Он протянул руку и дружелюбно похлопал Сенкевич по шоке. Сенкевич крупно вздрогнул:

— И избави меня от лукавого. От альтернативных издержек и налогов. Помоги в тяжкий час и признавая букву и дух обратись ко мне лицо. И будь для меня и учителем и учеником, и путем и путником, и ангелом и бесом…

Седов проснулся рано. Свет, шедший от стен и потолка еще был мутным и слабым. Кондиционер и озонатор мило пели со стены.

Седов зевнул. В таком раннем пробуждении была многолетняя привычка Седова. В его прошлой жизни все поднимались рано, и стремились делать все организованно и целеустремленно, максимально экономя ресурсы. В этом был смысл жизни россиянина. Только здесь — на страшных подземных рудниках никто не торопился работать и жить, время здесь текло заметно медленнее.