Сергей Комяков - Посредник

Седов молчал. Академик был совершенно прав.

— Да! — повысил голос Академик, — ты себя второсортным считаешь. Мол, здесь оказался, не мерзну, за трудочасы не работаю, власти славу не пою. Значит неполноценный. Так!

Седов опустил голову.

— Тогда пошел вон! — крикнул Академик и его седеющие волосы затряслись как стебельки травы на ветреном лугу, — вон пошел, пока не поумнеешь! Вон! И не возвращайся пока душу или хотя бы разум свой не очистишь!

— Отсюда можно связаться с семьей, друзьями? — поинтересовался Седов.

— Нет, — отрезал Академик, — связь и любое сообщение между поверхностью и подземельем отсутствует.

— Я думал, что может, есть обходные пути?

— Нет.

— И для вас?

— И для меня и для всех. Разговор уже закончен. Если ты не понял! — резко выговорил Академик.

Тогда Седов поднялся и вышел.

С тех пор прошло уже два месяца и у Седова появилась новые вопросы. Их надо было обсудить, но встречи с Академиком он побаивался. Но вчера он поговорил с Танькой и она сказала, что Академик как —то уже справлялся о нем, и даже предлагал поговорить. Седов ухватился за это. И сегодня его ждал этот бешеный знаток подземелья.

Время было нелимитированно, но откладывать Седов не хотелось. Он неспешно надел хорошую английскую тройку, аккуратно затянул галстук. В таком наряде здесь можно было ходить всегда, но Седов, соблюдал иерархию рабочих и выходных дней, и не опускался до украшения будней этакой роскошью.

Вдев запонки, Седов постоял перед зеркалом. Ему уже за сорок, ни работы, ни семьи, ни документов. Он ссыльный узник навечно. Узник с холеной рожей, в английском костюме и на полном барском обеспечении. Седов мрачно улыбнулся, посмотрел на пальцы — сегодня надо зайти и сделать маникюр, а то лак уже слез и ногти отросли. Некрасиво.

Седов подошел к обувной полке красного дерева и сменил шлепанцы на черные кожаные туфли. Потом неожиданно громко щелкнул выключателем света и вышел.

Танька вчера сказала, что Академик будет ждать его у платанной роще, что у ближнего озера. Поэтому Седов и решил прогуляться.

Переход к роще был наиболее приятным отрезком пути. Здесь не толпилась молодежь, и не гуляли мамаши с их колясками, редко скользили электромобили с отпускниками. Длинный переход был весь в густом кустарнике.

Дышалось здесь хорошо.

Седов упругой походной шел по зеленой траве, отодвигая ветки кустарника. Даже сейчас он не мог заставить себя шагать медленно, не по рабочему.

«Чертов темперамент, — подумалось ему, — он опять меня толкает вперед и вперед».

Как ни хотел он избежать ненужных встреч, но все равно по дороге попался какой-то поэтичный кадр с огромным блокнотом и фотоаппаратом. Пришлось с ним чинно раскланяться.

кустарник постепенно перерос в рощу. Крупные деревья были аккуратно разделены полосками черной земли. Эта роща тянулась на многие километры и была устроена в старом туннеле, из которого выбрана порода. Так что никто не был в ущербе.

Роща была прорежена, в ней работали лесничие. Кто-то договорился до того, что здесь разведут и зверей.

«Зверей, — хмыкнул про себя Седов, — вот хватили. Зверей им подавай. Настоящих, живых зверей. Хотя после того, что здесь есть. Ничего не кажется нереальным. Не удивлюсь и местным зверям».

Заросли становились все гуше и гуще.

— К тиграм захотел, — резко одернул Седова властный голос.

Седов обернулся и увидел Академика. Тот стоял у небольшого деревца и ковырял пальцем кору. Смола янтарной слезой выступала на поверхности коры. Академик видимо испачкал палец и стал тереть его о кору.

— Теперь, наверное, не очистишь, — сказал он Седову.

Седов пожал плечами:

— Можно смыть.

— Конечно можно, — Академик отбросил катышек смолы и насмешливо посмотрел на собеседника, — опять экзестенциальные вопросы.

— Да, но на этот раз хотелось бы вести диалог, — потупил голову Седов, — в прошлый раз…

— А, забудь, — Академик покрутил головой по сторонам, — здесь лес и я душой отдыхаю. А скажи мне вот, что.

Седов недоуменно посмотрел на Академика.

— Какие лучше здесь скамейки сделать — постоянные или переносные.

— Не знаю, — опешил Седов.

— Вот и я не знаю, — Академик сделал, кислую мину, — кто говорит складные, а кто и за стационарные. Складные скамейки не портят пейзаж, а стационарные создадут антропогенный этюд. Так и спорим. Вот пока и приходиться скамейку таскать. Пошлите, присядем.

Академик показал на заросли терновника, рядом с ними стояла раскладная скамейка.

Они сели.

— Говори, — уж если пришел, — Академик размеренно вытянул ноги.

Седов прокашлялся:

— Почему мы здесь?

— За дело, — Академик осторожно почесал затылок, — наверху мы неугодные.

— Но здесь можно жить лучше, чем наверху.

— Легче, — саркастически улыбнулся Академик, — легче жить. Просто легче.

— Почему? — поинтересовался Седов.

— Здесь нет правительства, власти, армии. Мы все делаем сами. И то, что не идет на вооружение, бюрократию и СМИ все для нас, — Академик произнес это как заученную фразу, — просто мы выбросили лишнее из общества. И оттого живем припеваючи.

— Это, что коммунизм? — поинтересовался Седов.

— Бросьте милейший, — Академик потер нос, — какой к чертям собачьим коммунизм за решетками. Какая идиллия в жизни заключенных и отбросов? Вы Макаренко часом не читали? Оттуда ноги растут? Мы худший сорт отбросов, нас даже воспитатели не видят, а для остальных мы просто умерли.

— Но как тогда все это работает? — не унимался Седов.

— Когда — то давно, — Академик как-то отчужденно потер нос, — меня еще здесь не было, правительство стало разрабатывать залежи угля. В центральном регионе России его море. Море угля. Но до похолодания его никто не считал, не рентабельно было его добывать. Все изменили заморозки. Сначала им пытались греться, но ветрогенераторы дешевле, да они еще и практически вечные.

Академик хмыкнул:

— Если и есть что-то вечное, то это ветрогенератор. Далее из этого бурого угля стали делать всякие нужные вещи — материалы, пластики все из него. Это и вывело Россию на первое место в мире. Временно конечно, но вывело. Дальше еще проще. Никто не хотел здесь горбатиться, все предпочитали мерзнуть на поверхности. Поэтому правительство и стало опускать сюда самых неисправимых. Всех тех, кого надо или уничтожить или куда — то деть. Вот и придумали эти страшные рудники, рудники с которых нет выхода. Потом учли пропагандистский эффект страха от подземных рудников и власть решила сохранить их навечно. Как вечный дамоклов меч для потенциально недовольных.

Седов недоуменно пожал плечами:

— А они об этом не знают?

— Кто они? Правительство, что-ли?