Анна Замосковная - Жена из другого мира [litres]

По спине поползли холодные мурашки. Я натянуто улыбнулась:

– Спрошу у него, вдруг ингредиентов не хватает. Со всеми этими событиями о поставках продуктов как-то не думали.

– И я еще со своими капризами, – всплеснул морщинистыми руками Вериндер. – Но ты не беспокойся, Лирикири сказал, что завтра меня можно перевозить к себе. Буду своих духов гонять.

– Гостите, сколько потребуется, места хватает. И с продуктами я сейчас разберусь.

Уйти удалось только минут через десять вежливых расшаркиваний. Я чуть не пулей залетела в кухню и постучала в пол:

– Повар! Повар, ты здесь?

Из пола высунулась жуткая морда ящера:

– Да.

Отпрянув, я схватилась за бешено колотящееся сердце.

– Простите, хозяйка. – Ящероповар потупил глаза с вертикальными зрачками.

– Ты это… предупреждай в следующий раз, – сипло попросила я и на всякий случай заговорила шепотом: – Можешь сделать что-то похожее на конфеты из моего мира? Мы хотели сохранить в тайне свое путешествие, а Вериндеру они понравились, он требует еще.

– Мм… – Повар наморщил лоб зеленоватого цвета. – Ну, я попытаюсь, конечно. Но для начала придется их попробовать.

– Пробуй, конечно, только сделай, пожалуйста. Хотя бы внешне похожие. По вкусу можно будет сказать, что он ему в предынфарктном состоянии померещился. А вот внешний вид надо соблюсти в точности.

– Сделаю все от меня зависящее, хозяйка!

– Надеюсь на тебя.

Голова исчезла в полу. Вот так здесь задушевные беседы с поварами-духами происходят. Безумный-безумный мир.

На сердце вдруг потяжелело. Раньше было просто: год здесь проведу – и все, а теперь решать надо. Плюсы и минусы взвешивать.

Ясно и четко вдруг ощутился губами поцелуй Лавентина.

И так тоскливо от мысли, что год спустя вернусь к себе и больше его не увижу… будто сердце разрывается. Неужели настолько привязалась за несколько дней? Или браслеты шалят? Почему родной дом кажется блеклым, скучным… чужим?

Но если останусь здесь, чем заниматься-то? Общество защиты женщин продвигать? Социальную политику стимулировать?

Я закрыла лицо руками.

Лавентин, зачем ты такой милый, добрый, отзывчивый, красивый, замечательный, соблазнительный, богатый и веселый? Как такое сокровище оставлять?

Почему я вообще всерьез обдумываю его предложение?

Потому что Лавентин слишком понравился, зацепил…

Бывшие зерновые хранилища посерели от времени, на покатых крышах зияли дыры. Наш кеб остановился на границе складской зоны. Министр открыл осоловелые с полудремы глаза, высунулся в окошко.

Солдаты и офицеры особого отдела рассредотачивались между ветхих строений и куч мусора. Команды передавались знаками. И все так тихо, спокойно, что закралось подозрение: а не обманул ли нас таинственный информатор?

Бах! Бах! Бах! В небо взвились огонь и земля, трескуче заполыхал мусор, магия всколыхнула воздух, выпуская в него водяных хлестких змей.

Меня отшвырнуло на стенку, министр выскочил наружу, его крик утонул в воплях раненых. Темная магия наполнила все вокруг леденящим дыханием. Мне сдавило грудь, сердце бешено колотилось.

В сумраке кеба, в рыжих отблесках пожиравшего мусор огня я видел свои руки с зеленеющими венами. Стальные кольца на груди будто кто-то отомкнул. Глубоко дыша, я выскочил наружу.

Черные щупальца сцепились с водяными потоками, словно ветви двух тесно стоявших деревьев.

«Он сошел с ума, – пронеслась лихорадочная мысль. – Кто же так открывается?»

Я побежал к министру. А из хлипких стен хранилищ выбивали доски и просовывали в проломы дула ружей.

Сидя на лавочке среди кустиков, я держалась за голову.

Недели здесь не провела, а уже думаю о браке с аборигеном!

Шесть дней назад единственным мужчиной, с которым я мыслила провести свою жизнь и встретить старость, был Павел. И что сегодня? Меня ломает от мысли остаться без Лавентина. А ведь при первой встрече он не впечатлил, я просто хотела домой.

Может, заболела? Или меня околдовали?

Но я отмела эти предположения: никакого колдовства не надо, чтобы оценить Лавентина. Он хорош по самое не могу. К нему еще чуткая, терпеливая и далеко живущая свекровь прилагается.

А если я здесь не приживусь? Так и бегать всю жизнь от визитов во дворец?

«Не о том думаю, не о том думаю», – твердила я себе, не вполне понимая, зачем и почему, в каком смысле «не о том».

Если сейчас так пугает перспектива расставания, то что будет через год?

Если переживем все их заговоры.

Мы будем жить вместе.

Иногда просыпаться в одной постели.

Лавентин будет меня умопомрачительно целовать.

Еще сны какие-нибудь тематические начнутся.

А еще Лавентин будет весь такой милый, очаровательный и добрый.

Ну и какие у меня шансы устоять против него?

Никаких.

Будь Лавентин подлецом или мистером «директор школы» вроде Раввера, я бы продержалась, а этот взглянет серо-зелеными глазами – и все, я даже сердиться за похищение на него не могу.

Попала. Кажется, я действительно попала.

Надо срочно обдумать, что я теряю в случае согласия остаться здесь навсегда.

Следом за мной выскочила из засады химера.

– Пригнись! – Я бежал к министру.

Застрелят ведь! И его и меня.

Министр провалился во тьму теней у себя под ногами. Химера прыгнула на меня, притиснула к земле. Громыхнул нестройный залп. Над нашими головами вились, хлестали друг друга водяные змеи-плети, яростно шипели.

Солдаты и офицеры, пригибаясь, лавируя между постройками, воронками от химико-магических бомб, полыхающими сарайчиками и мусором, помчались к хранилищам.

Я лежал под химерой. Она опять вошла в режим защиты и наотрез отказывалась слушать мои приказы идти в атаку.

В общем-то, она права. С боевыми заклятиями у меня слабовато. А еще я стал понимать план министра.

Встав под пули и выпустив магию, он заставил врагов показаться, прощупал их и прошел через тень к кому-то из самых опасных. Судя по опадающим водяным змеям, министр оказался рядом с магом. С Хлайкери? Надеюсь.

И чего я беспокоился? Министр опытный боец, он в Черундии и сам в атаку ходил, и нападениям подвергался. Умеет вести себя на поле боя. Умеет планировать. Выманивать.

Хрюкнув, химера приподнялась. Я высунулся из-под бронированного брюха. Из щелей в стенах ружья больше не торчали. Солдаты открыли широкие ворота.

На захват ушло меньше десяти минут. Не верится, что за это время можно справиться с серьезным противником. На тех ли мы напали?

Бег помогает думать. Я бежала шестнадцатый раз вокруг дома, но с мыслями было туго. Зато развивалась паранойя: казалось, лежащее в кустах бревно переползает с места на место. Оно не делало этого у меня на глазах, но положение с каждым заходом меняло.