Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

При виде госпожи непринужденно болтавший за столом отряд немедленно встал со своих мест. Молодого Альдскоу в зале уже не было.

— Ваши лошади будут готовы, как только вы спуститесь, — известил Марк с поклоном. Он сопроводил отряд до гостевых комнат, и Жозефина скомандовала немедленно собираться. Переодевшись и подхватив немногочисленные пожитки, они покинули комнаты и вышли во двор. Там было уже вовсе не так пусто и спокойно, как утром: по истертой брусчатке сновали слуги, часть их стояла у открытых ворот, будто кого-то ждала.

Пока Марк вел серебро и лазурь до пристройки, где лежало оставленное при входе оружие, они успели увидеть, как в ворота, пробухав по мосту копытами, въехал отряд конных рыцарей в броне — и рассыпался пылью, едва задние ноги лошади последнего из них оказались за порогом. Остался один-единственный человек, в котором Жозефина узнала сына хозяйки замка; он был еще бледнее, чем тогда, бесконечное время назад, в обеденной зале Карна. Он спешился, и конь его исчез так же, как рыцари, а сам он упал на руки явно ожидавших этого слуг. Его тут же унесли. В напряженном молчании разобрав оружие, отряд вновь вышел на воздух, и двое конюших подвели их скакунов.

— Ваши лошади, — вновь поклонился кастелян. — Госпожа извиняется за вынужденный отказ в гостеприимстве и просит передать, что ваши тайны не покинут этих стен. Также она просила передать следующее дословно: «Я вам не враг. Вероятно, в будущем мы сможем помочь друг другу».

— Благодарю. — Жозефина приняла уздечку своей кобылы. — Марк, возможно ли будет передать вашей госпоже письмо?

— Да, через ее дочь.

— А обычным путем, с гонцом?

— Гонец может не найти замок, — мягко отозвался кастелян, и Жозефина поняла, что время пребывания здесь закончилось.

— Да пребудет с вами милость тех сил, которые вы призываете. — Девушка вскочила в седло. — Передайте, пожалуйста, что мне тоже жаль, что так получилось. Я не хотела причинить никаких неудобств и тем паче зла.

Кастелян поклонился — знак согласия и прощания одновременно, — и отряд покинул замковый двор. Прогрохотав копытами по мосту, они въехали в разоренный лагерь рыцаря Расколотого Холма: палатки затоптаны, кострища разметаны, помятые котелки валяются в траве, разбросаны клинки и копья. И никаких тел.

— Смотрите! — Фердинанд, мало понимавший в картинах, которые рисуют сражения, и испытывавший к ним инстинктивное отвращение, а оттого даже особо не смотревший — зато, очевидно, смотревший на нечто другое, — коснулся локтя Жозефины. Она повернулась на зов, где ей открылось иное, куда более удивительное зрелище: обрывки цепей, болтавшиеся на мосту и над ним, срослись меж собой, и теперь мост стремительно поднимался.

— Ничего себе, — отмер ушан. — Первый раз такое вижу…

— Такой замок мы тоже видим впервые, — подала голос Жозефина, все еще глядя на мост, который уже лег в свое каменное ложе, запечатав собой ворота.

— Лучше бы я половины не видел, — тихо сказал ушан. — Там в стенах сущности замурованы… одна, например, греет комнату и воду в мыльне.

Отряд рысью направился вверх по тропе, выезжая из долины. На краю они обернулись — и увидели, как над замком сначала прорисовался туманный ореол, а потом раскрылся в сферу. Окутывая древние стены сверху донизу, он обтек их до скального основания, дохнул на траву — и исчез, оставив по себе травяную чашу долины, из которой не поднималось никаких красных стен. Тропа, по которой ехал отряд, тоже истаяла, словно ее здесь и не было никогда.

— Вот это да… — потрясенно промолвил Фердинанд. — Я знаю об этом заклинании, но чтобы спрятать целый замок… госпожа, чем вы их так напугали?

Жозефина только вздохнула и тронула бока кобылы. Обсуждая произошедшее, отряд направился дальше по дороге — той, что вела мимо долины, связывая окрестные поселения, в поисках ночлега. Возвращаться в Каменный Стол, где они разрушили достопримечательность масштабов всего королевства, да еще после того, как и Карн тоже пропал после их визита, отчаянно не хотелось.

— Господа и дамы присутствующие, — заговорила Жозефина, когда все устроились в одной большой комнате; пять взглядов мгновенно сошлись на госпоже. — Путешествие на Запад окончено, завтра мы двинемся на Север. Каталин, парни, — она обвела их взглядом, — вы поведете. Нам нужно дойти до поместья моего дяди насколько возможно быстро и незаметно. Фердинанд, — она посмотрела в глаза магу, — чем дальше, тем опаснее находиться рядом со мной. Завтра мы ступим на иную землю и за нами обязательно пойдет кто-то еще, вернее — за мной. Ты можешь покинуть нас и вернуться домой, если желаешь.

Ушан выдержал взгляд Жозефины и горячо заговорил:

— Госпожа, поймите… мне страшно, я признаю это. Мне страшно идти дальше, но за это короткое время рядом с вами я увидел столько вещей, о которых раньше только читал в книгах, и немало того, о чем вообще никогда не слышал и не мечтал. К тому же вы человек сильный и светлый, о вас будут петь баллады… и я почту за огромную честь, если в одном из куплетов упомянут вашего скромного слугу-ушана. Кроме того, это мое задание, и я не могу его бросить.

Юная де Крисси склонила голову, принимая ответ, и повернулась к своим бойцам. Северяне обменялись взглядами.

— Госпожа, у нас появилась идея, — произнесла Каталин по праву и долгу старшей. — Не соблаговолите ли выйти во двор?

Отряд в полном составе высыпал наружу. Было уже темно, все селение благополучно спало. Отойдя за угол, северяне встали — молча, торжественно, плечом к плечу.

Действуя как единое существо, они бросили свои кошели под ноги Жозефины и разом преклонили колени, разом обнажили оружие, разом провели ладонями прямо по лезвиям и разом же, потянувшись вперед, положили оружие перед собой.

— Мы служим за верность, а не за золото, — прозвучало в ночи, и все четверо замерли, глядя перед собой.

Именно так северяне испокон веку приносили клятву верности достойному предводителю, которого за время пути увидели в совсем еще юной Матери рода де Крисси.

И Жозефина их не подвела. Она прошла вдоль их ряда, ведя пальцами по обагренным лезвиям, собирая их кровь на свою ладонь, а потом вынула свой небольшой нож, всегда висевший при поясе, сжала его в горсти и выдернула, высвобождая густой алый поток. Развернулась и пошла обратно, оставляя у каждого на рассекшей ладонь ране мазок крови, теперь общей для поклявшихся в верности и принявшей клятву.

Госпожа и бойцы обменялись полными достоинства и понимания кивками, и рука об руку вернулись в комнату. Жозефина ощутила себя как никогда свободной и сильной — и совсем другой, чем была всего седмицу назад или даже сегодня утром. Страх, и без того редко трогавший ее душу, исчез вовсе; она знала, что ее сил хватит на любое решение и что ни одно из них не будет во зло. Кровь Всадников угасала под напором древнего проклятия, но за нею шли пятеро, и она ощущала их сильными и теплыми крыльями и с ними была — непобедимой.