Анастасия Баталова - Чтобы желания сбывались

— Отстань. — Эрн сидел, отвернувшись. От ветра складки футболки волнами ходили у него на спине.

— Знаешь, что… — Томми решил, что приятеля немного смягчит смена темы разговора, — …мне кажется, ты сегодня обидел Хильду. Зря ты так с ней. Она же в тебя влюблена…

— Ну и что? Я же не просил её об этом! — взорвался Эрн. — Нянькой быть теперь при ней, что ли?

— Нет, но… — Томми на секунду задумался. — Ты мог бы с ней поцеловаться… — добавил он мечтательно. Эрн резко обернулся. Взгляд его был полон негодования.

— Ни за что! Она же уродина!

— А я бы на твоём месте поцеловался… — вздохнул Томми, печально шмыгнув носом. — Но лучше, конечно, с Роной…

— Раньше я, может, тоже поцеловался бы… Но теперь не стану. — С неожиданной серьёзностью признался Эрн. И Томми почувствовал, что в эту минуту он откровенен.

— Почему?

— Выбирать с кем поцеловаться надо так, будто тебе предстоит сделать это всего раз в жизни. Поэтому я лучше умру непоцелованным, чем стану целоваться с Хильдой.

Томми снова удивился.

— Я всегда думал, что напоследок наоборот нужно всё испытать, что можешь, по максимуму… — робко заметил он.

— Ну не с Хильдой же целоваться перед смертью!? — раздражённо пробурчал Эрн; его возмущало, как приятель может не понимать таких простых вещей, — Это ведь совсем не романтично и не красиво — целоваться с Хильдой… Это смешно… А я хочу покинуть этот мир с достоинством, — заявил он с театральным пафосом.

Томми думал, что очень много знает о болезнях. Ведь чего у него только не было! Он перенёс почти все детские инфекции, лежал в больницах, постоянно наблюдался у нескольких частных врачей, которые осыпали его маму на приёмах сложными терминами, которые он, Томми, даже иногда запоминал.

— Может, я всё-таки сумею тебе помочь? — осторожно поинтересовался он. — Попробую поставить тебе диагноз… Ты только скажи, что…

— Ты никому не растреплешь? — перебил Эрн.

— Могила… — пообещал Томми, клятвенно сложив пухленькие руки на груди. Его охватило уже, завладев им полностью, знакомое сладостное предчувствие секрета…

— Из меня гной какой-то выходит… — Эрн говорил медленно, перебирая пальцами по пачке сигарет и глядя на неё неотрывно — иногда… по ночам… Мне несколько раз уже приходилось втайне от отца застирывать свои простыни. Ещё заметит… Станет волноваться…

— Гной? — Томми изумлённо таращился на товарища. Он страдал хроническим гайморитом и не понаслышке знал, что это такое. И с серьёзным видом опытного человека, знатока, поинтересовался:

— А какого он цвета?

— Прозрачный, мне кажется, — Эрн продолжал теребить пачку, он снял с неё наружную плёнку и пустил по ветру, — Ну… или почти прозрачный. На белом почти не видно этих пятен. Просто они жёсткие, когда высыхают…

— Не. Это не гной. — Томми забавно нажал указательным пальцем на среднюю дужку очков, чтобы покрепче посадить их на переносицу. И добавил тоном специалиста. — Гной зелёный.

Тут же он начал сомневаться сам в себе и примолк. А что если гной бывает разный? У него сразу возникло множество вопросов. Они кружили возле Томминой головы, словно голодные птицы у кормушки. Каждую секунду подлетали всё новые и новые. Вдруг он действительно не всё знает о гное?

Томми деловито молчал. Он чувствовал, что Эрн на него полагается. Первый раз в жизни. И боялся его огорчить.

— Ты думаешь, я не умру? — спросил Эрн незнакомым просительным тоном.

Томми пожал плечами, ему нечего было сказать. В нём самом только что умерла маленькая иллюзия. Лекарь, оказывается, из него тоже никудышный.

Трубы теплопровода тянулись вдоль границы Города, словно гигантские серебряные змеи. Весна постепенно переходила в лето, растекалась, ширилась, проникая во все самые укромные тёмные и холодные уголки, словно разлитая вода. Дни стояли длинные и светлые. После уроков, досиживать которые в нагретых солнцем классах становилось уже утомительно, Эрн и Томми приходили сюда, на окраину, сидеть на трубах, пить колу и поедать сладости.

Зной делал толстые трубы тёплыми и блестящими. Здесь никто не видел их, и Томми, нарушая запреты, бывал абсолютно счастлив. Он ел насыщенные канцерогенами и аллергенами чипсы, при виде которых мама пришла бы в ужас, запивал их ядовито-зелёным лимонадом с красителями и консервантами и совершенно не думал о том, сколько это всё содержит килокалорий. Эрн сидел рядом с ним и задумчиво болтал ногами. Он сильно переменился к Томми с тех пор, как рассказал ему про гной, и даже почти не дразнил его.

За теплопроводом, свернувшимся подобно гигантскому змею в кольцо вокруг Города, за огороженным пустырём, предназначенным под застройку, далеко-далеко виднелись неровные контуры леса, а ещё дальше — за лесом — исполинские трубы городской ТЭЦ, похожие на перевёрнутые воронки. Над ними, словно над жерлами спокойных вулканов, зависали, тая, круглобокие дымные облака.

— Знаешь, что, — откусив большой кусок шоколадного кекса, Томми пережевывал слова вместе с ним, и их трудно было разобрать, — …сегодня я видел, как Хильда шла под руку с Грэдом. При этом она косилась на тебя, и в глазах у неё, кажется, было такое выражение, словно она что-то потеряла и ищет…

— Неужели? А я не заметил их… Вот и прекрасно, что она нашла себе парня. Теперь хоть от меня отстанет, — сухо сказал Эрн, покачивая банкой с остатками колы. Он смотрел куда-то вдаль, и в его удивительных глазах оттенка цветущей сирени плескалось что-то странное, нездешнее.

— Ты ничего так и не понял… — вздохнул Томми, разворачивая шоколадку. Кекс он уже съел. — Я говорю… Она так смотрела на тебя, прижимаясь к Грэду, что мне подумалось, будто Грэд — это не по-настоящему, а просто… чтобы посмотреть на твою реакцию…

— Что? — Эрн как будто только сейчас очнулся от своих раздумий, взгляд его приобрёл осмысленность, и он посмотрел на Томми.

— Ну… мне кажется… я думаю… она просто хотела посмотреть, как ты будешь себя вести, если увидишь их вместе… — пробормотал толстяк, решив, что Эрну нужны более подробные пояснения. — Она, наверное, надеялась, что ты будешь ревновать. Это значило бы…

— Что? — повторил Эрн зловеще, как будто не замечая, что Томми ещё не закончил…

На несколько мгновений над теплопроводом повисла непривычная тишина. Казалось, даже ветер утих. Кусты ивы, растущие возле труб, были неподвижны.

— Ах вот как! Значит, кто-то вздумал ставить надо мной опыты!? Да что они о себе возомнили!? — в глубине глаз Эрна что-то сверкнуло. Недоброе. Металлическое.

Томми растерялся. Он никак не предполагал, что его товарища так оскорбит совершенно невинная по сути постановка с Грэдом. Он даже слышал, как Хильда сулила однокласснику дорогой диск с компьютерной игрой, если он согласится ходить с ней под руку весь день… Воистину, чужая душа потёмки… Эрн некоторое время напряжённо молчал. Потом глухо шлепнул растопыренной ладонью по трубе; его прелестные губки разомкнулись, чтобы выпустить на волю отвратительное ругательство. Эрн был очень зол…