Дмитрий Каполь - Не от мира сего

С тяжким стоном в груди Ахальо опустился на колени и замер. Он не чувствовал ни ветра, что продувал сквозь прорехи его исцарапанное тело, ни колючих веток под коленями, ничего. Просидев так некоторое время, он наконец поднялся на ноги, сунул нож за пояс, провел рукой по лицу и криво усмехнулся. Что ж. С этим заданием он не справился. Но это ведь не конец всей жизни, так? Можно было бы попробовать раздобыть одежду, немного деньжат и устроиться в ближайшую деревню чародеем. Что-что, а кое-какому ремеслу он все-таки был обучен.

Эта мысль привнесла в его разум небольшое спокойствие. Значит, решено. А мальчик? Что мальчик? Не получилось у Ахальо ничего, так не его же вина в этом.

Пытаясь насвистывать песенку, чародей развернулся и зашагал в сторону тракта, надеясь в ближайшее время добраться до какой-нибудь деревушки. Но не сделал он и пяти шагов, как правое запястье сдавила неимоверная боль, и его зикх впился в кожу. Кисть руки приобрела бледный вид и сразу же онемела.

— Что за демон, — пробурчал Ахальо и поднес руку к лицу.

В этот момент воздух вокруг него задрожал и начал темнеть, приобретая уродливые формы.

Ахальо

противный грозный голос раздался у него в голове.

Ахальо

повторил этот пугающий голос.

Чародей замер, не решаясь сделать ни шага, ни пошевелиться. Воздух сгустился до серого полумрака, и в нем появились черты какого-то уродливого существа.

«Модератор», — пронеслась в голове Ахальо паническая мысль.

— Это ты со мной говоришь? — испуганно спросил чародей.

Существо ничего не сказало и, так же, как появилось, растворилось в воздухе.

— Что за бред, — Ахальо попытался придать своему голосу нарочито бодрый тон, но ничего не вышло. Голос дрожал как лист на холодном осеннем ветру.

Через мгновение из серого полумрака появилась фигура мальчика, и он с мольбой посмотрел на чародея.

— Егор? — нерешительно прошептал Ахальо.

Лицо Егора оскалилось в улыбке, и мужчина почувствовал, как от страха у него зашевелились волосы на голове. Улыбка мальчика была полна выбитых кровавых зубов, а язык напоминал разрубленную кровоточащую плоть.

Клятвопреступник

Голос в голове пульсировал и отдавался зубной болью.

Ахальо — клятвопреступник

Чародей зажал уши, но его мозг взорвался ужасными ругательствами и проклятиями. Теперь это уже был сонм голосов. Его мать, которую он толком не помнил, первый учитель, погибший в схватке с демоном, король Мигруд, которому он служил последнее время и, конечно же, кто бы сомневался, мальчик, перед лицом которого он поклялся высшим силам

модератору

помочь ему вернуться домой.

— Нет! — свалившись на колени, заорал чародей и закрыл руками уши. — Нет! Нет! Нет! Оставьте меня в покое! Оставьте!

Но голоса не затихали. Они разъедали все нутро, и Ахальо на миг показалось, что внутри него открылась огромная кровоточащая рана.

— Я не клятвопреступник! — закричал чародей. — Что я мог сделать?! Мальчик исчез! Я потерял все. Слышите, все! Я ничем не могу помочь ему!

Ложь

Один из голосов, что звучал надсаднее всех, отозвался на его крик.

Ты лжешь, Ахальо, названный чародеем

— Что я, по-твоему, должен сделать? — сжав кулаки, с вызовом посмотрел в непроходящий сумрак мужчина.

Выполнить клятву

Ему показалось, или голос модератора был уставшим?

— А если я откажусь? — с легким вызовом спросил чародей.

Ты будешь проклят. Навсегда

— Но как? У меня ничего нет! Ничего!

Ты лжешь!

Голос взревел и отозвался болью во всем теле.

— Ладно, я понял! — корчась, просипел чародей. — Я все понял!

Он попытался встать и, когда ему это с трудом удалось, с вызовом посмотрел в густую серую мглу. Ахальо вытянул вперед посиневшую правую руку, в запястье которой впился зикх, и прокричал:

— Клянусь на своем зикхе, что больше никогда не буду путаться с женщинами и пить вина! Клянусь!

Сумрак задрожал, но не исчез.

Глупец

Голос был насмешлив?

Я принял еще одну твою клятву. Не много ли их для одного маленького беспомощного чародея?

Ахальо затрясся от отчаяния. Почему-то он решил, что принеся еще одну клятву, как ему казалось, пострашнее предыдущей, он сможет избавиться от поисков Егора. Но сила, которой он клялся, этого не допустила. Тут же в голову чародею пришла еще одна мысль, и от этого откровения он едва не потерял остатки рассудка.

— Неужто мне всю жизнь жить с этим? — одними губами прошептал он, со страхом вглядываясь в сумрак.

Там, в другой жизни, когда он был ослеплен сказочным богатством мальчика, буквально свалившимся на него с неба, он вообще не придавал значения какой бы то ни было клятве. Теперь он сходил с ума при одной только мысли, что эта серая пелена, ужасные, раздирающие все нутро голоса будут преследовать его всю жизнь. До конца его дней. Может быть, в этом и заключалось проклятье страшной чародейской силы?

Решать тебе,

отозвался модератор .

— Решать мне, — эхом повторил чародей.

Левой рукой он медленно вытащил из-за пояса ритуальный клинок и со страхом посмотрел на его острое лезвие. Что ж, из этой ситуации был только один выход. По крайней мере, другого он не видел.

Ахальо поднес уже порядком онемевшую правую руку к лицу и что было силы резанул ножом по вздувшимся венам. Словно найдя выход, алая кровь тугой струей хлынула в образовавшуюся брешь, заливая собой лицо и лохмотья несчастного чародея.

Егор с головой зарылся в пожухшую листву и замер. Он старался не дышать и весь превратился в слух. Мальчик прислушался, пытаясь уловить знакомые нотки голоса Ахальо, но безуспешно. Ни один из голосов не был ему знаком.

— Крейк, может, сделаем остановку ненадолго, — раздался один из голосов.

— Ты еще от гарнизона не успел отойти, а уже хнычешь, Глум, — раздался в ответ другой голос.

— Да я-то что, — виновато заговорил первый, — у меня сейчас через край польется.

— Обоссался, что ли? — насмешливо спросил третий голос.

— Да пошел ты, — беззлобно ответил Глум и добавил: — Ну так как, сержант?

Отряд остановился, и Егор услышал голос Крейка:

— Хорошо. Минута на то, чтобы подтянуть ремни и перевести дух. Не больше.

Глум радостно всхрапнул и Егор с ужасом услышал приближающиеся шаги солдата. Под подошвами сапог захрустели ветки и листья. Шаги смолкли буквально в полушаге от мальчика. До его слуха донесся шорох, а затем звук бьющей по сухим листьям струи. От неожиданности мальчик вздрогнул.

Это движение не осталось незамеченным. Солдат инстинктивно отпрыгнул в сторону и с чувством выругался.

— Твою к личу душу!

Егор затаился. Он совсем перестал дышать и не шевелился. Раздался шорох, и мальчик почувствовал, как ему в бок уткнулось что-то острое.