Анна Сокол - Нечисть, нежить, нелюдь

— Айка, постой. — Рион положил руку мне на плечо, останавливая.

— Что?

— Я не знаю, как сказать… — Он замялся.

— Тогда не говори. — Я снова повернулась к тропе.

— Айка, что-то тут неправильно.

— Что?

— Да не знаю я. — Рион запустил пятерню в волосы. — Иначе уже давно сказал бы.

— С кем неправильно? Со мной и Витом? С Михеем? С Кишинтом? С этими приблудными девками?

— С тобой и солдатами, — выдал он и криво улыбнулся.

— Правда? И что там с солдатами?

— Айка, когда мы их встретили, кажется, я что-то видел или слышал… Что-то неправильное, но тогда. — Рион махнул рукой.

— Тогда ты был не в себе.

— Точно. И теперь это воспоминание вертится, как забытое слово на языке, но ухватить я его не могу, только чувствую неправильность. Вот, — растерянно развел он руками.

— Ага, — не зная, что сказать, согласилась я.

Ничего путного, что можно было сказать одновременно про меня и солдат, которых я видела второй раз в жизни, на ум не приходило.

— Будь осторожна, — напутствовал меня Рион.

— Как все… — я пошла по тропе, начала говорить в привычном мире, а закончила в другом: — …гда.

Черная ночь сменилась белым днем настолько резко, что в первый миг показалось, будто я ослепла. Зажмурилась, взмахнула хвостом, о кого-то споткнулась, потерла глаза…

Сквозь яркий белый свет стали проступать очертания, немного нечеткие, словно размытые. Так бывает, когда долго смотришь на солнце: весь мир растворяется в его свете, а ты трешь и трешь глаза, хотя знаешь, что будет только хуже и надо просто остановиться.

Сидя на земле, тихо причитала Оле, любопытный Кули на этот раз крепко держался за ее подол и, громко икая, оглядывался. Я тоже едва не заикала, да что там, едва не заорала в голос.

Этот мир был другим. И мы в нем были другими. Оле больше всего походила на… выцветший гобелен.

Каштановые волосы девушки стали белесыми, кожа полупрозрачной, одежда словно подернулась пылью, что лежала у нас под ногами. Много-много пыли…

— Хоть и не по своей воле, но мы прошли путем нечисти. Рэг нам этого не простит, — похоронным голосом проговорил Орир, разглядывая бледные руки так, словно не понимал, откуда они у него взялись.

Я подняла голову, готовясь увидеть в мире мертвых все что угодно — от армии мертвецов до дасу, жующего листья толокнянки. Мир не был белым, он был серым. Пепельным. Прямая как стрела дорога уходила за горизонт, а вдоль нее клубился, перекатывался бурунами туман, словно черемуховый кисель в кастрюле. Так легко было представить, как этот туман течет по ночным улицам Хотьков, поглощая живую землю шаг за шагом.

— Теперь мы прокляты, — высказался Тиш.

Солдаты походили на призраков воинов, павших в бою за своего короля. Даже их плащи казались выбеленными на солнце.

— Хватить нести чушь! — рявкнул побледневший Киш. — Рэг вам не милосердная дева, чтобы всех прощать. Он воин, как и вы. И сам ходил этими дорогами.

— Чтобы уничтожать нечисть! — воскликнул Тиш, выхватывая меч и разворачиваясь к притворе…

К русоволосой девушке, что стояла чуть в стороне и мягко улыбалась. Ее кожа казалась теплой и живой, глаза приобрели медовый оттенок, пропали клыки, губы походили на розовые цветы яблони, что распускаются каждую весну.

Мечник замер. За спиной тихо охнул Рион.

— Этот мир мертв? — спросил у проводницы Вит. Тени на его лице были такими глубокими, что казалось, с ней разговаривает череп. Мира все еще цеплялась за его одежду.

Руки ей, что ли, отрубить? Я снова почувствовала голод. Или сумку с провизией отобрать?

— Да, — ответила притвора, — и давно. Если не хотим сделаться его частью, стоит поторопиться.

Даже голос ее стал походить на девичий, словно в нашем мире она была наброском, наскоро нарисованным мелом, а здесь стала сама собой. Молодой женщиной чуть постарше Миры.

С тихим щелчком Михей разрядил арбалет и откинул за спину, Грес с сожалением отбросил потухший факел. Тот упал, подняв в воздух серую невесомую пыль, которая, словно снег, покрывала дорогу и наши ноги по щиколотки.

Я принюхалась.

— Это прах, — пояснила проводница. — В этом мире любая плоть превращается в прах.

— Кроме твоей? — поинтересовался Рэйвен, который выглядел лучше всех — возможно, дело было в седине или в чем-то еще, но он казался всего лишь немного нездоровым.

— Кроме моей, — не стала отпираться притвора и спросила: — Очухались? Тогда поднимите эту плаксу, если она, конечно, не решила врасти в дорогу.

Оле вскочила как ужаленная. Зато разревелся Кули, совсем как обычный ребенок.

— За мной, след в след. Для людей здесь времени или слишком мало или слишком много. Если кто-то отстанет, возвращаться не будем.

— Говори за себя, тварь, — выругался похожий на несвежий труп Тиш.

— Хорошо. Я возвращаться не буду, — согласилась она уже на ходу, бросая взгляды из стороны в сторону — на туман, на проступающие сквозь него силуэты деревьев, белесые, словно высохшие на солнце коряги. Изломанные и мертвые. — И те, кто хочет жить, тоже. Смертники могут идти лесом. — Она указала вбок. — По своему разумению. Остальные — бегом марш!

И мы побежали. Кто-то пытался что-то сказать, кто-то ругался, Мира пару раз ойкнула, Кишинт пыхтел позади меня. Этакий отряд неловких мертвецов или белесых призраков…

Ну, давай, скажи же это, хотя бы мысленно. Кого они все тебе напоминают?

Пожалуй, притвор. Здесь потусторонними тварями смотрелись мы, а не наша проводница. Мы? А «мы» ли?

Я нащупала камешек артефакта на груди и, стараясь не сбить дыхания, сняла цепочку с амулетом. Нет, не мы. Они. Я смотрела на руки, которые без всякого колдовства оставались живыми и теплыми в этом мире праха.

— Значит, я все-таки притвора, — проговорила, пока еще не понимая, радует меня это или огорчает.

— А вы, монна, полны сюрпризов, — пропыхтел Киш, и его голос превратился в едва слышный шепот. — Чистых притвор почти не осталось. Что вам сказали родители?

— Много чего. Только вот по малолетству не запомнила. — Я обернулась. Следом за магом шел Рион, последним Михей. — Они уложили меня в кузовок и вышвырнули в реку.

— Н-да, — высказался маг, приглядываясь ко мне с интересом. — Тогда, боюсь, мы вряд ли узнаем, какие крови в вас намешаны. Нечисть — точно, возможно, капля от дасу, народ вордов, правда, у тех перепонки между пальцами. — Я с облегчением вздохнула: только перепонок мне для полного счастья не хватало! — И внутренний зверь, с которым они срастаются сущностью…

Кошка пошевелила ушами.

— Повезло Витторну. Ему всегда везет.

— Не отставать, — рявкнул Вит, и Кишинт развел руками.

Мы снова сосредоточились на дороге. Я старалась смотреть только под ноги, на взлетающий от каждого шага и медленно опадающий прах, слушать шумное дыхание мага за спиной, видеть перед собой Миру и чернокнижника. Идти. Не поворачивать голову и не смотреть по сторонам. Даже если очень хочется, даже если в светлом мареве что-то мелькнуло и нужно протереть глаза, чтобы унять резь от разливающейся вокруг белизны.