Андрей Дашков - Глаз урагана

Отчаянно не хотелось подставлять им спину. И все же он сделал шаг вперед, и они расступились, пропуская его. Что дальше? Положат его рядом с Малышом и отправятся к нему домой? Это не исключалось…

Пока он шел по коридору, все время ожидал некоего враждебного действия – не удара по затылку, конечно, а чего-то более тонкого. Может быть, даже слов, которые будут произнесены ему вдогонку и станут последней каплей…

Впрочем, старик и так заронил поганое семя, а из этого семени уже успели прорасти страх и растерянность. От былого меланхолического благодушия не осталось и следа. Ядовитое жало засело в мозгу, отравляя существование. Марк был выбит из колеи и завяз в топкой грязи на обочине. Именно в таком состоянии обычно совершаются глупости. Сознание этого парализовало волю. Нарастало отвращение к себе. И возникало совсем уж нелепое чувство вины. Перед кем? Перед женой и сыном. Особенно перед сыном – ведь тот казался таким слабым и беззащитным. «Да, я спасал его пару раз, но смогу ли я защитить его от ЭТОГО?» Ответ был ясен. Марк ничего не мог противопоставить невнятной угрозе. Она притаилась где-то внутри бездушного механизма, состоящего из миллионов роботизированных существ – и все они искали выгоды и наслаждений. За пределами ближайшего окружения происходили вещи, которые Марк не мог контролировать. Жалкий обыватель…

Он завернул на кухню, где находился ближайший телефон, и схватил трубку. Людочка, готовившая закуски, подмигнула ему, но Марк вряд ли вообще ее заметил. По пути он задел стопку подносов, и те рухнули на пол с металлическим грохотом. Марк даже не обернулся. Людочке показалось, что он малость не в себе. Но и не под кайфом – слишком собран и сосредоточен.

Марк набрал свой домашний номер, потом оглянулся и неожиданно послал Людочке воздушный поцелуй. «Я все уберу», – сказал он после третьего длинного гудка, ожидая, что Дина вот-вот снимет трубку. После пятого гудка он решил, что она уже спит. После двенадцатого стало ясно, что ее нет дома. Или отключен телефон. Оба варианта Марка категорически не устраивали, ибо открывали простор для различных домыслов и подозрений.

На всякий случай он перезвонил. Снова была засасывающая пустота между гудками, а сами гудки – будто механические вопли тревоги, заблудившиеся в проводах… Может, все гораздо банальнее? Она могла пойти к кому-нибудь из своих бесчисленных приятелей или подруг и заперла дома Яна, а тот спит крепко.

Даже слишком крепко.

При мысли об этом Марка прошиб холодный пот. Он бросил трубку, про себя послав Динку к черту. Хорош он будет, если начнет обзванивать своих друзей, разыскивая жену в новогоднюю ночь! Впрочем, оставить сына одного – это так не похоже на нее. Он не мог упрекнуть ее в отсутствии должного внимания к ребенку и пренебрежении семьей…

«Не будь самоуверенным болваном! – сказал он себе. – Ты испортил ей третий праздник подряд. И ты думаешь, что она не найдет, с кем развлечься? Желающих хоть отбавляй…»

Ну так поезжай и убедись сам, подсказывал маленький сволочной двойник.

Но он ведь не о жене беспокоился, а о сыне. Как там говорил старик – «Пока мы с вами болтаем, может случиться все что угодно»?..

Тут Людочка пристала к нему с вопросами: «Эй, все в порядке? Почему такой бледненький? Что это с тобой, лапуля?»

Он нервно засмеялся.

– Сам еще не знаю…

– Кофе выпьешь?

– Некогда. Труба зовет… Устал, как собака, – неожиданно для самого себя пожаловался он.

– Понимаю. Я тоже с копыт валюсь. Пару часов осталось. Эх!.. – Она сладко потянулась, предоставляя Марку возможность полюбоваться тем, как взыграли спелые грудки под тонкой тканью клубной униформы. – Зато потом возьму неделю отпуска. Шеф обещал.

– Что будешь делать? («О чем я треплюсь? Разве это меня интересует хоть в малейшей степени?!»)

– Махну со своим парнем на лыжный курорт.

– Неплохо. Я его знаю?

Людочка хихикнула:

– Вряд ли. Мой новый. Денег куча и к тому же разведенный. Адвокат с собственной конторой.

– Импотент, наверное?

– Сама вначале так подумала. Представляешь – нет!

– Уникально. Где ж ты откопала это сокровище?

– В «Короне» подцепила. Вот увидишь – я отсюда свалю. Тоже хочу побыть богатенькой стервой. Никто меня здесь не ценит… – Она кокетливо потупила глазки, ожидая опровержений.

– Живут же люди! – сообщил Марк навесному потолку. – Осторожнее там, на курорте. Береги себя, куколка. Не поломай ножки!

– Еще бы! – воскликнула Людочка, переступая, как молодая кобылка. – Мой самый ценный товар…

Тут ввалился пожилой официант Ромочка и принялся пересказывать какую-то хохму, приключившуюся с пьяненьким клиентом. Официант был гомиком, и бабы его обожали. Ромочка смеялся, подвывая, Людочка округляла глаза и тоже вставляла «хи-хи» в нужных местах.

Марк не слушал. Он поймал себя на том, что тянет время. И ему это вовсе не казалось противоестественным. Он находился в таком положении, когда любое необдуманное действие может только навредить. Дернешься – и по неосторожности порвешь единственную нитку, на которой еще держится относительное благополучие. Надо довериться кому-то, кто знает больше. Но он отверг сомнительную «помощь» совсем недавно…

Ни к чему не обязывающий треп был неуклюжей, абсурдной попыткой зацепиться за старое, понятное и в общем-то удобное существование, убедиться в том, что все о`кей. Но чем дольше Марк тянул резину, тем с большей ясностью ощущал себя трусливым подонком, УЖЕ продавшим своего ребенка – лишь бы его, усталого папашу, оставили в покое. Реакция на уровне моллюска. Хотелось спрятаться внутри своей раковины и захлопнуть створки, однако нож нечистой совести безжалостно выковыривал его оттуда, и беззащитная мякоть болезненно соприкасалась с враждебной внешней средой.

– Ну, пора. Пошел, – сказал он, отдавая приказ самому себе.

– Ты еще здесь? – промурлыкал Ромочка, удивляясь. – Ну ты даешь, деточка! А мальчики уже начали…

Когда Марк пробирался через зал, группа играла «Снегопад» Маузона. Изрядно «подкисленный» вариант. От оригинала остался один скелет. В хорошие времена (закончившиеся кое для кого совсем недавно) Марк накручивал на этот костяк спирали шизоидных воплей саксофона.

Музыка была предельно абстрактной и в то же время глубоко физиологической вещью. Марку приходилось слышать, как великолепно играли иногда самые тупые, ограниченные и сволочные из людей. Значит, невыразимое гнездилось в каждом…

А сейчас Гоша был особенно хорош, обрамляя клавишными зияющие пустоты. Суперстар, как оказалось, слегка перебрал и уже свалил в отель на клубном «линкольне». Наверняка ему и девку подсунули. Тем лучше.

– Покурил? – спросил Марк в самое Гошино ухо, глядя на бокал, который стоял на рояле. В бокале осталось примерно на палец жидкости. И там же плавал окурок сигареты «Lucky strike», если только Марк не ошибался. Но вряд ли он ошибался… Наклоняться и рассматривать этот натюрморт с близкого расстояния он счел неуместным.