Сергей Комяков - Посредник

— Как это нечего? — нахмурился Жаров, Президент великой России совершенно не любил подобные настроения своих министров.

— А так, — насупленный Сенкевич, наконец, решился на правдивый доклад, — мы собрали все, что только можно. Мобилизовали даже преступников. Как будто их было мало в армии. Но после зимней кампании наши линейные буера в ужасном состоянии. «Александр Невский», «Первый Президент», «Севастополь» и «Молодая Гвардия» совершенно вышли из строя. Их машины выработали ресурс, а орудия расстреляны. «Неделимая Россия», «Золотая Москва», «Победа» в несколько лучшем состоянии, но и их генераторы надо немедленно чинить. Пригодными комиссия Генерального Штаба признала лишь буера «Пересвет», «Ослябя», «Князь Суворов», «Рюрик». Но и к ним приложена ремонтная ведомость на двуустах стандартных страницах. А европейцы жмут каждый металлический болт, даже краски для нового камуфляжа буеров не дали. Планеры они нам передали, но времени для подготовки планеристов уже нет. Перевести энергоорудия Евросоюза под наши стандарты мы тоже не успеем, а поэтому не сможем пользоваться систем опознавания свой-чужой. И будем стрелять по своим. Спутники как молчали, так и молчат. Без них мы не сможем управлять армией в походе и тем более в бою. Европейцы и спонсоры только обещают помощь в их отладке, но не имеют для этого ресурсов. А так у нас все хорошо.

— Почему хорошо? — поинтересовался Жаров.

— Потому, что Вы господин Президент приказали считать, что все хорошо, — ответил Жарову Сенкевич.

Из министра обороны вышел весь пар, и он осунулся на глазах.

— Что и требовалось доказать, — громко шепнул Матвеев Фомченко. Последний слишком широко для такого собрания улыбнулся.

«не слишком ли поторопились с его назначением», — подумал Георгий Константинович. Президент посмотрел на Фомченко, и министр внутренних дел сжался в кресле.

«Нет, — усмехнулся Жаров, — мы не ошиблись. Пока. Во всяком случае, это верный и трусливый. То, что надо для министра внутренних дел. Такие хорошо умеют избивать граждан электрошокерами. А иного от этого лба мне и не надо».

Не обращая внимания на самоанализ Президента, Петренко вымогал у Матвеева инсулин-М.

— Да отвяжись ты, — огрызался Матвеев, — хватит ныть. Мне самому не хватает, кручусь как белка, сплю по три часа в сутки. Инсулином только и держусь.

— Да тебе чего жалко, — прессовал его Петренко, — я отдам. Как только получу так сразу и отдам. Ты же Михалкина знаешь. Он как обещал, так и даст. А я тебе сразу отдам.

Матвеев косо взглянул на Петренко и отодвинулся от него подальше.

— Как дела на внутреннем фронте, — не отводя взгляд от Фомченко спросил Жаров. Спросил громко и убедительно, как показалось Президенту России.

— Господин Президент, — Фомченко быстро сверился с портативником, — если не считать восстания в иммунонедостаточных зонах у нас нет проблем. Продовольствие запасено на все время вашего отсутствия.

«Ждете, не дождетесь, как я уберусь. Скоты», — передернуло Президента.

— Мы вполне можем справиться со всеми проблемами, которые могут только возникнуть в России, — четко продолжил Фомченко, — сил для этого у нас достаточно.

«Он имеет ввиду, что справиться с великой Россией без меня. Без меня, без человека величие, которого равно величию страны», — отметил про себя Жаров и его такая самоуверенность министра взбесила.

— А что в имунодефитных зонах, — хрипло поинтересовался Георгий Константинович.

— Там восстание, — скромно сказал Фомченко.

При этом слове Матвеев оскалился, а Сергеев отвернулся.

— Восстание идет уже второй месяц и мы пока не нашли подходы, — Фомченко невинно посмотрел на Президента. Действительно восстание началось при предшественнике этого гада — Фомченко, спрос с которого был уже гладок.

«Придраться к нему», — вздохнул Жаров, — «надо придавить подлежа».

— Слушай, я тебе отдам. Сразу же, — это Петренко переключился на Сергеева, — у меня такого добра только свисни. А вот побывал в заграничной командировке и сердце посадил. Одолжи, будь человеком. Я как только посылку получу, тебе сразу все переведу и на три ампулы больше дам.

Хмурый и сосредоточенный Сергеев посмотрел на Петренко, последний заткнулся и пересел к Сенкевичу.

— А все-таки, какие подходы вы выработали для урегулирования ситуации, — Президент решил поставить на место строптивого министра.

— Ведутся самые широкие консультации, — немедленно откликнулся Фомченко, — мы хотим урегулировать все миром. Но на крайний случай пять тысяч наших сотрудников и бойцов Российской армии готовы воспрепятствовать проискам восставших. Имунонедостаточники знают о своем неизбежном конце, поэтому и бунтуют. Это древняя группа риска. Сплошь подонки, вредители и агенты врага. Мы поднимали вопрос об окончательном решении вопроса, но Правительство отказало. Зараженное мясо не идет на экспорт, а внутреннее потребление мяса в России низко. Экономическая неэффективность полной зачистки и стала причиной нашей сдержанности в этом вопросе. Убили только триста сорок два имунодефецитника. Да и тех при явных попытках саботажа и бегства из страны.

— Ясно, — Георгий Константинович покачал головой, — а чего они хоть требуют?

— Как всегда, — неожиданно вырвался Сергеев, — лекарств и продовольствия. А после того как два месяца назад мы ввели военные карантины, иммунные зоны стали вымирать. Отсюда и восстание. Надо просто дать им работу и нормальный паек. Хотя бы на уровне хлолерных плантаций. Тогда восстание прекратиться само собой.

«Договорились, — Жаров раздул ноздри, ему все меньше и меньше хотелось покидать столицу в таких условиях, — если бы не тот проклятый оракул. О, если бы оракул раньше сдох».

— Армия любовь моя, — Петренко обнял Сенкевич за плечи и кротко говорил на ушко, — разве из Европы вам не идет вооружение. Не идет продовольствие и боеприпасы. Отличные маскхалаты и новые энерговинтовки?

— Идет, — Сенкевич сидел очень смиренно.

— Так, а чья это заслуга? — министр иностранных дел продолжил нежные уговоры.

— В том числе и твоя, — ответил Петренко Сенкевич.

— И вот, такой хороший человек как я, в сложном положении…, — завел пластинку Петренко, — я бы сказал в очень сложном…

— Господин министр, — громко оборвал Петренко Президент, — у нас все-таки заседание Правительства России, а не гей-вечеринка клуба любителей кокаина.

Министр иностранных дел замолчал и отвел глаза от места председательствующего — места Российского Президента.

— Я слышу в ваших словах, — тяжелым голосом обратился к министерской фронде Георгий Константинович, — явное сочувствие к восставшим. Фактически поддержку подонков в самый сложный момент нашей истории. Именно тогда когда вся Россия идет на смертельный бой вы поддерживает отщепенцев. Сочувствие вы проявляете к восставшим негодяям. Так я понимаю?