Андрей Мажоров - Дьявольский полдник

П а ш к а. Спасибо.

Й о г а н. За тебя не пьют, так спасибом не отзывайся. П-понял? Эх ты, командор!

П а ш к а. Нахватался прибауток… Много насобирал?

Й о г а н. Пословицы и поговорки — это народное творчество. Я — молодой специалист широкого профиля.

П а ш к а. Оно и видно. Фольклорист. (Неожиданно весело, с воодушевлением, ероша волосы.) Ну так что, историки? Какова будет назавтра наша диспозиция?

Й о г а н. Полпятого встречаем его во дворе. Все вместе. Я кручу ручку и стою на стреме. Алекса — среди толпы, ее алиби для старухи — возвращение с рынка.

П а ш к а (иронично). Толпы…

Й о г а н. Ты, командор, в образе лихого кавалергарда, п-подкручивая усы, прохаживаешься по двору. Или на тумбе сидишь, как тебе угодно…

К а т я (задумчиво). «Тарарабумбия — сижу на тумбе я»…

Й о г а н. Чего?

К а т я. Это я от волнения. Знаешь, Крис…

П а ш к а. Что — «знаешь»?

К а т я. Мне вдруг пришло в голову, что дело не совсем… в Дантесе.

Й о г а н. Начинается. Как наступило реальное дело, так п-пошли интеллигентские рефлексии. А кто твоего Пушкина шлепнул? П-пушкин, что ли?

К а т я. Первоначально… Ну, когда мы это все задумывали…

П а ш к а. Ну?

К а т я. Я размышляла о Натали Гончаровой. Таких дантесов в ее жизни потом могло быть очень много. Может, мы не на того охотимся?

П а ш к а. Нет. Обратись к фактам. Вместо двух лет она носила траур целых семь. Ни в чем таком замечена не была. Красоты не потеряла и в замужестве с Ланским. А там семейный стаж — аж девятнадцать лет. И снова — ни одной истории. Нет, ребята… Все дело именно в Дантесе.

К а т я. Кто знает…

Й о г а н. Ну, давайте вспомним еще и о мировой закулисе. Мол, враги России принялись за уничтожение ее лучших умов… Короче, я продолжаю. П-появляется Дантес. Привлеченный русской экзотикой и божественным звуком моей шарманки, останавливается, как лох, послушать. И тут Катрин включает свой древний женский потенциал. Жоржик, натурально, к-клюет и начинает любезничать. Это не нравится красавцу-кавалергарду, то есть Крису Алдонину, который включает свою, всем известную, п-психопатию, слетает с тумбы и задирает наглого французика. Ссора, скандал, вызов. Место дуэли, для смеху, можно назначить на Черной речке. Я окончательно разряжаю свой п-преобразователь и предстаю в образе секунданта. Крис включает защитное поле и попадает Дантесу… Ну, скажем, в ляжку. Можно, конечно, и п-промахнуться, но проучить гада надо бы. За участие в дуэли барона-педераса сажают на дворцовую обвахту и выгоняют из варварской Московии. Крис и мы все возвращаемся на Большую землю и падаем в ножки деканата. Твой, Катрин, любимый П-пушкин спасен, а нас, победителей, не судят. Я кончил.

Петербургский предзимний двор. Серые промозглые сумерки, падает редкий снег. Кое-где в окнах теплятся свечки. Й о г а н крутит ручку шарманки, заунывные звуки сливаются с порывами ветра. Перед музыкантом, сжимая в руке узелок и кутаясь в салоп, стоит К а т я. Больше никого «концерт» не прельщает. К р и с, почти не узнаваемый в образе кавалергарда, сидит неподалеку на каменной тумбе и пытается раскурить трубочку. Мимо пробегает Д е в а с помойным ведром в руке. Мельком взглянув на К р и с а, в недоумении останавливается и вглядывается. Потом возвращается на исходную позицию и снова, теперь уже медленней, минует красавца-кавалергарда. К р и с отворачивается, но Д е в а упрямо заходит с другой стороны. К р и с слезает с тумбы и начинает нервно прохаживаться по двору. Д е в а с ведром неотступно следует за ним. В какой-то момент К р и с резко останавливается и Д е в а налетает на него сзади, слегка проливая содержимое ведра на шинель офицера.

Д е в а. Ай! Прощения просим!

К р и с (отряхиваясь). Вот дура!

Д е в а (не веря своим глазам). Да ведь это Пашка…

К р и с (сквозь зубы). Иди, куда шла… Какой я тебе Пашка?

Д е в а. Как есть — Пашка… Матушка наша, пресвятая Богородица… Зачем-то усы наклеил… И бакенбарды! (Осторожно.) Пашенька? А ты ли это, голубчик?

К р и с. Дура, пошла вон.

Д е в а. Еще краше стал!

К р и с. Прибью. Отчепись.

Д е в а. Люди добрые! Что же это деется? Был Пашка, стал ахфицер! Ай, красавчик! Ай, кавалер! (Торопливо, рукавом, чистит полу шинели.) Что же ты, Пашенька, меня позабыл-позабросил? Как в службу вступил, так и зазнался совсем? Маруську-то бросил свою! Совести у тебя нет, Пашенька!

На звуки скандала оборачиваются и Й о г а н, и К а т я.

К р и с. Да не ори ты! (Тише, с нажимом.) Так надоть.

Д е в а. Ага, как прижметь тебя, так ты сразу, на кобелиный манер — хвост трубой и ко мне домой! А как благородным заделался, так и не ровня я тебе! Не признает! Дурой ругат! «Надоть» ему! Люди добрые!

К р и с. Не моги соваться. Здеся дело того… осударево.

Д е в а. Знаем мы про энти дела-то ваши! Вона, стоит — глазами зыркает! Дела твоя!

К р и с. Уйдешь ты или нет, дура несчастная!

Д е в а. Пускай сперва она сгинет, шаромыжница! Подстилка колдовская!

Распахивается дверь и во двор из дома выдвигается городовой Михеев. Недолго думая, П а ш к а хватает Д е в у и начинает ее целовать, одновременно отворачиваясь от полицейского.

М и х е е в. Хм… Однако. Впрочем, не воспрещается.

Вслед за М и х е е в ы м из двери выходят санитары и П о п р и с к и н в смирительной рубашке поверх драной шубы.

С а н и т а р (подталкивая). Иди, иди… Чучела.

П о п р и с к и н. Попрошу не оскорблять.

С а н и т а р. Скажи — нежные какие. А сам недолечимшись.

П о п р и с к и н (устало). Я здоров. Сколько можно твердить?

С а н и т а р. Здоровые по улицам в подштанниках не бегають.

П о п р и с к и н. Из вашей недужницы не токмо в подштанниках — без оных сбежишь. Аспиды окаянные.

С а н и т а р. Иди, иди… Сицилист.

П о п р и с к и н. Что ты понимаешь… Взяли сонного, из постели. Приспешники. Сутки после вашей эскулапии отсыпался. Не то искали бы вы меня сейчас… в Америке.

С а н и т а р (М и х е е в у). А говорит — излечился. Дурак, он и опосля бани чешется. (Второму санитару.) Опять в обход придется идтить. Склизко под воротами-то… уроним.

М и х е е в. Самый это у меня подлый двор. Летом — грязь, лужа непролазная, зимой вот — лед. Ну, я ему задам. Здеся ждите. (Двигается в сторону дворницкой, минует П а ш к у и Д е в у, подозрительно их оглядывая.) Хм. Однако… (Стучит в подвальную дверь.)

П о п р и с к и н (санитарам). Руки-то зачем было вязать?

С а н и т а р. Положено.

П о п р и с к и н. Еще бы и ноги в кандалы заковали.

М и х е е в. Дворник! (Стучит в дверь.) Отворяй, полиция! (Пауза.) Дрыхнет, сукин сын.

П о п р и с к и н. Поблагородней вас будет, господин опричник. Не знаете вы… своего народа-с. Страшно вы от него далеки.

С а н и т а р (коллеге). Наново, слышь ты, началося.