Андрей Мажоров - Дьявольский полдник

Т е л у ш к и н. Благочиния, вишь, убоялся… Сукин сын. Ну, я ему… До сих пор, слышь ты, все ходит, вынюхиват. Глаза, что рогатины, уставит и давай допросы чинить. Намедни писателя привел, поил тута — за здорово живешь…

А н и с ь я. Ой, не верь ему, Петруша — темный он. Непонятный…

Т е л у ш к и н. А ведь я тада все сполнил, как ён велел: и крышу-то перекрыл ему на дармовщинку, и в дворники подался — заместо Ивана твово… Упокой, Господи, душу его грешную. (Крестится.) Тоже ведь жук был, тот еще.

А н и с ь я. Что ж старенького-то худым поминать. Он меня в свой пачпорт вписал. Спас, можно сказать. И с тобой ненароком свел, Царствие ему небесное… (Крестится.)

Т е л у ш к и н. Поспешила ты…

А н и с ь я. С чем это?

Т е л у ш к и н (поспешно). Да так — ничего… Я ведь тада, как прознал про все, к господину Оленину, на Гагаринскую, побег… Последняя ведь надёжа была. Ведь ён, когда книжку свою писал и к государю водил, так пообещал: жену твою выкуплю, вольную дам ей, да еще на вашей свадьбе погуляю. Во как!

А н и с ь я. Барская ласка, она — до порога…

Т е л у ш к и н. Да нет, другое тут. Занемог Алексей Николаевич как раз тада, в постели лежал — не принял… А я… В людской так и просидел. Посовестился другой раз-то… И вот итог — колочусь, как старый козел об ясли…

А н и с ь я. А хочешь — я тебе по двору буду помогать?

Т е л у ш к и н. Ни к чему это. Сам управлюсь. Ты только… это… Не уходила бы боле…

А н и с ь я. Что ты, Петя! Мне без тебя — ни жить, ни помирать… Я за тобой… Куды голова, туды и живот. А приедуть за мной — спрячусь! Ей-Богу! А ты им скажи — померла, мол! От холеры! Они и отстанут!

Т е л у ш к и н. Скажу… Я им скажу. Таку баню задам, что до новых веников не забудут! А первым Пантелеева отхлещу… душу продажную.

А н и с ь я. Что ты, Петечка — засадють! И в каторгу тебя, в Сибирь… Еще и хуже станет.

Т е л у ш к и н. Не станет… Хуже — не станет. (Пауза.)

А н и с ь я. Поснедать… не желаешь ли, Петр Михайлович? (Развязывает узелок.)

Т е л у ш к и н. Так ночь на дворе…

А н и с ь я (оглядываясь на луну в окошке). Ночь? Я и не приметила…

Т е л у ш к и н встает, обходит стол, опускается на колени перед А н и с ь е й, кладет ей голову на колени, обнимает ноги и так замирает.

А н и с ь я. Что ты, Петечка… Что ты, голубчик… (Гладит его волосы). Что же ты плачешь?

Т е л у ш к и н. Да кто б ты ни была… Откудова бы ни явилася… Хоша с Луны…

А н и с ь я. Любимый мой… Хороший мой…

Т е л у ш к и н. За тобой пойду… Опостылело мне тут все, не жизнь мне без тебя, Анисья…

А н и с ь я. Ну, что ты, что ты…

Т е л у ш к и н. Ежели снова ты… Ну, как тогда… Вдругорядь на шпиц поднимуся, да и кинусь с него, руки расставив. Полечу за тобою, так-то…

А н и с ь я. Ты же не андел небесный, Петруша, чтобы на небесах-то летать… Не примуть тебя.

Т е л у ш к и н. Об землю грянусь, да и дело с концом. Тада примуть. Без тебя все одно — не жилец я. Поймет Господь.

А н и с ь я. Нельзя так… Грех это. (Тоже сползает со стула, становится перед Т е л у ш к и н ы м на колени, обнимает его.) Знать, по судьбе нашей бороной прошли.

Т е л у ш к и н (в паузах между поцелуями). На Неве нынче, слышь ты, каменных львов ставят… Свинкзы… Морды у них — человечьи… С Египту везли…

А н и с ь я (забываясь). Зачем это…

Т е л у ш к и н (лихорадочно). Сказывают — утопленниц приманивать…

А н и с ь я. К чему… утопленниц?

Т е л у ш к и н. Прелестные львы… Заговоренные… Заклятье на них выбито.

А н и с ь я. Говори, говори… Петруша, говори…

Т е л у ш к и н. Царь ихний повелел… Стали в той земле покойнички к живым являться…

А н и с ь я. Страх-то, Господи…

Т е л у ш к и н. Мумии по-ихнему… Оживають, кидаются на людей, пожирают их…

А н и с ь я. Ох…

Т е л у ш к и н. Львы те — оберег… По ночам нечисть приманивают, да и… сничтожають ее… Наш государь про то прознал, повелел прикупить. Много, слышь ты, стало народу в Неву кидаться… Воду портят.

А н и с ь я. Целуй, целуй меня…

Т е л у ш к и н (почти кричит). Да ведь я тоже туды в полночь ходил!

А н и с ь я (слегка отстраняясь). Зачем это?

Т е л у ш к и н (горестно). Зачем… Тебя все высматривал, зачем…

А н и с ь я (отшатнувшись). Меня? Почему это… меня?

Т е л у ш к и н (ужаснувшись). Ну… как это… Ведь ты… Разве не… помнишь?

А н и с ь я (встает, медленно пятится). Не помню… Ничего не помню… Грех тебе, Петр Михайлович… Грех тебе!

Т е л у ш к и н (тоже встает). Погоди, куды ж ты… Постой! Анисья!

А н и с ь я (достигая лестницы). Петя… Что-то душно мне… Давит… (Хватается на горло.) Петя! Голубчик! Помоги… (Валится на пол.) Дышать нечем!

Т е л у ш к и н бросается к ней, поднимает голову, пытается привести в чувство. С нар скатывается П а ш к а, бежит к ним.)

Т е л у ш к и н. Анисьюшка! Родная моя! Что ж ты… Не помирай! Очнись! Пашка! Воды!

П а ш к а. Сейчас, Петр Михайлович! Я мигом! (Хватает со стола стакан с водой, несет Петру.)

А н и с ь я (на мгновение придя в себя). Не надо… воды… (Затихает.)

Т е л у ш к и н. Пашка! Что же это? Ить помират она! Сызнова помират!

П а ш к а. На постелю давай положим! За ноги бери!

Т е л у ш к и н и П а ш к а бережно относят Анисью на нары, укладывают.

П а ш к а. Ты, Петр Михайлович, за доктором беги! В тринадцатую! Вот что намедни заехали!

Т е л у ш к и н. Может, на воздух ее? Анисья! Ах ты, Боже мой…

П а ш к а. Нельзя ее боле трогать! Беги, Петр Михайлович! А я тута послежу, если что!

Т е л у ш к и н выбегает. П а ш к а, проводив его до лестницы, торопливо возвращается к А н и с ь е, пытается нащупать пульс — на руке, затем на горле. Потом быстро достает из-под своего матраса портативный прибор, начинает медленно водить над распростертым телом. Постепенно лицо его темнеет. Закончив осмотр, резко выпрямляется, присаживается к столу, с силой трет виски. Напрягшись, закрывает глаза, начинает говорить негромко, но четко.

П а ш к а. Аварийный контакт два. Алекса. Вызывает Крис. Повторяю, контакт два. (Пауза. Крис продолжает, почти умоляюще.) Алекса, просыпайся. Это очень важно. Аварийный контакт два. Алекса.

Голос К а т и (сонно). Это Алекса. Подтверждаю контакт два. Что у тебя, милый?

П а ш к а (оглянувшись на Анисью). У нас гости.

К а т я. Да? Среди ночи? И кто же? Уж не твоя ли прачка?

П а ш к а. Алекса, все очень странно. К Петру только что пришла… умершая жена.

К а т я. Анисья? Это которая… Как это — пришла? Не поняла, повтори.

П а ш к а. У нас в подвале — утонувшая год назад жена Петра Телушкина. Самоубийца. Они говорили.

К а т я. Почему ты открыто вышел на резервную связь? Тебя могут услышать!

П а ш к а. Некому. Телушкин за доктором побежал. А ей стало плохо. Внезапно сознание потеряла.

К а т я. Ты ее осмотрел? Прибор у тебя?

П а ш к а (еще раз оглянувшись на тело). У меня. Йоган после дурдома оставил. Но похоже…