Марина Ясинская - Сердце лётного камня [litres]

Авионы других учениц послушно закладывали в высоте круги над авиодромом, а Никина развалюха летела медленно и неохотно и едва не терлась брюхом о землю. Мучение, а не полет. Ничего общего с тем восторгом, который Ника себе воображала.

– Снижаемся! – скомандовала наконец мадам эр Винна, когда первые учебные авионы начали приземляться на авиодром.

Ника с трудом подавила вздох облегчения от того, что это испытание заканчивается. Разочарование – гигантское, непомерное – грозило в любой момент накрыть ее с головой. Вот тебе и мечта. Вот тебе и полет…

Нике казалось, что хуже уже и быть не может, но, когда авион отказался снижаться по необходимой наклонной, Ника поняла, что они вообще могут просто разбиться! Какая нелепость – погибнуть на учебном авиодроме в старой грузовой развалюхе!

– Что мне делать? – в панике спросила она, безуспешно пытаясь тянуть штурвал на себя и понимая, что скорость слишком высока, а угол снижения слишком опасен. Они, того и гляди, просто воткнутся в землю носом!

– Для снижения на заданной скорости необходимо плавно потянуть штурвал от себя, чтобы авион пошел вниз. Ориентируясь на показания авиагоризонта, необходимо создать особый угол снижения – не более пяти градусов, – горячо забормотала мадам эр Винна отрывок из инструкции по посадке авиона. Она уже открыла футляр со своим аэролитом, но, похоже, сомневалась, что в такой критической ситуации успеет поставить его взамен Никиного и перехватить управление авионом. – Далее следует выпустить закрылки и шасси в посадочное положение…

Бросив на нее короткий взгляд, Ника увидела, что на лице горе-инструктора нет ни кровинки. А это ее страстное повторение выдержек из инструкции походило на отчаянную молитву; мадам эр Винна держалась за нее словно за запасной парашют. Снова в мыслях отчаянно воззвав к своему аэролиту, девушка едва не повисла на штурвале, старясь не смотреть на стремительно приближающуюся посадочную полосу…

Авион тяжело ударил передними шасси о жесткое покрытие, на короткий миг, показавшийся вечностью, почти встал на дыбы, словно размышляя, не перевернуться ли ему через нос, но затем задние шасси все-таки опустились на землю.

Ника выдохнула, но тут же поняла, что рано расслабилась: тормозил авион так же неохотно. Точнее – почти вообще не тормозил. Отчаянно давя на педали, девушка вжалась в спинку кресла, когда поняла, что летная машина не остановится вовремя.

Нос авиона пробил ограждение авиодрома, еще немного проехал по заросшему травой полю и наконец замер.

– Это потому, что авион такой старый, или это потому, что я так плоха? – глотая слезы, спросила Ника.

Инструктор не ответила, и девушка прекрасно поняла, что это означает. Разумеется, дело в ней. Не могли остальные авионеры изо дня в день так мучиться и бороться со своими летными машинами, не могли каждую минуту переживать за любой даже самый простой маневр… Значит, все дело в ней. Значит, одного летного камня недостаточно для того, чтобы стать авионерой. Значит, ей не хватает чего-то еще… чего-то очень важного…

Выбравшись наружу, Ника молча сунула в руки мадам эр Винне, которую до сих пор потряхивало, футляр с аэролитом – ученицы не имели права его хранить – и, ни на кого ни глядя, решительно прошла мимо собравшихся однокашниц и механикер к летному центру. Она не хотела видеть ехидные ухмылки и слышать противные смешки. Она не хотела, чтобы видели ее слезы. Ей отчаянно нужно было несколько минут, чтобы прийти в себя, собраться и приготовиться к граду насмешек.

А для того, чтобы справиться с главным разочарованием своей жизни, ей не хватит и вечности…

Ника мало что запомнила из проводившегося после обеда занятия по разбору первого полета. К тому же именно ее полета преподавательницы вообще не касались, будто Ника и не летала вовсе.

«Лучше бы и не летала», – думала девушка, слыша насмешливые фразы у себя за спиной, которые произносились якобы приглушенными голосами, пропитанными ехидством или фальшивым сочувствием.

– А сколько шума-то было… Самый большой аэролит в истории! И что с него толку?

– Бедняжка, натерпелась сегодня, наверное, страху. Но ничего, всегда можно летать на сельскохозяйственных авионах, рассыпать над полями удобрения…

– Вы только подумайте, от нее отказался даже авионер- мужчина !

«Уйду из школы, – мрачно думала Ника, следя за секундной стрелкой, отмеряющей оставшееся до конца урока время. – Уйду и вернусь в Кибирь. Начну там нормальную жизнь. Папа будет только рад… Лучше вовсе не летать, чем летать так !»

Мысль о возвращении домой была горькой сама по себе и утешала слабо, но еще хуже была мысль о том, что ближайший рейсовый паробус до Кибири будет только через два дня.

«Не приду завтра на занятия», – решила Ника.

Завтра в расписании снова стоял учебный полет. Точнее, даже два: один утром и один вечером.

Однако откуда-то из самой глубины души подала голос удивительно живучая надежда. «Попробуй еще разок, – нашептывала она. – Вдруг во второй раз станет легче?»

Ника усмехалась. То же самое она слышала от одноклассниц в гимназии о курении. Так вот, со второго раза сигарный дым ничуть не стал менее противным.

И все же…

«Ладно, завтра утром решу», – пообещала себе девушка.

Старая мудрость «вечер утра темнее» не сработала – утро не принесло Нике долгожданного облегчения. Во-первых, Агаты не было весь вечер, так что ей даже не с кем было поделиться своим горем, а во-вторых, когда рушится мечта всей жизни, рана слишком глубока, и одна жалкая ночь не может ее затянуть.

На авиодром Ника не шла, а скорее волочила ноги.

Знакомые ряды авионов, знакомая грузовая развалюха среди них…

Ника скользнула обреченным взглядом по инструкторам. Кто ей достанется сегодня? Такая же заикающаяся от неуверенности в себе авионера, что и вчера?

Внимательный, полный беспокойства и сочувствия взгляд Анселя девушка не замечала.

Язвительный шепоток и гадкие ухмылки своих сокурсниц – тоже.

Все остальные ученицы уже рассаживались по авионам, и Ника недоуменно оглянулась. Так с кем же она сегодня летит? Или вообще не летит?

«Ну и ладно», – подумала Ника, испытав мрачное удовлетворение. Еще раз повторять вчерашнее ей не хотелось – полученного разочарования ей и так хватит с лихвой до конца жизни.

И тут позади раздался низкий, немного растягивающий гласные голос:

– Николь. Ты готова к занятию?

Ника круто развернулась, мгновенно исполняясь облегчения – наконец-то ее инструктор появился! – и возмущения: вы только подумайте, он соизволил наконец появиться!

Перед ней стоял Тристан, по-прежнему небритый и такой же непочтительный.