Марина Эльденберт - Мятежница

В этот миг я испугалась, по-настоящему испугалась своей реакции. Потому что князь больше не удерживал меня, лишь зарывался пальцами в мои волосы, поглаживал спину, прижимал к своему напряженному телу. Я и сама льнула к нему, тянулась за его ласками. Это было неправильно — сходить с ума в объятиях врага, но я сходила. Только что вжималась в него, забывая обо всем.

Как… как я могла?!

— Отпустите меня, — прошипела, уворачиваясь от нового поцелуя. — Делайте что хотели или найдите себе ту, которая захочет вас.

Логхард ощутимо потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову и посмотреть ему в глаза. На его шее неистово билась жилка, взгляд потемнел.

— А ты, значит, не хочешь?

— Нет! — выдохнула я. — И не думайте, что это изменится…

Князь провел большим пальцем по моим губам, заставляя замолчать.

— Посмотрим.

Кейн Логхард

Близость фрейлины, ее запах, ее вкус сводили Кейна с ума. Зарываться пальцами в шелковые пряди было истинным наслаждением, как и прижимать к себе девичье тело, гибкое и горячее, словно само пламя.

Наслаждением и мучением одновременно.

Когда он увидел ее в платье традиционного для Артана красного цвета, хотел плюнуть на пир и прочие церемонии. Запереться с фрейлиной в покоях, избавиться от одежды и делать с ней все, что душа пожелает. Хотя в случае с его пленницей душа была ни при чем. Да он на нее взглянуть спокойно не мог с тех пор, как нагую прижимал к шкурам в шатре, или когда вытаскивал из лохани спящую и разнеженную. Даже придумал наказание для дерзкой девчонки за то, что воспользовалась ванной без спроса, — раздеть ее и посмотреть, как будет краснеть, когда проснется.

В итоге наказал себя.

Стоило прикоснуться к влажной коже, нежнее лучших артанских тканей, как в нем проснулся такой огонь, словно его тело вовсе никогда не знало женщину. Погасить этот огонь не могла ни Тария, ни любая другая лима или служанка, которых так яростно предлагала фрейлина.

Он хотел свою строптивую рабыню.

От поцелуев полные губы припухли и покраснели, а вот зеленые глаза метали молнии, смотрели на него с ненавистью и вызовом. Этот вызов будоражил кровь сильнее собственного желания. Хотя куда уж сильнее.

Что ж, она бросила ему вызов, и он его принял. С удовольствием.

Взгляд Кейна нырнул в вырез платья, скользнул по обнаженной шее и вернулся к губам. По глазам девчонки видно, что стоит надавить пальцем сильнее, скользнуть в рот, как она тут же пустит в ход острые зубки. Ну нет, это они уже проходили. Не сегодня, фрейлина! Надо же было такое придумать? Что он, Кейн Логхард не способен доставить женщине удовольствие! Это было настолько глупо, что гнев понемногу вытесняло предвкушение.

Кейн подхватил фрейлину на руки, отчего она сдавленно охнула и бессознательно вцепилась в его предплечья. Несколько быстрых шагов, и они оказались возле постели. Логхард просто разжал руки, роняя свою ношу на мягкую перину, и быстро снял сапоги, наступив ногой на ногу.

В глазах девушки отразился ужас, когда он принялся расстегивать камзол. Она бросила затравленный взгляд на дверь за его спиной и отползла к стене. Тонкие руки сжали покрывало, словно он по меньшей мере собрался ее сожрать.

Ах да, фрейлина считает его чудовищем.

Кейн не сумел удержать усмешку, наконец-то сбросил одежду на пол и потянулся к девушке, с которой разом слетела вся дерзость. Губа закушена, грудь высоко вздымается: зрелище, от которого мутится разум.

Подтянуть ее ближе не составило труда, нависнуть сверху, погладить пальцем раскрасневшуюся щеку.

— Прошу, не делайте этого, — выдохнула фрейлина.

Отчаянно, искренне.

В другой раз Кейн бы вдоволь поиздевался: нифрейка умоляет, забыв про свою гордость. Если бы еще несколько минут назад она не отвечала на его поцелуи — неумело, безыскусно, Логхард мог бы поверить в то, что вызывает у фрейлины лишь отвращение. Но она тоже хотела его.

И это распаляло еще больше.

— Ты сама сказала, фрейлина, что без своего дара я ни на что не способен, — прошептал он, почти касаясь ее губ. — Хочу проверить, так ли это.

Зеленые глаза гневно сверкнули.

— Проверить насилием?

В нем вспыхнуло раздражение, поэтому вместо ответа Кейн предпочел просто приникнуть к желанным губам. Приникнуть, чтобы хоть немного утолить жажду, сжигающую его изнутри. Девушка дернулась, и Кейн перехватил ее запястья над головой. Попыталась кусаться, тогда он прикусил нижнюю губу в ответ. Достаточно чувствительно, чтобы тут же скользнуть по ней языком, заменяя боль удовольствием.

Фрейлина не то всхлипнула, не то застонала. Звук был настолько сладким, что Кейну пришлось остановиться и сжать зубы, чтобы унять собственное желание задрать юбки и вколачиваться в ее тело, пока не накроет волной наслаждения.

Но на этот раз собственная выдержка не подвела.

Шнуровка легко поддалась: в этом было еще одно преимущество артанских платьев. Полы разошлись, и Кейн расположился между бедер девушки, стянул туфельки, погладил ногу от щиколотки до колена.

— Я погорячилась, — прошептала фрейлина, когда он стал покрывать поцелуями нежную шею.

— Ты и правда горячая, — подтвердил Кейн, совершенно потеряв нить разговора.

Он не шутил, когда говорил, что она — дурман. Его личный дурман.

Логхард уловил миг, когда у нее не осталось сил на сопротивление: девушка перестала вырываться и замерла, тяжело дыша. Он не спешил освобождать запястья, свободной рукой стянул платье и рубашку с плеча, сминая девичью грудь и вырывая еще один сладкий стон. Лучшую музыку, которую он когда-либо слышал. Кейн сжал губами один сосок, поиграл языком, и фрейлина выгнулась.

Тело обожгло. По венам побежал огонь, чистое желание, которое он раньше не испытывал. Наваждение.

Кейн потянул вверх сорочку, провел ладонью по внутренней поверхности бедра, погладил нежные складки. Затуманенные желанием глаза фрейлины широко распахнулись, она дернулась и сжала его запястье.

— Не надо!

— Тише, Амелия, — прошептал Кейн, накрыл ртом искусанные губы и заскользил пальцем между складок, почти невесомо касаясь средоточия ее желания.

Девушка замерла в его объятиях, вздрагивая, только когда он задевал особо чувствительную точку. Сначала не отвечала на поцелуи, напряженная как струна и словно доказывая Кейну, что без магии разума у него ничего не получится. Когда она поняла, что вырваться не удастся, приготовилась смириться и терпеть… Вот только отзывалась на каждое прикосновение. Отзывалась, самая того не понимая, кусая губы и стараясь оставаться спокойной, пока хватало сил.

До той минуты, как она начала сама шире раскрывать и приподнимать бедра.

Теперь Кейн пил стоны удовольствия, слушал сбившееся дыхание, вглядывался в подрагивающие ресницы. Вызов дерзкой пленницы обернулся для него чистейшим наслаждением. И не только для него: Амелия, позабыв обо всем, подавалась ему навстречу. Она горела в его руках, плавилась, как воск свечи, такая податливая и желанная.