Андрей Мажоров - Дьявольский полдник

В а л е н ю к (пересохшим ртом). М-м-м-м… Пи-и-ить… Смерти… жажду.

К и р х г о ф. Смерть пришоль.

В а л е н ю к. Нет…

К и р х г о ф. Да. (Тыкает палкой.)

В а л е н ю к. Нет… уйди. (Вяло отмахивается.)

К и р х г о ф. Да. (Тыкает палкой.)

В а л е н ю к. Петрушка, пошел вон, булыга проклятый…

Старуха придвигается вплотную к В а л е н ю к у, поднимает вуаль и склоняется над лицом литератора.

К и р х г о ф (зловеще). Тфой смерть пришоль. Зри!

В а л е н ю к открывает глаза и издает вопль ужаса, не в силах пошевелиться.

В а л е н ю к. А-а-ааааа! Не-е-ет!

К и р х г о ф. Й-а-а!

В а л е н ю к. Изыди! Сгинь! Чур меня, чур… (Зажмуривается и натягивает на лицо одеяло. Трясущейся рукой старуха стаскивает его.)

К и р х г о ф. Ты есть покойник! Ты был… умер!

В а л е н ю к. А-а-ааа!

К и р х г о ф. Покайся! (Тыкает палкой. В а л е н ю к крутится под одеялом, пытаясь увернуться.) Покайся! В смертных грехах своих покайся!

В а л е н ю к. Грешен! Господипомилуйгосподипомилуй… господ-е-е-е!

К и р х г о ф. Вижу! Все вижу! Дом казенный, стражники, юдоль мрачная, смрадная… (В а л е н ю к отползает, садится в кровати, спиной прижимается к стене, на которой криво висит гравюра с портрета Пушкина.) Гореть тебье в аду!

В а л е н ю к (в ужасе). Гадалка! Колдунья!

К и р х г о ф. Гореть! Провижу! Геенна огненна, пропасть бездонна… (Взвизгнув.) Вельзевул! Пожрет тебья навеки, провижу! Корчи твои в пасти его — зрю!

В а л е н ю к (вопит). Да в чем же грех мой, матушка?

К и р х г о ф (хватая со стола газету «Северный Меркурий», потрясая им перед литератором). Не ты ли сии клеветы воздвигаль? Не ты ли?

В а л е н ю к. Аз… есмь. Заставили, видит бог… Принудили… Смилуйся!

К и р х г о ф. Иуда подлая, verfluechter Verraeter! (Подлый предатель! — нем. яз.) А кто сей пасквиль намараль? (Читает с немецким акцентом, путая ударения.) «Один известный поэт был не весьма пригож собою, отчего все женщины не совсем его жаловАли: он имель большие серые глаза, рот, занимавший все пространство от одного уха до другого, отвислые губы, длинный нос, загнутый книзу, и рыжеватые бакенбарты… Голос его ближе походиль на скрып немазанных колес… Однако ж вопреки своей наружности он влюблялся во всех женщин…»

В а л е н ю к. Бес попутал!

К и р х г о ф (берет со стола «Северную пчелу»). А сие? «Этот стихотворец служит более усердно Бахусу и Плутусу, чем Музам… в своих стихах он не обнаружиль ни одной высокой мысли, ни одного возвышенного чувства, ни одной полезной истины. Он бросает рифмами во все священное, чванИтся перед чернью вольнодумством, а тИшком ползает у ног сильных, чтобы позволили ему нарядиться в шитый кафтан». Что это есть такое? Это есть про Пушкин? Фарисей! Доноситель! Сколько тебе заплатиль?

В а л е н ю к. Виновен! Токмо из скудости, нищеты беспредельной…

К и р х г о ф. Кто платиль?

В а л е н ю к. Фаддей! Булгарин, Фаддей… Венедиктович! Я не хотел, видит бог! (Крестится.)

К и р х г о ф. Фуй! (Взмахивает палкой.) Не надо божба! Не помогайт! Все вижу, все… Смола кипяща, зловонна… Черти в глотку лить! На крЮки вешать тебья… за ребро! …Кто Телушкин заказать?

В а л е н ю к. Пантелеев, купец!

К и р х г о ф. Зачем?

В а л е н ю к. Не ведаю, клянусь…

К и р х г о ф. А гонорарий? Почем рядились?

В а л е н ю к. По три рубли строчка…

К и р х г о ф. Verdammt! So billig… (Проклятье! Так дешево… — нем. яз). Гореть тебе в преисподней, плут и бездельник. Ежели от подлости своей не отступишься… Ужо тебе! Прокляну! (Снова вздымает палку.)

В а л е н ю к (путаясь в простынях, сползает с кровати к ногам старухи). Отженюсь… Христом богом, не стану… Землю есть буду…

К и р х г о ф. Задаток вернешь и в церковь, подлец, в церковь! На колени, писака гнилая! Вижу: ежели отмолишь грех, быть тебе прощенным… Ежели наново в дело гнусное встрянешь — лопнут глаза твои, отсохнет язык твой и струпьями тело пойдет… Так вижу я, да сбудется! И дух свой в выгребной канаве испустишь, и черти унесут, и род людской из памяти извергнет! Аминь!

В а л е н ю к. Землю есть… буду. Тетенька, не выдавай! (Рыдания переходят в тихий вой.)

К и р х г о ф. Дух Астрала вызываю я из тьмы кромешной! Явись и вразуми сего грешника!

К а т я (в своей комнате стучит в таз и воет в банку над кристаллом). У-у-уууу… У-уууууу… У-а-ха-ха-ха!

Старуха отворачивается, едва сдерживая смех.

В а л е н ю к (бегло крестится, с ужасом оглядываясь по сторонам). Спаси и сохрани! Господь Вседержитель! Господипомилуйгосподпомилуйгосподипомилуй…

К а т я (мощным загробным голосом, заполняющим всю валенюковскую спальню). Огонь, Воздух, Вода и Земля! Все силы стихии! К вам взываю я, великая богиня Селестия!

В а л е н ю к. Не надо взывать! Не надо!

К а т я. Жаба гигантская, да пожрет предателя! Големы тьмы, да разорвут пасквилянта, изветы на невинные души возводящего!

К и р х г о ф. Ведаешь ли имя его, о великая богиня Селестия?

В а л е н ю к. Я больше не буду! Простите меня!

К и р х г о ф. Имя его — Аристарх!

К а т я. Да сбудется! (Ударом в таз, наклоненным над кристаллом, производит гром в спальне литератора.)

В а л е н ю к, закутавшись в простыню, с воем заползает под кровать. Мгновение старуха прислушивается, затем поднимает руки, складывая их крестообразно. К а т я зажимает себе рот, чтобы не рассмеяться, и переворачивает кристалл. Гаснет свет. К и р х г о ф величаво покидает сцену. В темноте слышны лишь шаркающие шаги, стук открываемой и закрываемой двери. Затем раздаются голоса П а ш к и и К а т и.

П а ш к а. Это было феерично. Я сам чуть со страху не помер.

К а т я. Надолго запомнит, тля газетная. Преображайся, на лестнице нет никого. Неровен час — на саму каргу где-нибудь наткнешься.

П а ш к а (деловито). Теперь — Йоги?

К а т я. Да, настраиваюсь… Где эта Обуховская? На Фонтанке?

П а ш к а. Нет, я узнавал. В прошлом году всех психов с Фонтанки перевели на Петергофское шоссе. Одиннадцатая верста. Больница «Всех скорбящих радость», бывшая дача князя Щербатова. Сразу увидишь, там одна такая…

К а т я. А, вижу… Я ее другой представляла. Что-то вроде палаты номер шесть. А здесь — сад, цветочки… Чистенько так.

П а ш к а. Казенная богадельня, находилась под личным покровительством императрицы Марии Федоровны. Потом — самого царя. Считалась одной из лучших в Европе.

К а т я. Оно и видно.

П а ш к а. Внутри еще больше удивишься. Картины, вазы… Камин в курительной комнате. Своя церковь. Даже архитектор свой. Мастерские. Питерские аптекари покупали там лекарства.

К а т я. Вижу Йогана. В халате и шапочке… (Хихикает.) Смешной! Чуть на паркете не навернулся.

П а ш к а. Шепни ему, пусть не обольщается. Методы там были… те еще. Через двадцать лет туда привезут художника Федотова… Помнишь — «Сватовство майора»?

К а т я. Конечно…

П а ш к а. Били плетьми, обливали ледяной водой… Вскоре отпели в той же церкви.