Робин Хобб - Странствия Шута [Fool’s Quest]

— По настоянию Прилкопа мы задержались там на пять дней. Они были… странными. Хотя я уже знал, что это за камень и что он может делать, его постоянное звучание изматывало. Я чувствовал, что не могу избежать его шепотов, куда бы я ни шел. Прилкоп сказал, что это из-за серебра Скилла на моих пальцах. Город затягивал меня. Он шептал истории, пока я спал, и пытался вобрать меня в себя, когда я просыпался. Один раз я поддался, Фитц. Я снял перчатку, и коснулся стены там, где раньше был рынок, как мне кажется. Когда я пришел в себя, я лежал на земле у костра, а Прилкоп уже упаковал наши вещи. На нем была одежда Элдерлингов, и для меня он подобрал такую же. И еще он нашел для нас плащи, которые скрывают своего хозяина. Он потребовал, чтобы мы немедленно ушли, заявив, что путешествие через колонны сейчас для меня менее опасно, чем еще один день в этом городе. Он сказал, что искал меня полтора дня, и, после того, как нашел, я проспал еще целый день. А мне показалось, что я прожил год в Кельсингре. И мы ушли.

Он замолчал.

— Ты голоден? — спросил я его.

Он тщательно обдумал вопрос.

— Мое тело давно отвыкло от нормальной еды. Это непривычно — знать, что я могу попросить у тебя поесть, и ты дашь.

Он закашлялся, отвернувшись в сторону и держась за напрягшийся живот. Приступ затянулся. Я принес ему воды, и он отхлебнул из чашки, после чего его скрутила новая волна кашля и хрипов. Слезы катились по его щекам, когда он наконец смог вдохнуть и заговорить.

— Вина, если есть. Или бренди. Или еще воды. И что-нибудь поесть. Но не много, Фитц. Не стоит с этим торопиться.

— Это разумно, — поддержал я его.

Оказалось, в горшке над огнем греется жирная похлебка из сига, лука и овощей. Я налил ему немного в неглубокую тарелку и почувствовал облегчение, когда его пальцы нашарили ложку, которую я положил рядом. Тут же я оставил кружку воды. Мне было жаль, что еда положила конец откровенному рассказу, столь редкому в устах Шута. Я наблюдал, как он осторожно зачерпывал суп и подносил ложку ко рту. Еще одна ложка…

Он остановился.

— Ты так внимательно следишь за мной, что я чувствую это, — грустно заметил он.

— Да, слежу. Извини.

Я встал и плеснул немного бренди в бокал. Потом устроился в кресле, вытянув к огню ноги, и сделал глоток. Шут заговорил внезапно. Я не сводил глаз с огня и молча слушал, его, то и дело прерывавшегося на то, чтобы съесть еще одну ложку похлебки.

— Я помню, как ты предупреждал принца… теперь он король Дьютифул, да? Как ты предупреждал его об опасности путешествия через колонны в незнакомые места. Ты был прав, беспокоясь об этом. Прилкоп предполагал, что столбы оставались такими же, как в те времена, когда он последний раз пользовался ими. Мы вошли в колонну в городе и внезапно оказались лицом вниз в земле, где нам едва хватило места, чтобы выбраться наружу.

Он съел еще ложку похлебки.

— Колонна была опрокинута. Умышленно, полагаю, и нам повезло, что тот, кто сделал это, оказался не слишком усердным. Она упала так, что верх ее покоился на краю чаши фонтана. Длинный, сухой, пустой, этот город не был похож на Кельсингру. В нем были все признаки древней войны и более позднего грабежа. Умышленный вред. Старый город раскинулся на самых высоких холмах острова. А вот где именно находится этот остров, я не смогу тебе сказать. Это место мне незнакомо. Несколько десятилетий назад, когда я впервые прибыл сюда, я не проходил через него. И теперь, на обратном пути, тоже, — он покачал головой. — Когда мы пойдем назад, не думаю, что нам стоит полагаться на этот путь. Что случилось бы с нами, если бы под колонной не было места, чтобы выйти из нее? Понятия не имею. И у меня нет никакого желания узнать это.

Он пролил немного похлебки на себя. Я ничего не сказал, и только уголком глаза следил, как он нащупал салфетку, нашел ее и вытер подбородок и ночную рубашку. Я отпил еще бренди и, опуская кружку на стол, слегка стукнул ею.

— Когда мы выползли из-под колонны, у нас ушло полдня, чтобы пройти через развалины. Орнаменты, от которых мало что осталось, напомнили мне те, что я видел в Кельсингре и на Аслевджале. Большинство статуй были разбиты вдребезги, многие здания — разрушены до основания. Город был разорен. Я слышал громкий смех, мне шептали обрывки слов, затем послышалась отдаленная отрывистая музыка. Диссонанс разрывал меня. Поверь, если бы мне пришлось там задержаться, я бы сошел с ума. Прилкоп совсем пал духом. Когда-то, по его словам, это было место красоты и мира. Он поспешно провел меня через него, несмотря на то, что я очень устал, будто не мог вынести то, что видел.

— Ты пьешь бренди без меня? — внезапно спросил он.

— Да. Но это не очень хороший бренди.

— Самое худшее оправдание, которое я когда-либо слышал, чтобы не делиться с другом.

— Точно. Хочешь немного?

— Не откажусь.

Я принес еще одну кружку и налил ему несколько глотков. Потом добавил в огонь дров. И вдруг почувствовал уютную, приятную усталость. В эту зимнюю ночь мы сидели в тепле, вечером я служил своему королю, а рядом был мой старый друг, который постепенно выздоравливал. Я почувствовал укол совести, вспомнив о Би, такой далекой отсюда, предоставленной самой себе, но утешил себя, что скоро мои подарки и записка окажутся в ее руках. Она была с Рэвелом, и мне нравилась ее горничная. Би знала, что я думаю о ней. Конечно, после того, как я резко поговорил с Шан и Лантом, они не осмелятся быть жестокими к ней. Мальчик из конюшни учил ее ездить на лошади. Приятно было сознавать, что она сама нашла себе друга. Я питал надежду, что у нее есть и другие домашние союзники, о которых я ничего не знаю. Я сказал себе, что глупо беспокоиться о ней. На самом деле она очень способная малышка.

Шут откашлялся.

— В ту ночь мы расположились лагерем в лесу, на краю разбитого города, а на следующее утро пошли пешком туда, где могли бы сверху рассмотреть портовый город. Прилкоп сказал, что он значительно вырос с его последнего посещения. В гавани стояли рыбацкие суда, и он сказал, что с юга приходят и другие корабли, чтобы купить соленую рыбу, рыбий жир и редкую кожу, сделанную из очень тяжелой рыбьей.

— Рыбья кожа? — не удержался я от вопроса.

— Меня это тоже очень удивило. Никогда не слышал о такой вещи. Но ее на самом деле продают. Грубые куски берегут для полировки дерева и даже камня, а маленькими оборачивают рукояти ножей и мечей. Даже пропитанные кровью, они не скользят.

Он снова закашлялся, вытер рот, и сделал еще глоток бренди. Когда он перевел дыхание и продолжил, в его горле что-то захрипело.

— Так вот. Мы спустились в этот солнечный город как были, в зимней одежде. Прилкоп выглядел очень довольным и был удивлен, заметив, что люди бросали взгляды и тут же отворачивались от нас. Там верили, что в городе на холме живут демоны. Мы видели заброшенные здания, построенные из камня, который вывезли из города, считавшегося наводненными темными духами. Никто не желал нам помочь, даже когда Прилкоп показывал людям серебряные монеты. Несколько детей бежали за нами, крича и бросая камешки, пока взрослые не отозвали их. Мы спустились к докам, и там Прилкоп смог купить проезд на потрепанном судне.