Константин Лесницкий - Придворный портной из Арилидилла (СИ)

— Это конец, Лисандрос. Сдайся, — заговорила усталым басом широкая фигура.

— Зачем вы пришли сюда? Чтобы лишить меня не только надежды, но и духа? — ответил ему магнисса с высоты каменного трона.

— Нет. Я пришёл образумить тебя.

— Образумить меня? — непонимающе приоткрыл рот чёрт. — Неужели вы не видите, что делают рыцари? Неужели вы согласны с ними? Вы согласны с их наплевательским отношением к людям? Простым людям, которым эта война по боку. Они жертвовали ими, сжигали их дома, подставляли под удар, чтобы приманить нас.

— Я… Я не согласен! — слабо воскликнул здоровяк, взявшись за сердце. — Но я согласен с тем, что они хотят вас истребить. Пойми, Лисандрос, вы всего лишь нечисть. Ваш разум и воля — иллюзии. Вы сражаетесь за иллюзии! У бесов нет души, Лисандрос. Прости меня за эти слова…

— Нет! — воскликнул вдруг взволнованно бес, привстав на троне и устремив глазницы на человека в балахоне. — У меня есть душа! Это правда! Я призывал новых собратьев с помощью неё! Котёл, звезда, свечи, я делал всё по записям Бахогавана, и у меня получилось! Он тоже делал это раньше! И, к тому же, я могу использовать каббалу! Ведь это значит, что у меня есть душа?

Гензель тяжело вздохнул, сильнее сжав ткань балахона на груди.

— Это иллюзия, Лисандрос. Это всего лишь иллюзия…

Магнисса снова сел на троне и выдержал тяжёлую паузу, вдохнув в лёгкие дым и стряхнув пепел с сигареты.

— Неужели я не имею права судить? Или моё понимание мира как-то искажено? Я уже ничего не понимаю… — прошептал он сквозь дым.

— Оно не искажено. Просто ты понимаешь мир не так, как это делают люди. Это лишь… иллюзия! Это как болезнь. Представь, что ты просто заболел!

Бес приглушённо хрипло засмеялся, покачав головой.

— Вы разговариваете так, будто боитесь меня. Почему вы боитесь нас? Мы сделали вам что-то плохое?

Гензель засопел, сложив руки и переминаясь на месте.

— Ведь вам тяжело говорить мне, что я не прав, потому что я прав? Например, вы ведь лжёте тем двоим. Странникам.

По спине Яна пробежал холод.

— Почему вы не скажете им, кто вы такой? Вы понимаете, что настраиваете их против себя, но всё равно лжёте.

— Я… я лгу во благо.

— Всё равно, я не понимаю.

— Лисандрос…

— Уходите. Мир решит мою судьбу.

Гензель печально опустил голову, и его фигура беззвучно растворилась в воздухе. В то же мгновение позади послышались раздражающие тишину резкие голоса и топот людей. Дверь с силой распахнулась, и в коридор ворвался отряд рыцарей. Они выбежали из тьмы и высыпали на арену перед троном с криками и бранью. Путники в это время отошли в сторону, спрятавшись за пьедесталом со светящейся сферой.

— Вот ты где! — раздался севший рычащий голос Виктории.

Она растолкала рыцарей и вышла к трону, задрав голову и быстро дыша, скалясь как волк. Женщина металась по арене, пока магнисса спокойно сидел на возвышенном постаменте и безразлично смотрел на неё. Он бросил вниз сигарету, встал и скрылся за спинкой трона, принявшись спускаться по ступенькам. Стали раздаваться его звонкие шаги, заглушаемые нарастающим рёвом рыцарей. Вдруг кто-то из них стал бить мечом по латам, за ним это делать принялись все. Они гудели и ухали, стуча металлом в такт шагам беса. Магнисса спустился по винтовой лестнице позади постамента и вышел на арену, став перед Викторией с бессильно опущенными руками. Женщина замерла, смотря на него и вздымая грудь, дыша как зверь и выпуская пар. Рыцари затихли.

— Нет больше надежды. И веры тоже нет.

Магнисса упал на колени, опустив руки как плети и задрав голову, смотря в потолок.

— Ничего нет…

Позади рыцарей послышался шёпот и топот маленьких ножек. Из темноты один за другим выползали бесы, собираясь в кучу и неотрывно смотря на своего магниссу. Их широкие глазницы, казалось, ещё больше расширились, и все они перестали даже дышать, оцепенев и держась друг за друга руками. Они собирались бесшумно, и рыцари не замечали их, люто выпучив глаза на Викторию и магниссу с нетерпеливыми оскалами.

Женщина маленькими шагами подходила к бесу, подняв меч над головой. Её плечи вздрагивали от напряжения и эйфории — огонь разливался по всему её телу. Рыцарь едва стояла на ногах, в голове гудело, и всё вокруг покрывалось пеленой, а её лицо перекосила судорожная улыбка. Не помня себя, она подошла к бесу, смотря в его недвижимое уродливое лицо с жёлтыми прокуренными зубами. Не отрывая звериный взор от его пустых глазниц, Виктория сжала меч так, что почувствовала боль в костяшках. Рыцарь стиснула зубы и резко судорожно взмахнула мечом…

Но неожиданно её клинок замер. Виктория выпучила глаза и растерянно попятилась, всё ещё бессмысленно улыбаясь. Перед ней расставил руки рыжий грязный юноша с впавшими потемневшими глазами, опущенными бровями и сжатыми тонкими губами. Ни одна его частица не вздрагивала в волнении — он стоял твёрдо, смотря прямо в глаза рыцаря, подобно зверю. Этот взгляд пронзал Викторию насквозь, отчего её сердце начинало биться ещё сильнее, на лбу выступил пот, а веко забилось в судороге вместе с верхней губой. Горло сводило, и она не могла достать из себя ни слова. В зале повисла мёртвая тяжёлая тишина.

— Ах ты мразь…

Она стиснула зубы и кинулась на Яна, заведя над ним меч. Но в тот же миг её сзади схватила мохнатая рука в чёрном обвисшем рукаве, остановив удар.

— Надежда есть. И вера…

Гензель с трудом сглотнул ком и сжал руку Виктории, отчего та скрючилась и захрипела, бросив меч на пол.

— Тоже есть.

Солце стояло в зените, заставляя начищенные латы рыцарей блистать и переливаться. Трое мужчин в броне стояли на верхних ступеньках лестницы дворца, приложив правые руки к груди и смотря вдаль, как полагается на церемонии. На площади была куча народа — люди забирались друг на друга, подсаживали, кричали, кто радостно, кто недовольно. Но все эти возласы всё равно сливались в один, возбуждённый и жаждущий.

И вот, солнце окончательно выглянуло из-за облаков, облив своды дворца лазурью, и из арки по алому ковру на порог вышел огромный старик в мехах и с короной на голове, широко улыбаясь и вытягивая большие мягкие руки к народу. Толпа загудела, смотря как один восхищёнными глазами на короля. Он откашлялся, набрал воздух в сухую грудь, и громоподобный бас прокатился над всем городом:

— Сегодня знаменательный день! — громыхнул король нечеловечески громким голосом, — Сегодня народ, что долгие годы жил у нас под ногами, наконец увидел свет. Я надеюсь, что вы, друзья мои, сможете принять их и простить их старые грехи.

Из тени к королю вышли две фигуры с опущенными головами. Виктория, облачённая в парадные латы с тянущимся шлейфом плащом, уткнула глаза в пол и стиснула зубы, сжав кулаки. Рядом с ней шло уродливое невысокое существо с абсолютно лысой головой, покрытой обветренными оголёнными мышцами. Его воспалённое тело было укутано в синий придворный халат с двумя полосками ткани, перекинутыми через плечи. Оно скованно опустило голову, робко шагая вперёд и сложив руки за спиной. Магнисса стал по левую руку от короля, а Виктория по правую.