Андрей Мажоров - Дьявольский полдник

П а ш к а. Нет. Только доктор пришел. Злющий… Говорит, ваша больная дворника за руку схватила и увлекла. Убежали. Только их обоих и видели. Я тогда доктору за визит вдвое переплатил, еле успокоил.

Й о г а н. Больше двух месяцев п-прошло…

П а ш к а. Короче, все сходится.

К а т я. Что?

П а ш к а. Да все. Легенда подтверждается. Петр погиб в конце тридцать третьего года. А как и где — никто не знает. Свидетельств не сохранилось.

Й о г а н. Тело искать не пробовал? П-просто такой курсовик у тебя не примут. А ведь скоро домой.

П а ш к а. Я не должен был уточнять обстоятельства смерти. Я должен был уничтожить миф о нравственном падении Телушкина. И показать, как этот миф создавался. Ты лучше о своей работе подумай.

Й о г а н. Что о ней думать? Замыслы «Петербургских повестей» отчасти прослежены. «П-поющий дом» испытан. Реальная п-практика, блестящие выводы. Кстати, я тут недавно ваш собственный дом п-послушал…

К а т я. Опять «кстати»… Ты что-то темнишь, Йоги.

Й о г а н. Да так, ничего… П-послушал — и все. И там сказали: «Дьявольского полдника нет и никогда не было». Тема для диплома, между п-прочим.

П а ш к а. Он тщится опровергнуть идею Сверхразума…

Й о г а н (шевеля в печи кочергой). А что это такое, этот ваш Сверхразум? Говорят — искусственный интеллект, п-по мощности равный всем земным цивилизациям. Или их превосходящий. Тогда это — сам Господь Бог. Или его к-клон. Но тогда он должен не только умничать, но и д-действовать. П-простите — не вижу. Пока это — обычная гуманитарная железка, математический исполин, досужее развлечение. Верить ему я не обязан, он не опирается на опыт.

К а т я. Между прочим, ты орудуешь кочергой в девятнадцатом веке исключительно по его наводкам.

Й о г а н. Это — общее место. Типа, Сверхразум помог освоить п-пространство и время. Мол, мы теперь победили природу, можем управлять законами физики и прочее. Однако создается жгучий вопрос — отчего же он тогда не в силах справиться с Мировой Волей? Не может превзойти Эффект Необратимости? Отчего он только п-плодит нелепые притчи о чаепитии с сатаной, вместо того, чтобы обеспечить старушку Землю счастьем человеческим?

П а ш к а (упрямо). Год еще не кончился. Мы будем пробовать снова и снова. Не хочешь со мной, я буду один.

Й о г а н. Алекса, у нашего командора очередной п-приступ мании величия. Которая, как известно, на втором месте после мании преследования.

К а т я. По тебе и видно.

Й о г а н. У меня никакая не мания. У меня — факты. Ну рассмотрите. Что бы мы не затевали, не выходит ничего. П-понятно же, что кто-то методично вмешивается в наши дела, отслеживает любой наш шаг. А мы даже и не знаем, каким способом это делается… Не стучит же кто-то из нас троих дяденьке П-погосту!

П а ш к а. Ты договоришься у меня!

Й о г а н. Я не тварь дрожащая и на собственное мнение п-право имею!

К а т я. Люди, не ссорьтесь! Вы так кричите, что сами ничего не слышите. Между тем кто-то действительно стучит. Только в дверь.

Все стихают. В наступившей тишине слышен тихий, но отчетливый стук.

П а ш к а. Кто бы это мог быть?

Й о г а н. В столь поздний час… Очередное явление п-петербургских монстров.

П а ш к а. Ну что, откроем?

Й о г а н. Дай-ка я, от греха, тут укроюсь… (Прячется за печкой, не выпуская из рук кочергу.)

П а ш к а. Алекса, зайди за нары… (Меняя голос, кричит в сторону двери.) Энто кого тут ишо носит по ночам? Энто какому-такому полуночнику там не спится? (Стук повторяется.) Не ломися, иду уже…

П а ш к а берет топорик, легко поднимается по лестнице, прислушивается.

П а ш к а. Ну? Чего надоть?

Г о л о с з а д в е р ь ю. Дворника надобно, откройте… Ключ бы забрать…

П а ш к а. Погоди-ка…

П а ш к а открывает дверь и отшатывается. На пороге, согнувшись, стоит закутанный в больничные лохмотья, бледный и несчастный, насквозь промерзший титулярный советник Антон Михайлович Поприскин. Он потирает ушибленное колено.

П о п р и с к и н. Коли лужу под воротами летом не вычерпали, то зимой присыпать надо… Песком али хоть сажею… По вашей милости нарушил равновесие организьма и насмерть расшибся!

П а ш к а. Не может быть…

П о п р и с к и н. Может еще как! Вот уже и колено вспухло… И стрелять начало!

П а ш к а. Никак… господин Поприскин? Что ж вы на пороге-то… Милости просим!

П о п р и с к и н (проходя в подвал, отряхивая с плеч снег, обмахивая ноги веничком). Ну да, Поприскин-с. Антон Михайлович. Находился на излечении-с… в скорбной обители. Теперь вот вернулся. Что же здесь удивительного? Ключ от квартиры моей… потрудитесь вернуть.

Й о г а н. П-поприскин? Сам пришел?

П о п р и с к и н. Вас же, милостивый государь, не имею чести знать. Хотя личность ваша отчего-то мне знакома.

Й о г а н (ошеломленно). П-получилось… Крис, получилось… Только почему в таком виде?

П о п р и с к и н. Не знаю, о какой крысе вы тут обмолвились, сударь, а только житья от них вовсе не стало. Сие же есть также недосмотр и разгильдяйство по дворницкой части. Вид же мой тут и вовсе ни при чем. (Разматывает тряпки, под которыми обнаруживается наголо остриженная голова.)

К а т я. Чайку… Не желаете ли, господин чиновник?

П о п р и с к и н. Человеческое расположение в крайних обстоятельствах не токмо трогательно, но даже и похвально-с. С вашего позволения, мадемуазель…

К а т я. Корзухина…

П о п р и с к и н. …мадемуазель Корзухина, сперва вот только к печечке поближе. (С наслаждением садится на табуретку у печки.) Свирепые нынче погоды стоят… Выдрогнул, как бы сказать, до станового хребта-с.

П а ш к а (Й о г а н у, тихо). Опять ты распоясался. Какой я тебе Крис?

Й о г а н. Господи… Неужели… действует? Не может быть!

П а ш к а. Погоди радоваться. Может, это очередной гость?

Й о г а н. А сейчас проверим. (П о п р и с к и н у.) Почтеннейший! Антон Михайлович! А не угодно ли чарочку лечебного-с? С морозца?

П о п р и с к и н (с достоинством). Не употребляю-с. Впротчем… Ежели найдется здесь, скажем, лафит-ольдекоп… Тогда что ж… Пожалуй…

Й о г а н. Найдется! Всенепременнейше! (Подсаживается к По п р и с к и н у с бутылкой водки и стопкой.) Напиток знатный, можно сказать, ефирный! Проверенный! Вы чарочку-то держите… Ай, ручка дрожит ваша. Позвольте же — п-придержу! (Й о г а н берет руку П о п р и с к и н а у запястья, незаметно щупает его пульс.) Вот и славно-с!

П о п р и с к и н (выпивает и жмурится). Явление прекрасное и утешительное!

Й о г а н. А то! (Выпрямляется и подходит к П а ш к е.) Живой, курилка! Настоящий! Без подделок… (Наливает себе и залпом выпивает.)

П а ш к а. Э, э… Не горячись! Может, они его там сами… вылечили?

Й о г а н. В долгаузе для умалишенных? Эту, как ее… Фурибунду его?

П о п р и с к и н (из своего угла). Повторение есть укрепление начатого.