Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

— И для меня?

Тонкие сухие губы искривились в усмешке.

— Девочка, если бы ты не владела правом, он бы тебе даже не позволил приблизиться, не говоря уж о том, чтобы прикоснуться. Ты умна, этого не отнять, но тебе остро не хватает академического знания магии, ее принципов и устройства. Впрочем, самый интересный момент этой истории — именно в том, что академическое магическое образование вряд ли поможет. Самая большая библиотека бесполезна, если ищущий не знает, где искать. Абсолютное большинство магов ненавидят Штерна за то, что он низвел искусство до ремесла, так что любой профан теперь может задешево купить алхимический талисман вместо дорогого магического, то есть — за то, что он подорвал, почти уничтожил власть магов, которая раньше была равна королевской, если не больше нее. Да, его ненавидят многие… но не я. Себастьян Штерн — это великая мистификация, как и его детище, так называемая алхимия. Он взял название у чудаков, все пытавшихся получить золото из навоза и грязи и за триста лет не добившихся ничего, а сам под этим флагом получил все.

— Мистификация?.. — переспросила Жозефина.

— Именно. Его перстень, начало начал его алхимии, является первоключом, или, еще можно сказать, мастер-артефактом, и он несет отпечаток сущности Корней, а значит, алхимия — не недомагия, но магия совершенно иного порядка, высшая магия. С земли одинаково маленькими кажутся и корабль в море, и дракон в небесах.

Девушка кивком поблагодарила за ответ, и графиня заговорила вновь:

— А вот мой вопрос. Зачем Реннан Орбо вместо того, чтобы достойно погибнуть вместе со своим родом, отказался от всего, включая имя, герб и достоинство нобле, и отправился продавать королю универсальную подмогу, которая на самом деле являет собой замаскированную магию Корней?

Этот вопрос был неожиданным, но он был из тех, что дают куда больше, чем забирают. Жозефина задумалась, собирая воедино и исследуя все, что ей известно.

— Я бы сказала, что Мать Орбо не могла не знать, где находится ее старший сын, так же как не могла не знать, что на замок готовится атака. Его должны были отозвать домой, где бы он ни находился… — тут ей вспомнился призрак, зовущий сына. — Быть может, он не успел вернуться вовремя… К сожалению, я не могу дать вам полный и точный ответ. Я слишком мало знаю и об отце, и о том времени.

— Я знавала род Орбо. Жесткие, целеустремленные, не из тех, кто прощают что бы то ни было… и я бы тоже не простила.

— Может быть, — заговорила Жозефина, — алхимические талисманы — это маяки для выхода существ Корней, путь отомстить всему миру за случившееся?

Графиня медленно кивнула, не отводя от девушки глаз.

— Я бы тоже так сделала, если б могла, но существа Корней не заключают договоров с женщинами, Призыватели и воины — всегда мужчины. Таков старинный закон, и Корни чтут его непреложно. Ветви тоже имеют свой закон, но там это воздух, которым они дышат, а внизу закон — это сталь ошейника на горле… Я восхищаюсь вашим отцом: он, несомненно, один из талантливейших магов и невероятно умный человек. Но если он действительно заключил подобный договор, то чем он заплатил?

— Но разве сама возможность выхода к Стволу, к Чаше — не плата?

— О нет, Корни не воюют с Ветвями — я полагаю, ты и сама это знаешь. Более того, люди им, по сути, тоже не особенно нужны, и для прямого выхода сюда из своих сфер и горним, и дольним существам нужен немалый повод. Впрочем, эти тонкости всегда были уделом мужчин моего рода. Мы поставляли с Корней бойцов за определенную плату, и именно этим были сильны и известны. Плату же, — тут ее взгляд чуть смягчился и словно обратился далеко вовне, — обычно вручали заказчики, хотя приходилось платить и нам — существа Корней далеко не всегда соглашаются на посредников…

— Если вы поставляли бойцов, — медленно произнесла Жозефина, — то, наверное, сможете рассказать о перевертышах.

Выслушав краткое описание твари, умеющей менять обличье и растекающейся после смерти черной лужей, Мать Альдскоу кивнула:

— Это одни из самых опасных созданий Корней, дети Третьего Корня. — Она произнесла слово на чужом, чуждом языке, и оно было рокочущим и свистящим. — Здесь, в Чаше, их называют Ищейки, или Загонщики. Они выслеживают и загоняют жертву куда сказано… или же убивают. Если их действительно натравили на тебя, то мой совет — готовься к худшему. Я бы посоветовала еще и избавиться от перстня, но это само по себе сложно, к тому же он находится в розыске под началом самой короны. — Уже привычно помолчав, она спросила в свою очередь: — Скажите мне, каким образом вам удалось избавиться от Ищейки?

Отметив это «вам» вместо «тебе», Жозефина положила левую ладонь на рукоять наследной мизерикордии и наполовину выдвинула клинок из ножен.

— Он.

— Простите?.. — Графиня свела брови, явно не понимая, что происходит. Девушка вытащила клинок целиком и показала его графине.

— Я ударила его этим кинжалом, и Ищейка обратился черной лужей вместе с конем.

Мгновение хозяйка замка вглядывалась в руку собеседницы, а потом заговорила совершенно иначе, очень холодно и, как могло различить опытное ухо или эмпат, испуганно:

— Вы хотите сказать, что у вас в руке оружие? — Тут Жозефина поняла, что графиня попросту не видит клинок, будто его и нет, и — сразу же — что происходящее разом вышло из-под всякого контроля. — Сделайте три шага вперед!

— В этом нет необходимости… — Она мгновенно убрала клинок в ножны и показала раскрытые поднятые к плечам ладони, но было уже действительно слишком поздно.

— Сделайте три шага вперед! — напряженно повторила графиня, и Жозефине не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Она сделала что велено и оказалась на красной черте.

Черте смерти.

И, кажется, это напугало графиню еще больше невидимого клинка.

— Госпожа Жозефина, — голос дрожал внятно для любого, кто мог бы его слышать, — я устала и прошу вас покинуть зал.

— И замок?

— И замок.

Краткое колебание девушки, все еще надеявшейся решить дело миром и убедить графиню в чистоте своих намерений, оказалось последней каплей — той самой, которая переполняет чашу сдержанности даже старой нобле, порождая пронзительный выкрик человека, заглянувшего в громадные жуткие глазищи своего самого страшного страха:

— Я прошу вас!!!

Коротко поклонившись, Жозефина развернулась и как могла быстро покинула залу. Золотая сеть, пропустив ее в коридор, захлопнулась за ее спиной; девушка всей кожей чувствовала, что нужно уходить как можно быстрее — и точно так же знала, что никакого вреда им не причинят, даже если они решат задержаться. Вернув перстень на привычное место на груди — и наконец-то перестав ощущать себя голой, — она поспешила к своим, сопровождаемая неслышно идущим кастеляном, в обеденную залу, из которой, казалось, вышла полдня назад.