Филипп Крамер - Мир Чаши. Дочь алхимика

Дядя наконец отвел взгляд от алхимика и посмотрел в глаза племяннице. Даже его клинок перестал намечать дугу, оканчивающуюся в горле Марца, и опустился к полу.

— Прости, мы…

Жозефина вскинула ладонь.

— Я понимаю, дядя. Ты верно поступил. Продолжайте, господин Марц.

— Так как магов у нас не было, я взял на себя смелость вызвать господина Леонарда, — такой же скользящий кивок в сторону Меченого.

— Морган был ближе.

— К сожалению, мы не смогли до него достучаться.

Оставалось лишь надеяться, что морской маг просто уехал по своим делам. Сейчас, когда в разговоре наступила пауза, беспокойство и страх поднялись с новой силой, и Жозефина мысленно потянулась к своему Зверю — найти, ощутить, хотя бы знать, что он по крайней мере жив…

Ладонь на плече сжалась останавливающим жестом.

— Жозефина, я же просил, — с ласковым укором произнес маг. — У тебя почти нет энергии, и энерговоды схлопнуты, тебе нужен отдых. — И, миг помолчав, с совершенно иным выражением добавил: — Да, я за тебя боюсь.

После такого оставалось только вытянуться и расслабиться, не мешая магу делать свое дело. Теперь, когда помятый заклинанием Узор начал помалу расправляться, девушка смогла «дотянуться» до Меченого, и теплая волна нежности, в которой он баюкал ее, помогла чуть ли не больше, чем вливаемая из талисманов-накопителей Сила.

Выждав, пока Жозефина вновь обратит на него внимание, Марц продолжил:

— …и, поскольку нам ваша жизнь действительно была важна, мне пришлось преступить свой долг мастера Алой палаты и выкрасть из столицы не только хорошего, но и надежного мага.

— За него — благодарю.

Воистину, нет худа без добра. Этой встречи они — как смела надеяться Жозефина — чаяли давно. Жаль только, что не в лучший день она произошла… «Бойтесь своих желаний — они имеют свойство сбываться», — вспомнила девушка вычитанную неизвестно где фразу, слепила ее в эмпатический образ и бережно вложила в Узор Меченого — так, чтобы он ощутил и понял послание; мужчина только сдавленно хрюкнул и отвечать ничем не стал.

— О, благодарите господина Леонарда, который столь любезно согласился ринуться вам на помощь.

Марц был умен, несомненно, и столь же несомненно хитер, а еще он прекрасно владел и Словом, и собственным голосом. И, право сказать, был совершенно не похож на человека, который стал бы посылать письмо с угрозами, а потом надевать алхимический браслет на пленника.

— Мы доставили любезного господина Леонарда к вашему прекрасному изваянию, и, покопавшись, ему неким образом удалось вернуть вас к… хм… нормальной жизни.

— А Фердинанд и Зверь?

— Их рядом с вами не было. Недалеко располагался разбойничий лагерь, скрытый мороком, а в нем господин Леонард отыскал следы Врат, ну и, конечно, след заклинания, сковавшего вас. Скажите, вы не перебегали дорогу никому из архимагов?

Вопрос прозвучал столь же дружелюбно, как и все прочие слова Марца, и почти шутливо — но за этим скрывалось напряженное внимание и интерес пса, замершего над началом следа.

Арбалетчик, заступающий дорогу. Кровь Жана на брусчатке, на руках, на рогоже, в которую его завернули.

Магическая стена, перегородившая тракт. Изломанное тело Шэнана на телеге.

Ночной бой в трактире. Мужчина с горящим лицом и еще один, спрятанный под Щитами.

Тьма, вползающая из коридора. Алые стрелы, тянущиеся из нее.

Серебряный грифон, несущий Всадника. Скала из стекла и вспышка желтого света.

Стоял ли за всем этим один человек?

— Я даже не знаю, с чего начать. К слову, рука сотворившего морок и Врата вам знакома?

— Есть нюанс, — Марц качнул головой, разминая шею. — Мы, конечно, провели расследование о нападении на нобле, но оно зашло в тупик неожиданным образом. С помощью некоторых следов и грамотно заполненной нашим другом Леонардом карты розыска нам довольно быстро удалось определить автора, но при розыске возникли препятствия.

— Уехал? Пропал? Был безвременно съеден тварями Корней?

— Трагически погиб в ходе Больших Северных учений под Кор Фъером этой осенью, — отчеканил Алый, глядя Жозефине прямо в глаза. — Мы даже можем назвать его имя.

— Прошу.

— Его звали Корнуэлл Четвертый.

«Хранительница Севера приветствует Предводителя Севера Ордиса», — начиналось письмо, записанное Каталин со слов госпожи. Дальше шла пара вопросов о делах в Кор Фъере и о том, не был ли в его застенках столичный архимаг, именуемый Корнуэлл Четвертый.

— Слушай и запоминай, — тихо и быстро говорила Жозефина, привязывая письмо к воробьиной лапке. — Отнеси письмо Ордису и облети город. Если сможешь, побывай в тюрьме замка Предводителей. Если почувствуешь опасность — немедленно улетай. Возвращайся так быстро, как только сможешь, и сразу разыщи меня.

Чирик посмотрел на хозяйку черными бусинками не по-птичьи умных глаз, встопорщил перышки на грудке и, чирикнув, вылетел в приоткрытое Витом окно. Мантикора проводила его медленным взглядом, в котором не было ни малейшего следа охотничьих инстинктов.

— Любопытное создание, — произнес Марц и с усмешкой глянул на Меченого, приглашая его тоже высказать свое мнение. В сущности, за создание подобных птиц магу полагался долгий разговор с Алой палатой и уничтожение его творения, и Меченый, как государственный маг, в подобном случае обязан был немедленно доложить об увиденном.

— Что я, каменных воробьев не видел… — произнес маг так, как будто речь шла о чем-то совершенно обыкновенном, вроде квашеной капусты.

Понимая, что время светского разговора истекает, Жозефина еще успела узнать, что действовал архимаг лично, без ведома короля («…или дело было настолько тайным, что я с моим уровнем допуска не знал о нем»), Врата в сокрытом мороком лагере действовали примерно седмицу, и что Меченый отследить их не смог («тот, кто их сделал, не хотел, чтобы их отследили»), Они закрылись после того, как поглотили Фердинанда и Зверя.

— Позвольте мне уточнить. Мы говорим с вами как нормальные люди или как официальные лица?

Этот вопрос застал Марца врасплох. Мужчина помедлил, потом усмехнулся — и веселья в усмешке не было.

— Ни меня, ни вас нормальным человеком не назвать. Вы хотите, чтобы я бряцал регалиями и говорил в ультимативном тоне?

— Разумеется, нет, — мягко отозвалась Жозефина, прислушиваясь к телу и чувствам, — я всего лишь хочу знать, стоит ли думать лишь о долге и условиях, или мы можем попытаться понять друг друга.

Меченый выбрал последний накопитель, но руку с плеча девушки не отнял. Ладонь, от которой шло и телесное, и душевное тепло, успокаивала и помогала не потеряться во всем, что свалилось на разум и чувства за неполный час.

Тем паче что настоящая битва только предстояла. Марц молчал, оставив вопрос без ответа.