Анна Замосковная - Жена из другого мира [litres]

Я едва успела перевернуть зарумянившийся блин. И отругала себя за сентиментальность. Павлик, вернее, Павел Сергеевич, теперь пройденный этап. Все.

Только сердце упрямо сжималось, ныло, снова задавалось вопросом: почему? Неужели человека делают тряпки? Неужели юбка вместо джинсов делает более хорошей спутницей жизни? Что, Светка готовить из-за юбки лучше стала или порядок в доме научилась поддерживать? Нет.

И зачем обманывать, если разлюбил? Разводился бы и жил со Светкой.

Циничная часть меня отозвалась: «У нее съемная однушка, требований выше крыши и готовить она умеет только пельмени из магазина. Да и мусор она вряд ли стала бы сама выносить, в отличие от тебя».

Как же хотелось, чтобы эта циничная часть сейчас молчала, а не выкручивала внутренности и душу своими предположениями.

Я гневно сбросила блин на стопку других и вылила остатки теста на сковороду. Вера прижала к новому блину кусочек масла, расплавила и присыпала сахарной пудрой.

– Уже заканчиваем. – А голос-то дрожал, я сглотнула.

«Все будет хорошо, – старалась дышать глубоко, чтобы развязался в груди тугой узел страха и обиды. – Попрошу у Лавентина моральную компенсацию, съезжу на эти деньги в отпуск, позажигаю с какими-нибудь туристами, восстановлю нервишки. И вообще, мама говорила, что ранние браки редко кончаются хорошо, что молодым погулять надо, что это только от переизбытка гормонов кажется, что Павлик – тот самый единственный и неповторимый».

Щеку защекотала слеза, я поспешно стерла ее кулаком и, перевернув блин, выключила плиту.

– А еще нам нужно молоко, – прошептала я. Все дрожало в мареве слез. В «холодильнике» звякнуло. – Вот и оно.

Если Вера снова меня обнимет, я точно разрыдаюсь.

– А что это такое? – послышался сбоку голос Лавентина.

И мысли переключились, тугой комок внутри расслабился. Сморгнув слезы, я проследила за взглядом Лавентина и пояснила:

– Блинный пирог. Хочешь попробовать?

– Да. – Он почесал в затылке. – С удовольствием. Спасибо.

– Садись. Сейчас молока налью и отрежу кусок. Вера, переставь пирог на стол, пожалуйста.

В «холодильнике» меня ждал большой кувшин с биркой, исписанной непонятными закорючками. Наверное, здесь, как в ресторанах, помечали дату поступления продуктов. Пока переставляла кувшин на столешницу возле раковины и доставала посуду, Лавентин разглядывал блинный пирог в подтеках сладкого масла.

Нарезая стопку блинов кусками и перекладывая их на тарелки, я вновь ощущала себя объектом исследования Лавентина. Изящным движением отрезав кусочек, он насадил его на вилку и разглядывал, а масло капало в тарелку.

– Не отравлено, – улыбнулась я.

Лизнув кусок пирога, Лавентин улыбнулся:

– О, сладкое!

Через минуту его тарелка была пуста. Причем кусочки он отрезал безупречно выверенными движениями ножа. Я только моргала удивленно.

– Еще можно? – деловито спросил Лавентин.

– Можно. Только в следующий раз прожевывай, а то такое чувство, что тебя неделю не кормили.

– Я часто забываю поесть, – пожал плечами Лавентин.

Наверное, все увлеченные исследователи такие. Я добавила ему две порции.

– Если понадобится, еще испеку.

Ошеломленная его скоростью поедания, я не сразу заметила, что Вера слегка покраснела. Придавив вилкой кончик разъехавшегося куска, она неловко пыталась его отрезать, но блины рвались, масло вытекало.

– Вера, можно просто накрутить на вилку. – Я подцепила краешек верхнего блина на своем куске, накрутила его на вилку и отправила в рот.

Вера повторила, но с таким трудом, словно впервые пользовалась вилкой.

Я похолодела: а что, если так и есть? Это я привыкла к тому, что вилка нечто само собой разумеющееся, а тут все может обстоять иначе.

– Кстати, прости, но вернуть тебя домой смогу только через год. – Лавентин забросил в рот следующий кусочек блинов.

Вилка выпала из моей руки, во рту пересохло. Перестав жевать, Лавентин испуганно смотрел на меня.

– Что? – сипло спросила я.

Сглотнув блин, он торопливо объяснил:

– Как оказалось, в другой мир могут попасть только два браслета. По одному портал их не пропускает, а два пропускает ненадолго. Но через год браслеты можно будет снять, и ты вернешься в свой мир… – Его голос затихал. – Не устраивает, да?

Я глубоко вдохнула. Поднялась:

– Конечно, не устраивает. У меня там… да меня с работы уволят, без вести пропавшей запишут. Вещи выкинут. И как я свое исчезновение потом объясню? А восстановление документов, а стаж… е-мое! – Я схватилась за голову.

Это же сколько проблем будет по возвращении!

– Мм… – Лавентин поднял руку, привлекая внимание. – Мы можем отправиться в твой мир на пару часов и решить часть проблем.

– Конечно, отправимся! – рявкнула я. – Я не могу просто так исчезнуть!

Схватив чашку, залпом выпила молоко. Затем взяла чашку Лавентина и тоже выпила. Молоко успокаивает, а спокойствие мне сейчас нужно позарез.

– А еще сегодня вечером мы приглашены на прием в императорский дворец. Отказываться нельзя, – добил Лавентин.

Я взяла кувшин и стала пить молоко из горлышка. Не успокаивало.

Зря жена так сырым молоком злоупотребляла. Нет, стакан, конечно, можно выпить, на худой конец два, но вот так, из горла, не контролируя порцию…

Потом сообразил, что в их мире все может быть иначе, и поинтересовался:

– А ты знаешь, что молоко в больших порциях обладает дурманящими свойствами?

Поперхнувшись, жена забрызгала молоком полкухни и ошарашенно посмотрела на меня.

– Похоже, не знаешь, – заключил я. – Это из-за хмарь-травы. Она поразила почти все пастбища, уже лет восемь вывести не могут. Животным-то ничего, а вот люди странно реагируют.

Сплюнув в раковину, жена сердито сказала:

– Надо было раньше говорить!

– Ничего страшного, выветрится.

– А если для меня эта ваша хмарь-трава яд? А если у меня на нее аллергия будет?

– Тогда врача вызовем конечно же. Несколько врачей живут на острове. Так что не бойся, если что, спасем.

Оптимизма во взгляде жены не прибавилось. Убрав молоко в стенной шкаф, она взяла тряпочку и начала протирать черную столешницу. Вдруг бросила тряпку в раковину и стала наблюдать, как капли молока втягиваются в забрызганные поверхности.

Чувство вины вгрызалось в сердце неприятным холодком. Я опустил взгляд:

– Прости. Я не предполагал таких последствий.

– Год… – севшим голосом произнесла жена. – А раньше нельзя? Почему такой срок?

– Дело в том, что брак… – Мне вдруг стало неудобно, я приподнял рукав над своим браслетом. – У нас браки заключаются на всю жизнь, но если брак не подтвердить, то через год он аннулируется и браслет снимается. Ждать нужно именно столько, я не могу повлиять на браслет, он действует самостоятельно.