Анна Алакозова - Исправить все. Мирриэль [СИ]

— Я пойду, помогу магу. А вы, пока отдыхайте. У нас есть несколько дней, чтобы каждый мог решить, что ему делать дальше.

Он встал из-за стола и отправился наверх. Инариэль аккуратно накладывал повязки на ее раны.

— Ты вовремя, мне не помешает помощь, да и очень… больно быть здесь одному.

Кален выслушал указания и преступил. Они наносили целебные бальзамы на каждую рану, какие-то раны Инариэль еще и заколдовывал. Оба они осунулись. Огонь в глазах пропал, они делали то, что должны были делать и каждый молча винил во всем себя.

— Дарк рассказал вам?

— Да, он сказал, что она безумна, но я понял это еще раньше, понял, когда она посмотрела на меня и сказала, что, наконец, ей дали умереть и что, я нашел ее в смерти…

— Ты нашел ее в смерти?

— Да, так она и сказала… Это что-то тебе объясняет?

— Я не уверен, — покачал головой Инариэль. — Это может значить, лишь, что они убедили ее в том, что ты мертв. Но я не думаю, что это могло бы свести ее с ума, скорее ее охватила бы жажда мести. Нам нужно узнать, что они ей показали, чтобы мы могли думать, о том, как ей помочь…

— Они знают, что делали с ней… Нам нужно лишь заставить их говорить…

— Пытки?

— Я не знаю. Мы должны узнать, в чем дело. Мы должны ей помочь.

В обратный путь.

Через день было решено, уничтожить артефакт. Горожане хотели вырваться из этого замкнутого круга, их жизнь возвращалась к своему нормальному ритму. Некоторые имперцы, решили примкнуть к рядам Хранителей, все остальные решили вернуться в Империю и продолжить там распространять идею о ценности каждой жизни и рассказывать истории о молодой эльфийке и могучем воине, о Хранителях и их целях, о тех, кто остался с ними о тех, кто погиб во имя высших целей. Это была новая идея для имперцев, всегда озабоченных лишь своей собственной персоной. Эти истории стали глотком свежего воздуха для загнивающего болота империи.

Как только был разрушен артефакт, на ее груди вновь заблистал голубой кристалл. Ее хранитель вернулся, теперь только Кален мог заботиться о ней. Повозка была готова, хозяин таверны помогал им грузить вещи, ее оружие, он спрятал, как только они пропали и сейчас аккуратно отдавал в руки Калена парные кинжалы, метательные ножи и еще что-то непонятное, а так же небольшой мешок, хозяин сказал, что нашел это у нее в комнате, было хорошо спрятано, и потому он не решился открывать. Кален заглянул в мешок: там лежала ткань, цвета морской волны и сверху заколка с камушками. Он закрыл мешок, решив, что когда придет время, она сама все расскажет, он не станет срывать завесу таинственности с этого свертка.

Кален аккуратно уложил ее в повозку, Инариэль не давал ей просыпаться, чтобы облегчить боль. Дарк и Зев, решили остаться, чтобы проследить за отправкой имперцев. Они собирались нагнать Хранителей через пару тройку дней, оба приняли решение вступить в орден. Еще одну повозку приготовили для пленных. Хотя Барри и предлагал гнать их перед лошадьми, или тянуть за лошадьми, но Кален отверг такое предложение, решив ограничиться просто клеткой, прикрепленной на телеге. С ними следовали желающие присоединиться к Хранителям, что обеспечивало достаточную охрану. Инариэль и Барри оседлали своих лошадей, о которых заботился хозяин постоялого двора, Кален сел на ее лошадь, так как своих он просто загнал по дороге сюда. Вороная кобыла, сперва, опасливо косилась на него, но после угощения, позволила себя оседлать. Они двинулись в путь. Опасаясь тряски, чтобы не навредить больной Инариэль задал спокойный темп, это удлиняло время в пути, но так же давало возможность ей окончательно оправиться, пока они достигнут лагеря, хотя бы физически. Разговорить лорда или мастера пыток пока не получалось, никто кроме них так и не знал, что за морок на нее наведен и от чего она так вскрикивает, и заходится в слезах. Когда останавливались на ночлег, Кален расставлял охрану лагеря, назначал смены и сам следил за исполнением, он не спал, все ночи он проводил у нее в повозке, меняя под присмотром Инариэля повязки и смазывая раны. Когда утомленный маг уходил, Кален просто сидел рядом с ней и нежно гладя по голове рассказывал, как он спешил к ней, как они спасали ее. Он говорил, что все будет хорошо, говорил, что они найдут способ, он просто говорил с ней.

Едва выйдя из города Инариэль отправил воронов в лагерь, сообщая, что они выдвигаются. Что Мирра с ними, но продвигаться они будут медленно, поскольку она серьезно ранена. Через несколько дней прилетел ворон Энель, она говорила, что они все подготовят к их возвращению, что они очень рады и с нетерпением ждут их назад.

Через пять дней от начала пути на привале их нагнал Дарк. Он был один. Второй конь вез тело Зева, тот умер по дороге. Имперца кремировали, по их древнему обычаю. Дарк рассказал, что Зев чувствовал себя все хуже, но ни разу он не пожалел о решении противостоять своему отцу. Он был счастлив, что они смогли сделать то, что сделали. Он был рад, что, хотя бы в конце жизни, он поступал правильно, а не так как от него ожидал отец. Он умирал счастливым. Когда Дарк рассказывал это и подготавливал погребальный костер, голос его дрожал, так же, как и руки. И всем вокруг становилось понятно, что он потерял не просто друга… было что-то еще… Лорду позволили проститься с сыном перед церемонией сожжения, Калену, пришлось отнимать у Дарка отравленный кинжал, которым тот собирался убить лорда. Дарк винил лорда в смерти друга, ведь если бы ей только дали возможность, быть может, она смогла бы вылечить его. Дарк был безутешен, и, собрав пепел, он помести его в подвеску на груди, приговаривая, что так они все равно будут вместе. После этого Дарк затих, его редко видели у общего костра, он все больше времени проводил один.

Они уже преодолели половину пути, прошло чуть больше трех недель. Жизнь возвращалась в ее тело, лицо приобретало нормальный цвет, многие раны затянулись, по словам Инариэля, хорошо заживали самые сложные раны. Она несколько раз приходила в себя, но ничего не говорила, она просто смотрела на Калена, который сидел рядом с ней и беззвучно шевелила губами, огонь безумия в ее глазах не погас. Он пытался с ней говорить, убеждал в том, что он жив, что она жива. Но она не отвечала, она отвернулась от него и смотрела в стенку повозки.

— Мирра, — в отчаянии он припал губами к ее руке. — Мирра, вернись, вернись, любовь моя, вернись ко мне. Что бы там не было в твоей голове — это все не правда, Мирра. Вернись. Я здесь. Я с тобой, я не оставлю тебя. Вернись. Вернись, вернись…

Но она не отвечала. Она не видела его, она смотрела сквозь него. Калена охватило отчаяние. Вспоминая, все известные ему молитвы он закрыл глаза и обратился к Создателю. Он молил вернуть ее, он вспоминал годы своего служения Создателю и просил в награду всего лишь вернуть ее. Слова молитвы, которые он шептал, сидя рядом с ней, шли прямо от сердца, он все еще верил, он все еще уповал. Он просил хотя бы знака, он говорил о готовности отдать все, он говорил о готовности пройти любые испытания и доказать свою веру, только бы она вернулась. Но ему никто не отвечал. Знака не было. Но он продолжал молиться. Когда слова иссякли, Кален открыл глаза. Рядом с ней, любовно приглаживая ее волосы, сидел эльф. Почувствовав взгляд на себе, он поднял голову и посмотрел Калену в глаза. На красивых губах его застыла легкая улыбка.