Наоми Новик - Зимнее серебро

— Скажи же, — зашептал Чернобог Зимояру, — скажи же мне свое имя. — И он опять коснулся Зимояра.

Тот весь содрогнулся, но ответил:

— Никогда.

Чернобог сердито, трескуче зашипел и впечатал ладонь Зимояру прямо в грудь. Вокруг его руки сгустилось белое облако и обвило их обоих. Зимояр не сдержался и вскрикнул.

— Имя, назови мне имя, — шипел Чернобог. — Ты в узах, ты в плену. Ты весь в моей власти! Назови мне свое имя! Твоими узами заклинаю тебя!

Зимояр прикрыл жуткие глаза и задрожал в своей цепи. Лицо у него сделалось совсем напряженное, сильнее натянулось на острые ледяные грани, а те сделались еще острее. Дышал он так, словно у него только на это сил и хватало и он больше ни о чем и думать не мог. Но потом он вроде бы немного пришел в себя и смог не только дышать. Он открыл глаза и заговорил слабым голосом:

— Ты не пленил меня, Чернобог. В твоих руках мои оковы, однако я не сдался на твою милость. Ни рука твоя, ни хитрость не ввергли меня в узы. Твоя победа не оплачена, она лживая, поддельная. И я не дам тебе ничего.

Чернобог издал шипящий рык и развернулся к нам — вернее, к царице.

— Ирина, Ирина, чего душа твоя изволит? Любой дар назначь, и ты его получишь. Да не один, а два, а то и три! Прими воздаяние из моих рук и вверь его мне по-настоящему!

Но царица покачала головой.

— Нет, — ответила она. — Я привела его к тебе, как обещала. Больше я обещаний не давала. Я ничего от тебя не приму. Я свершила это ради Литваса, а не из корысти. Разве он не в узах? Разве ты не в силах прервать зиму?

Чернобог и вовсе разозлился. Он беспокойно закружил вокруг Зимояра, бормоча что-то себе под нос, шипя и потрескивая. Но он не сказал «нет».

— Что ни день, я буду упиваться тобою, — прошипел он Зимояру, вертясь вокруг него. Чернобог приложил ладонь к лицу Зимояра и провел пальцами по его щеке, оставляя дымящиеся рубцы. — Сладостным, прохладным будет каждый глоток. Каждый прожжет тебя до костей. Долго ли ты сумеешь противиться мне?

— Всегда, — прошептал Зимояр. — Упивайся мною хоть до скончания времен, я не отворю врата в мое королевство. Я ничего не отдам тебе по доброй воле. Ты получишь от меня лишь краденое.

— Я все украду! — взвился Чернобог. — Ты в плену и скован крепко-накрепко. Я украду все белые плоды твоих деревьев и иссушу их все. Я выпью до дна всех твоих слуг и твою корону, я сокрушу твою гору!

— И даже тогда, — ответил Зимояр, — даже тогда я не уступлю тебе. Мой народ вступит в пламя, сохранив имена надежно укрытыми в сердце. Ты не получишь ни их имен, ни моего имени.

Чернобог яростно взревел и схватил Зимояра обеими ладонями за лицо. Тот закричал прежним своим криком, только страшнее. Папаня кричал похоже, когда на лицо ему вывалилась горячая каша, и я уткнулся лицом Ванде в юбку и закрыл уши, но все равно все слышал, даже когда Ванда тоже закрыла мне уши ладонями и прижала их. Когда Зимояр перестал кричать, меня всего так и колотило. Зимояр стоял на коленях, опутанный цепью. Чернобог нависал над ним, и с его пальцев капало. Он поднес руку к губам, высунул язык и облизал пальцы досуха.

— О, до чего блаженный вкус, до чего долгая прохлада! — промурлыкал он. — Зимний король, король льда и стужи, я буду пить тебя, покуда ты не умалишься так, что хрустнешь льдинкой у меня на зубах. Что проку тогда будет от твоего имени? Лучше назови мне его сейчас и отправляйся в пламя, пока не утратил величия!

Зимояр опять весь содрогнулся и сказал почти шепотом:

— Нет.

И это было такое же «нет», как наше «нет» до этого. Зимояр будто бы говорил Чернобогу: что ни сотвори со мной — отдать тебе имя будет еще хуже.

Чернобог разочарованно захрустел.

— Тогда быть тебе в оковах из серебра и в оковах из пламени, пока не передумаешь! Зовите их! — завизжал он. — Зовите их, пусть уведут его и спрячут!

И тут Чернобог покачнулся и едва не упал. Он пошел по комнате, спотыкаясь, роняя стулья, хватаясь за них, и наконец ухватился за тот, который устоял. Чернобог вцепился в спинку стула, и тот не падал, хотя Чернобог дрожал и повесил голову. Царица вдруг бросилась к нему через всю комнату, а он поглядел на нее самым обычным взглядом, как один человек смотрит на другого. Значит, это уже был не Чернобог. И через мгновение он сказал совсем тихо:

— Стража.

Голос у него оказался на диво красивый, как музыка, хотя он и говорил-то еле слышно.

Царь повернулся и махнул рукой на дверь, как он раньше махал на свечи. Только сейчас рука у него была прямая, здоровая и без единого изъяна. Двери распахнулись. Сани с чудищами куда-то исчезли. За дверями оказался просто пустой двор.

— Стража! — уже громко произнес царь, и на двор вбежали несколько человек. Вот у них-то имелись и мечи, и доспехи, но, увидев Зимояра, они перепугались. Встали как вкопанные и вылупились. И давай делать знаки от нечисти.

Царь уже поднял руку, чтобы махнуть страже, как он до того махал на дверь и свечи, но царица ни с того ни с сего ухватила его за руку и опустила ее.

— Не страшитесь! — велела она стражникам. А они все разом обернулись к ней. — Это владыка Зимояров, который наложил на наши земли проклятье долгих зим. И теперь, с Божьей помощью, он схвачен. Мы должны держать его под замком, и тогда в Литвас вернется весна. Вы все богобоязненные люди, не так ли? С Божьим благословением берите каждый по свече и держите свечи вокруг него! И нам нужна веревка, чтобы привязать к его оковам и вести его.

Вид у стражников был перепуганный, но один из них, с большими усами и очень рослый, такой же рослый, как Сергей, ответил царице:

— Государыня, я дерзну сделать это ради вас.

И он пошел на двор, принес оттуда веревку, подошел прямо к Зимояру и привязал ее к цепи. Он отступил, морщась, и я заметил, что кончики пальцев у него совсем белые, вроде как обмороженные. Но он держал в руках эту самую веревку, а другие стражники тоже подошли помочь ему и вместе потянули. Зимояр поднялся на ноги, чтобы они не тащили его волоком. Оставшиеся стражники тоже подошли и взяли свечи.

Но когда они потянули за веревку, он не сразу им подчинился. Сперва он обернулся и поглядел на Мирьем. Она стояла с отцом и матерью и смотрела на него во все глаза. Родители крепко прижимали ее к себе, но лицо у нее по-прежнему было встревоженное, измученное. Она будто все равно боялась, хоть Зимояр и был в оковах. Но Зимояр не стал на нее нападать. Вместо этого он заговорил даже с каким-то удивлением в голосе:

— Госпожа моя, я не чаял, что ты воздашь мне, когда я взял тебя из дома без твоего дозволения и дорожил лишь твоим даром. Но ты ответила мне достойно. Это справедливое воздаяние: трижды оскорбленная, ты назначила цену за себя. И цена эта выше, чем моя жизнь, и мое королевство, и все его жители. Ты отправляешь мой народ в пекло, однако я не стану взыскивать с тебя долга. Все по справедливости.