Рина Море - Огонь и Ветер [litres]

На следующем столике распласталась по стеклу птица, черные глазки-бусины – я их узнала. И с той секунды мне стало трудно дышать. Кажется, держа в руках эту дурацкую бутылку, я впервые поняла, что такое любовь.

Говорят, она благо, добро и все такое прочее. Нет, она вне этих понятий. Любовь не имеет ничего общего с долгом, добродетелью, порядочностью – ни с чем, что я прежде считала важным. Мне говорили, что я должна любить – говорили люди, саганы, книги, и я старалась любить все правильное. Но когда вдруг явилось истинное, вся эта правильность треснула по швам, расползлась на трухлявые нити. Сердце болело, билось о ребра, как моя птица о стекло. Я, как собственную, чувствовала ее жажду свободы, отчаянье, смертельную муку, боль – но ни за что на свете не отказалась бы от этой боли.

Позади стоял тот самый ветренник, который нашел меня в лесу.

– Какой ужас, не правда ли? – спрашиваю у него. – Это та самая птица, что едва не выклевала мне глаза! Страшно даже в руках держать!

Говорила нарочно громко. На меня многие обернулись. Среди придворных послышались смешки. Его Величество в сопровождении жреца тем временем переступил порог следующего зала, намереваясь, видимо, осмотреть всю коллекцию. Ветренник-придворный уверял, что джинки в бутылках совершенно безопасны. Как бы деликатно избавиться от его общества? Надеюсь, обратно будем возвращаться тою же дорогой. Исчезнуть бутылка должна в самый последний момент. Еще не знаю как. Бутылок с джинками семь штук всего – мало, заметят пропажу быстро. У входа и выхода из зала – по двое стражей, люди. Стоят ровно, смотрят прямо перед собой. Вроде не косоглазят. А на мне широкая плотная пелеринка, спадающая ниже пояса. Бутылки относительно небольшие…

– Л’лэарди Верана, вы окажете нам честь остаться с нами на чаепитие?

Вопрос, безупречно вежливый по форме, произнесен с издевательской интонацией.

– Если вы этого пожелаете, Ваше Величество, – приседаю в поклоне.

Это печально. Пропажу бутылки заметят скоро, если уже не заметили. Чем быстрее я покину Абаркаду, тем лучше.

Безмолвный швейцар распахнул тяжелые двери. Самая знаменитая кофейня в мире, расположенная немногим ниже смотровой площадки Абаркады, представляла собой большое помещение, разделенное на три части рядами мраморных колонн. Кроме нас, здесь не было ни единого посетителя – в честь визита Его Величества вход в башню закрыли для людей. Император направился к столику у окна, галантно отодвинул стул для Эльяс, пропуская ее к самому стеклу, за которым желтела столица, туманная этим утром. Сам сел рядом со златовлаской. Мне и черноволосой водяной Мигдаль достались места напротив. Риннэн, Кахалитэ и воздушницу-флейтистку император не пригласил.

С некоторым запозданием прибежал официант, долго вглядывался в Его Величество, будто не в силах поверить своим глазам. Узнал – едва не плюхнулся на колени.

– Ж-ж-жжду ваших рас-распо-поряжений…

Обращение «Его Величество» – забыл. Император невозмутимо попросил чайничек дорезы и «что из сладостей ваше заведение может предложить прекрасным девам».

– Я хочу золотую рыбку! – капризно надула губки Эльяс.

– Не уверен, что это есть в меню.

– Золотую рыбку, которая плавает в бутылочке со стихией!

– Как? Неужели вы хотите поджарить настоящую джинку? Не думал, что вы столь кровожадны! – шутливо ужаснулся император.

– Нет, я поставлю ее на столик у кровати в своей спальне. И буду любоваться! – Эльяс умоляюще сложила ладошки. – Помните, вы обещали мне награду за храбрость в сражении? Я хочу рыбку!

– Л’лэарди Эльяс, вам доставит удовольствие каждый раз перед сном созерцать мучение живого существа? – вдруг резко вмешалась черноволосая Мигдаль. Я почувствовала к ней уважение.

– Л’лэарди Ликава, вы обвиняете меня в бессердечии? Рыбка не может страдать, пока у нее не отняли воду, тем более в моей спальне ей наверняка будет уютнее, чем в этих холодных залах…

Я искренне восхищаюсь Эльяс. В том числе ее умению оставаться наивно-милой и добродетельной даже в жестокости.

– Л’лэарди Верана, почему вы сбежали с охоты?

Император, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, смотрел на меня как судья.

– Я не умею ездить верхом, Ваше Величество.

– А это правда, что вы, когда появились джинки, спрятались в кусты и плакали? – Радостные колокольчики в голосе Эльяс.

– Я не плакала, хотя была очень огорчена тем, как выглядело мое платье после встречи с джинкой. Касательно кустов, л’лэарди Эльяс, это прекрасно – быть храброй, когда вас защищают мужчины-саганы, владеющие магией. Меня от джинки защитили только кусты. Не могла же я стоять и храбро ждать, пока она выклюет мне глаза.

– Вам ничего не грозило, – сказал император, пожимая плечами. – Они охотились только на саган-мужчин. Их держали в заточении до того, как выпустить в лес. Кто-то долго издевался над ними, нарочно приучая ненавидеть стихийников, и, вырвавшись из клетки, они поспешили мстить. Вы зря испугались.

Я промолчала, хотя многое стало понятным. Когда джинка прилетела, я как раз снимала браслет. Неприятный разговор оборвал хозяин заведения, с подносом лично выкатившийся к нам румяным счастливым колобком, а потом – горбоносый брат императора:

– Прошу прощения, я только на одну минуту отвлеку Ваше Величество от беседы с прекрасными девами. Подумал, что, возможно, некоторые новости предпочтительнее подавать к столу горячими. Одна из джинок пропала.

– Одна из бутылок с джинками? – Император даже поднялся из-за стола.

– Да, Ваше Величество.

– Надеюсь, тот, кто ее украл, сделал это, чтобы освободить хотя бы одно несчастное существо! – с вызовом сказала я. – Надеюсь, это была джинка воздуха!

– Я не сказал, что ее украли, – возразил горбоносый, – возможно, она просто утеряна. И да, вы угадали – пропала действительно птица.

– Л’лэарди Верана, снимите пелерину, – вдруг приказал император, сощурившись.

Я, опустив голову, медленно развязала ленты у горла, позволив накидке соскользнуть на спинку стула, поднялась, глядя в огненные глаза. Император резко отвернулся.

– Л’лэарди, к моему глубочайшему сожалению, государственные дела не дают мне возможности насладиться вашим обществом. – И вышел, гулко отбивая шаги по мраморному полу.

Я выскользнула следом. В холле перед воротами в сокровищницу пришлось сделать вид, что на ботинке развязался шнурок. Слишком много людей и саган сновало вокруг. Присела рядом с мраморным изваянием Авердана Третьего Весельчака. Бутылка благополучно лежала между стеной и постаментом статуи, незамеченная.

Осень. Ночи все холоднее, а я даже не взяла с собой шаль, убегая из дому. Выпустить джинку в бабушкином саду слишком опасно, а на морском берегу ночью безлюдно. Может, меня знобит от страха. Здесь нет ни кустов, ни деревьев, ни даже пещеры для укрытия, и не уверена, что смогу отбиться магией.