Андрей Минин - Нулёвка

— На, — выкинул руку вперёд одарённый, впечатав охранника в стену воздушным тараном. Не до смертоубийства, так, постращать.

— И у тебя заживёт! — Продолжил он подключать молодую женщину к системе трубок. Рядом лежала ещё одна. Только вот мертвецы выглядят лучше! Кожа в трещинах, из которой идёт гнилостная кровь, кости, проткнули кожу, во множестве мест, а глаза вытекли. Она еле слышно хрипела, воняя немытым телом на всё помещение…

Ноги разведены. По всему туловищу сделаны проколы, куда втекает жидкость розоватого цвета, что, перерабатывается её детородными органами и выходит между ног в виде — золотой пыли, леденцов жёлтого цвета, что она рожает по килограмму в день. Наркотика, что вызывает привыкание за одно применение и стоит очень прилично, так как немного повышает силу дара, отнимая самое ценное — мозги. Положи его под язык или раствори в алкоголе, погрузись на час в мир видений и всё! Ты стал сильней! Изготовление карается смертью, как по этой причине, так и по тому, что для производства нужна одарённая девушка, что умирает дней через пять, после — в страшных муках!

Смерть грозит не только тому, кто всё это затеял, но и его родственникам, до седьмого колена. Кажется — вот он выход! Доложись куда надо и конец роду Кутузовых! Только вот перед смертью их допросят, и может всплыть то, что мне совсем не надо. Совсем!

— И зачем я тогда согласился? — Всё причитал Емельянушка, пока я приманил телекинезом, за спиной последнего оставшегося в сознании охранника несколько леденцов. Глаз был приоткрыт и будущее мне не нравилось. Везде моя смерть. Прямое нападение — не выход. Со спины не заколешь, во сне тоже. Ручеёк крови побежал из глазницы. Заряд кончился. — Продай, говорят сосудик, и проси не много, не мало — земельку в лён. По бумагам она твоя будет, а потом нам подаришь. Мы тебя за это золотом обсыплем и батюшку твоего с братьями порешим. А в итоге? Варю дурь для них на продажу, рискуя своей головой каждую секунду и получаю лишь подачки, которых хватает только на аренду дома и жратву!

— За потерю такого вас могли и живьём съесть! — Влез под руку второй громила, через секунду улетевший в ту же стену, что и первый.

— Сам знаю! — Закончил он дело. Девушка очнулась, выгнулась дугой — закричав, а между ног выпал первый леденец, звякнув о дно железной тарелки, подставленной под неё. — Пошло дело, — потёр он руки и направился к своим шкафам. Приводить в чувство. — Ничего! На вора мы вышли. Как урожай с неё снимем, полетим за ним. И на этот раз я не прогадаю! Отцу семя отдам, выторговав для себя надел! — Хлопал он им по рожам.

Я же помчал на кухню. На столе был разложен скудный ужин в виде вина — для господина и пары кувшинов сивухи — для слуг. Туда леденцы и отправились, растворившись с характерным шипением и выделением жёлтой пены, а я стал ждать…

Громко чавкая — эти боровы насыщались, отрыгивая, и простите — пуская шептунов за разговором! Ну и манеры! Он где вырос?! Ладно, охрана, но сын Боярина?

Прошло минут сорок, как раздался треск падения! Вот они и в отключке, подошел я к столу — полюбоваться делом рук своих.

Глаза закатились — белок видно. Хихикают, подёргиваясь. Нужно бы допросить младшенького, да только как я понял, искал меня только он, те, кто ему сосуд передал не при делах, так что просто перерезал ему глотку, вместе с подельниками, забросив всех троих в большой камин. Облил средством для розжига, подкинул поленьев и поджёг. Пусть горят себе потихоньку, кинул я в вдогонку склянку с малой дозой дыхания бездны — чтоб наверняка.

Спустился в подвал. Хрипящую убил сразу. Не помочь уже. А вот что делать с новенькой? Процесс запущен. Помочь ей конечно можно, но она всё равно останется инвалидом до конца дней. Оставить в живых и подложить перед конторой теней в городе? Можно. Только рано или поздно они выйдут на это место, перебьют Кутузовых и будут копать уже в мою сторону.

— Прости. — Убил я её прикосновением к виску и стал убирать следы. Тела сжёг в другом камине, прочитав молитву. Кости забрал. Все готовые кристаллы растворил в спирте и вылил в унитаз. Оборудование уничтожил или забрал с собой. Некоторые вещи очень ценные, можно использовать и в других целях. Уходил же с надеждой, что привет из прошлого больше не всплывёт никогда…

Вернулся домой. Пятое июля на дворе. Купальская ночь послезавтра, а ещё ничего не готово! Аотииль меня отругала и злостно надругалась, утащив в спальню. Под дверью снова сидели рыжие. Слушали…

Ох, и началось, когда я, поразмыслив — предложил руку и сердце сразу всем моим девушкам, восхотев справить праздник в этот священный день! Визги стояли! Крики! Поцелуи и громкое, одновременное — ДА, что эхом гуляло по всему дому! Двор забегал ещё быстрей! Платья надо приготовить, стол. Скоморохов пригласить. Дела, дела…

С доченькой — дриадой переговорил. Интересные сведения она мне подкинула:

— Ты батюшка брачную ночь здесь проведи, под деревцем моим медоносным. Пусть, первая кровь — дев чистых, отданная добровольно окропит владения наши, усилив меня и благословив земли сии. Дети, зачатые в этом месте — будут здоровыми и сильными!

— А ты откуда знаешь? — Млел я, так как она сидела позади, перебирая мои пряди своими нежными руками и массажируя голову и плечи. Сегодня проснулся, а цвет волос вновь чёрный! Кровушка Сварогова работает…

— Память предков, — пожала она плечиками. — И невинно убиенных со всех окрестностей. Всё, что они пережили — теперь знаю и я. Все их горести, печали и радости.

— Хорошо, так и поступлю. Надо наверно палатку поставить? — Согласился я с доводами, спросив.

— Нет! Сено натаской собственноручно и стожок небольшой сложи, как гнездо. В нём ночь и проведёте.

Что делать? Пришлось таскать. Все хотели помочь, выхватить вилы, но когда я объяснил, зачем это — глупо хихикали и поднимали палец вверх. Смеялись — девушки, а палец — мужики, конечно.

— Уффф… — Закончил я, выдохнув и утерев пот. Готово! Стог двухметровой высоты, с проминающимися ступеньками. Наверх заполз, а внутри — уютное гнёздышко, обложенное изнутри подушками и парой одеялец. Бутылка молока, сыр, каравай хлеба и цветы, вплетённые в стены Калистой.

Время так и промелькнуло перед глазами. И тот день настал. День, когда мужчина сковывает себя по рукам и ногам — колечком на пальце.

Казалось, весь посёлок пришёл ко мне, а это без малого одиннадцать тысяч человек! Столы были везде, ломясь от яств! Каждый приносил, что-то своё: зайчатина, ягнятина, медвежатина. Рыба красная, белая, чёрная. Икра. Пироги. Конфеты. Над едой летали вездесущие пчёлы, ища сладкое. Девушки ходили меж ними и опоясывали мужей цветами, прижимаясь, плотней, чем это того требовало. В раскрытые бутоны тут же залетали эти насекомые, ищи нектар и пугая до чёртиков! С кулак размером выросли!