Александра Лисина - Дикий пес

Знакомую зеленую стену наемники встретили с таким облегчением, словно родную мать увидели после долгой разлуки. Они с трудом остановились, хватая ртами воздух, и ни капли не удивились, когда под властным взглядом Белика колючие ветви и покрытые ядовитыми капельками шипы подались в стороны. Без тени сомнений забрались внутрь, не обращая внимания на подозрительно шевелящиеся лианы. Доползли до благословенной поляны и, едва дождавшись разрешающего кивка, в изнеможении свалились на землю, потому сил ни у кого из них больше не было.

Перворожденные тяжело рухнули рядом, не стесняясь показать, что и им этот сумасшедший кросс дался нелегко. Один только Тирриниэль не позволил себе слабости — окинув снисходительным взглядом измученных спутников, он шагнул на мягкую траву, увидел древний ясень. Как-то странно улыбнулся, словно встретил старого знакомого, глубоко вздохнул и… только тогда начал заваливаться на землю.

— Тиль! — Белка, ожидавшая этого еще два часа назад, быстрее молнии метнулась от закрывающегося прохода. Уверенно подхватила под руки, осторожно придержала. Затем бережно уложила на землю, торопливо сдернула с себя изорванные в клочья перчатки и потянулась к своему мешку. — Лан! Живо ползи сюда! Картис! Разводи огонь и вари свои травы… только чтоб без дыма! Лан, возьми у меня второй пузырек с «нектаром» и займись Броном, пока он не помер. Вотрешь в рану столько, сколько она возьмет! Потом капнешь всем во фляги и заставишь выпить до дна! Тем, кто не ранен, по две капли, Лакру — три, Брону — пять, себе и Картису — по восемь. Для Тиля в отвар, который сделает Картис, добавишь двенадцать, понял?!

Картис, позабыв про усталость, без лишних слов помчался выполнять приказ, благо котелок они не потеряли, а холодный родник в местах мира имелся всегда.

— Лан! Торк тебя возьми! Ты меня слышишь?!

— Да, — сглотнул молодой маг, запоздало сообразив, что повелитель снова качается на самом краю.

Однако ослушаться не посмел: изнемогая от усталости, все же потащился за бесценным пузырьком, достал его дрожащими пальцами. Испуганно покосился на едва дышащего лорда и торопливо пополз к Брону, чтобы дать ему крохотный шанс на выживание. Точно так же, как Гончая собиралась дать этот шанс темному владыке.

Успокоившись насчет остальных, Гончая пристально всмотрелась в лицо Тиля и покачала головой. Упрямец… И ведь не сдался. Сам бледен до синевы, наверняка все резервы исчерпал до дна, чтобы не превратиться в обузу. Молчал всю дорогу, как гном под пытками, и только теперь окончательно свалился.

— Ох, Тиль…

Белка смахнула с его лица черную прядь, стараясь не потревожить искусно наведенную личину. Тяжело вздохнула при виде резко заострившихся черт и совершенно бескровных губ. Мельком заглянула в потухшие глаза, где почти не осталось жизни. А затем ножом разрезала мокрую от крови сорочку и насквозь пропитавшуюся повязку.

Стрегон только охнул, когда увидел на теле эльфа длинную безобразную рану, протянувшуюся от грудины до самой подмышки — неровную, ужасающе глубокую, с обломками разрубленных ребер и крупными багровыми сгустками, которые от легчайшего прикосновения Гончей начали с мерзким хлюпаньем вываливаться наружу. У костра горестно застонал Картис, смертельно побледнел Ланниэль, но Белка сделала знак не вмешиваться, и они остались на своих местах. Потом она так же бережно освободила Тилю грудь, вытряхнула из пузырька щедрую россыпь янтарных капелек, которыми с ней некогда поделилась кровная сестра. Мысленно вздохнула и принялась сноровисто втирать в уродливую рану, стараясь как можно быстрее наполнить ее целительным «нектаром».

Тирриниэль вздрогнул всем телом, когда ее руки коснулись кожи, но в себя не пришел. А братья лишь сейчас окончательно осознали, насколько же сильно он рисковал ради Белика. Они не знали, чего ему стоило держаться наравне со всеми. Не догадывались, сколько усилий пришлось приложить, чтобы за весь день не издать ни единого стона и выдержать поистине безумную боль, которая от каждого движения становилась все мучительнее. Быть может, только Белка и понимала, что ему пришлось сегодня перенести. Ланниэль смутно догадывался, насколько выложился за этот день его немолодой повелитель. И сейчас молча плакал, страшась, что от этой раны он уже не оправится.

— Ты сильный, Тиль, — тихо прошептала Белка, закончив с «нектаром» и ласково погладив растрепанную шевелюру эльфа. — Я знаю, что ты сильный. Весь твой род такой, до самого последнего мужа. Ты молодец, остроухий. Справился, не подвел меня… Держись, Тиль. Я рядом и не позволю тебе умереть…

Ланниэль заметно вздрогнул, когда она стремительно нагнулась и прижалась щекой к его неподвижной скуле.

— А теперь дыши, эльф, — снова шепнула в остроконечное ухо, чуть отстранилась и тихонько выдохнула. — Дыши глубже… Забирай!

У владыки Л’аэртэ едва заметно затрепетали ноздри, с жадностью втягивая аромат эльфийского меда с примесью восхитительно чистой, буквально бьющей ключом магии, которую эта дивная женщина умела хранить в себе, как в божественном сосуде. Даже будучи без сознания, эльф нетерпеливо потянулся навстречу, всем существом чувствуя, что этот аромат сулит ему жизнь, почти мгновенное восполнение резерва, избавление от ран, новые силы, долгожданный отдых и… блаженство. Настоящее блаженство оттого, что она просто позволяла зарываться лицом в свои волосы и жадно вдыхать прятавшуюся внутри ее тела мощь.

Эльф тихо застонал, сквозь забытье чувствуя, как быстро возвращает его к жизни эта восхитительная женщина. Под ошарашенными взорами смертных выгнулся навстречу, с поразительной быстротой заживляя страшную рану. Жадно задышал, стараясь не упустить ни крохи вливающейся в него силы. Но лишь когда его дыхание выровнялось, Белка слабо улыбнулась и, переведя дух, ласково повторила:

— Дыши…

Ланниэль благодарно прикрыл глаза, хорошо понимая, как трудно ей было решиться даже на такую малость. Но при этом точно знал: Белка слишком ценит вновь обретенную семью, чтобы позволить кому-то ее разрушить. Да, она безжалостно гнала их вперед, пинками придавая ускорение, но лишь для того, чтобы сейчас, оказавшись в безопасности, вырвать из рук Ледяной богини сразу две уходящие жизни: серьезно пострадавшего Брона, который выглядел гораздо лучше, чем час назад, и погибающего от истощения мага, который все свои силы сегодня истратил на то, чтобы удержаться на этом свете хотя бы до вечера.

— Хорошо, — снова улыбнулась Белка, ненадолго приложив ладонь к бурно вздымающейся груди эльфа. Потрогала свежий шрам, проверила целостность ребер и только тогда отодвинулась, не слишком уверенная в том, что не перестаралась. А потом тихонько позвала: