Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

— Жаль, магов у нас тут мало, только Морган и может что-то по этой части противопоставить, — посетовала Каталин. — Но коль вы снова появились, надежда у нас есть.

— Вы слишком хорошо обо мне думаете, — покачала головой Жозефина. — Корона выдвигала какие-то требования?

— Выдвигала, — оскалилась воительница, — срамные и неприемлемые. Хотели, чтобы им выдали Ордиса и все Вече. — То есть — обезглавить Север, выкорчевав оттуда всех носящих серебро в гербах. — Еще бы задницу в прыжке лизать попросили.

— Воистину, — согласилась Жозефина. — Где вы сейчас расположились, там же?

— На ближайшем постоялом дворе, у нас там с парнями две комнаты. — Каталин показала рукой куда-то сквозь окошко кордегардии. — Мы вам покажем, как ночевать пойдем. Ваши вещи все в сохранности, а лошадка у свояка Огастова стоит, который тогда нас принимал. В гости захаживаем иногда, он нас подкармливает.

— Как парни?

— Да в порядке все. Вот нас тут поставили, стену защищать и к обороне готовить, не скучаем.

— А ты? — Жозефина взглядом указала на охватывающую голову Каталин повязку.

— Случайная стрела, — отмахнулась та. — Оказывается, у этих задохлых южан встречаются хорошие лучники.

— Я мало понимаю в драках, но все же смею заметить, что недостаточно хорошие, — отозвалась Жозефина, и громовой хохот встряхнул кордегардию.

— И все-таки, пока вы с нами, нас не получится, скажем, внезапно усыпить, — заметила Каталин, выводя госпожу на свежий воздух. — Или хоть сможете разбудить нас.

Сразу вспомнился туман с дрожащими внутри струнами и свинцово тяжелые тела спящих.

— Каталин, мне нужно отлучиться, пока есть возможность. Где вас потом искать?

— А чего нас искать, сейчас парней позову. Не дело вам одной по городу ходить, — и она исчезла в башне, выкликая имена бойцов пополам с ругательствами — видимо, чтобы было слышнее. Вскоре вышли встрепанные Уиллас и Лаки в толстых стеганых дублетах, явно только что пробежавшие полбашни и только после этого вылезшие из кольчуг, и от полноты чувств и невозможности обнять — все-таки этикет, слуги и госпожа — бухнулись на колени с радостным воплем: «Вы вернули-и-ись!» Жозефина со всей теплотой приветствовала и их, и они, освобожденные на сегодня от дозора, пошли сопровождать госпожу по городу. Чирик остался с Каталин с наказом, если вдруг что — разыскать и позвать хозяйку.

Первым делом Жозефина попросила своих бойцов показать ей их нынешнее обиталище, и те, сияя, что новенькие серебрушки, повели ее на постоялый двор. Там она отыскала в своих вещах письменный прибор и тут же написала короткое письмо Фердинанду, где сообщала, что она вернулась в добром здравии и передает привет Феликсефонтию; запечатав письмо перстнем, она до времени убрала его в поясную сумку, и вся троица направилась для начала к дому свояка, а там, забрав кобылу Жозефины, верхами к Маяку. Застоявшаяся и истосковавшаяся по хозяйке лошадь выгибала шею, гарцевала и постоянно пыталась перейти на рысь, что ей и было позволено — людей на улицах было немного, а каменные мостовые позволяли скакать хоть галопом.

Смотритель Маяка сказал, что сегодня морского мага еще не видел, но зато подсказал, где того можно найти: «…вот от Порта пойдете прямо, и на третьем перекрестке — налево, там дом с зеленой крышей будет и чайками резными на воротах». Нужный дом отыскался легко; ворота были приоткрыты, во дворе явно шла какая-то работа, и на вежливый стук раздалось вполне гостеприимное: «Заходите!»

Посреди двора лежала на козлах перевернутая лодка, рядом на костерке пузырился котелок со смолой, неподалеку лежала пакля, придавленная сверху большой мочальной кистью; с лодкой возился высокий мужчина с собранными в хвост волосами цвета той самой смолы. Это был, несомненно, маг; несомненно, морской; и, столь же несомненно, он был не тем, кто отправил Жозефину в Лабиринт. Гибкий, смуглый от загара, с жилистыми руками, он действительно походил на море — когда спокойное и ровное, когда темнеющее и обрастающее пенными барашками по кромкам волн, а когда и вовсе штормовое, свистящее, безжалостное, но всегда — глубокое: как ни смотри, до дна не доглянешь.

— Чего надо? — буднично спросил мужчина.

«Морган», — вспомнила девушка.

— Приветствую, — ответила она. — Морган, вы же не единственный морской маг в Кор Фъере?

— Не единственный. А кого вам надо-то?

— Невысокий старик с залысинами, в просоленной хламиде, весьма сильный, с явными признаками морского мага. Полагаю, вы его знаете?

— Знать-то знаю, — Морган рукавом смахнул со щеки прилипшую стружку, — вот только не простой он маг. Появляется иногда, и легенды о том есть, и видел его кое-кто, только поговорить с ним никак не удастся, если сам не припожалует.

Он подвернул начавший было сползать рукав своей хламиды… нет, хламидами назывались одежды академических магов — струящиеся, мягкие и длинные. Эта же одежда из очень плотной грубой ткани, скроенная «колоколом», могла называться не иначе как робой — сейчас ее прихватывал на талии пояс, а если надо, его можно было распустить, пуговицы на боковых швах застегнуть и, накинув капюшон, работать на палубе корабля в неласковых водах Хищного моря. Да и в городе под порывами зимнего ветра, летящего с моря, она тоже была полезна — в отличие от платья магов Академии.

Они разговорились. Парни просто наслаждались солнышком и еще теплым ветром, отдыхая от недавних трудов, а Морган опознал сплетенное призрачным стариком заклинание как поисковое — Морские Струны, издавна пользуемое морскими магами, — и рассказывал Жозефине, как заговаривать лодку от течи, от бури, на удачное возвращение.

— Дело несложное, — говорил он, оглаживая крутой деревянный бок сильной ладонью — такой, что ею эти доски можно было полировать, — кропотливое только — каждую досочку надо нашептать, каждую заклепочку, каждый шмат пакли, и уключины не забыть, и когда смолишь, тоже наговаривать, каждую малую щепочку в общую сеть вплести. Так оно всегда в море, веревка надежнее цепи — одно звенышко разомкнулось, и все, а тут какое волоконце ни порвись, остальные уж удержат…

Когда вечером отряд снова собрался вместе, Каталин с ребятами, как и обещала, действительно устроила пир — вернее, достаточно скромный ужин, на котором вскрыли бутыль тщательно сберегаемого дядиного вина. Лаки, пробывший на крепостной стене до вечера и страшно завидовавший счастливчикам, ушедшим сопровождать госпожу, на радостях вместе с Каталин поднял ее на плечи и так и нес до самого постоялого двора. Они пили, смеялись и говорили до самого чистолуния, а потом разошлись по комнатам — отсыпаться перед следующим днем, который в осажденном городе легким и простым быть вовсе не обещал.