Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая [litres]

– Арлина – урожденная Рафиано, и с этим ничего не поделать.

– У Рокэ как-то получается, – усмехнулся Ноймаринен. – Что вы имели в виду, сударыня?

– То, что заводящий двор рискует завести и отравителей.

– В обычное время не мог бы не согласиться, но сейчас мы не проигрываем войн, а корону и регентство никто не оспаривает. Сторонников дуксии здесь нет и быть не может, бесноватые же… Они хотя бы не травят, но охрану придется гонять в хвост и в гриву.

– Бедная охрана. – Шадди был сносным, уж всяко приятней намечающихся новшеств. – Я могу быть чем-нибудь полезна? Признаться, мне уже с месяц как хочется домой.

– Боюсь, это несвоевременно, – тут же принялся объяснять проглотивший наживку герцог. – Ваш отъезд неправильно истолкуют, а нам нужно демонстрировать полное взаимопонимание. Место Лучших Людей при дворе, но ваши сыновья в армии, остаетесь вы, сударыня. Я надеюсь, ко дню рождения Карла в Старой Придде появятся и другие южане, но чтобы убедить север, хватит и одного дома Савиньяк.

– Я польщена. Итак, день рождения короля. Хороший повод для первого приема.

– Но времени в обрез. Часть гостей разместится в городе, а самых значительных придется принимать в цитадели, впрочем, гости еще не самое страшное, хуже, что дворец так дворцом и не стал. Допустим, я выгоню чиновников с третьего этажа и устрою там личные апартаменты, но ведь нужны и парадные, а у нас, не считая Старого Арсенала, в наличии разве что стены.

– Уже немало, – Георгия задумчиво тронула мизинцем яблоко. – Старую Придду строили лучшие зодчие, и строили как королевскую резиденцию.

– Неважно, как строили, важно, что сейчас во дворце смесь канцелярии с казармой.

– Барон Капуль-Гизайль жаждет оказать короне услугу, – лучше сунуть змею под подушку своими руками, чем ждать, пока она вползет сама. – Вкус и хватка у этого господина отменные, лично я бы к его советам прислушалась. Если умело распорядиться старыми трофеями, можно немало урезать расходы и заодно подчеркнуть неизбежность нашей победы.

– А вот с этим не могу не согласиться, хотя от коротышки я отнюдь не в восторге. Не терплю таких!

– Коко умен. – Настолько умен, что в надежде на вторую маску оставил первую в чужих руках, да еще и шкатулку-хранилище преподнес. – Боюсь, такое можно сказать не про всех, по тем или иным причинам оставшихся на нашей стороне. Рудольф, вы готовы к просьбам и жалобам?

– Мы, – Георгия знакомо улыбнулась, – готовы. А что нам еще остается, если регент предпочитает воевать?

Лица коснулся легкий ветерок, и мертвые тростники зашевелились, осыпая алмазную пыль. Луиза улыбнулась и, никуда не торопясь, побрела вдоль словно бы кружевной кромки. Окруженное шепчущей стеной озерцо и не думало замерзать; его огромный собрат благополучно спал под толстенной зимней шкурой, а тут загадочно и нежно дрожала чуть подернутая серой дымкой вода. На присыпанном снегом берегу отчетливо виднелись, пересекая друг друга, узкие женские следы. Одинаковые. Кто-то здесь бродил уже после метелей…

Снега зима не жалела, слуги с ее подарками пока справлялись, но расчищенные тропинки ограждали белые бастионы. Зато в никем не убираемом лабиринте землю лишь слегка припорошило, будто в середине Осенних Волн. В прежние времена это если б не испугало, то удивило, однако госпожа Арамона успела повидать слишком много, чтобы волноваться из-за отсутствия сугробов, ну нет – и что? Будь это место простым, сюда бы всем замком веками не бегали! Впереди сдержанно блеснуло, и Луиза узнала камни, возле которых утонула сестра хозяйки.

Покойную в Альт-Вельдере терпеть не могли и слегка побаивались, как боятся недобрых сумасшедших, однако ничего удивительного в том, что гулявшая в одиночестве графиня Борн утонула, не было. Таких надо водить на цепи, а не пускать на вольный выпас. Если ты, конечно, не надеешься, что мотающая тебе жилы дрянь, оставшись без присмотра, рано или поздно свернет себе шею. Капитанша вгляделась в освободившую от обузы целый замок воду и не увидела ничего. Драконий источник был откровенней и своего золота не стеснялся, а тут – как в Кошачьем омуте, к которому украдкой съездила беременная Луиза. Тогда она не то чтобы верила, просто очень хотела сына не от мужа, верней, чтоб он удался не в Арнольда и не в господина графа…

Первый камень торчал из озера уже совсем рядом, летом он и его более дальний собрат наверняка были серо-зелеными, зима превратила их в глыбы молочного стекла. Если б не опасность свалиться, можно было бы, не замочив ног, перебраться на второй валун, что-то бросить в воду, о чем-то попросить… Госпожа Арамона поправила поддетый под меховую шапочку пуховый марагский платок и невесело усмехнулась. В юности она бы просила закатных тварей о красоте, позже – о ночи с герцогом Алва, а в Октавианские погромы – о жизни для детей, но сейчас из души не рвалось ничего. Явись ей и вправду кто-то всесильный, женщина честно бы забубнила про хорошего жениха для Сэль, удачу для Герарда, здоровье и красоту для младших, она бы не забыла спихнуть Арнольда Зое и попросить помощи при родах для графини Ариго и Юлианы, но это было не то… Не то! Прежнее исступленное желание и готовность отдать всё и больше куда-то делись, а взамен не пришло ничего. Такой жалкой неудачницей Луиза себя не чувствовала даже в ранней юности, да что там юность! Она перенесла и купленного жениха, и обглоданное маменькой приданое; Арнольд – тот свою должность получил, а вот «молодая» осталась без алатских шалей и седоземельских мехов, которые прекрасная Аглая решила не отдавать.

Требовать свои сундуки Луиза не стала, она даже не пожелала матери подавиться, потому что впереди ждал свой дом и своя жизнь. Луиза Арамона рожала, варила варенье, орала на мужа, сплетничала с соседками и думала, что это до смерти, а налаженная жизнь лопнула как яйцо, из которого вылезло нечто переливчато-безумное, ядовитое и при этом крылатое. В два последних года чего только не намешалось, но обиды на всё и за всё до сегодняшнего дня не было, и из-за чего?! Подумаешь, в сердце пусто, лишь бы не в голове. Хороша бы она была, если б била крылышками и пищала, как маменька, хотя у маменьки-то как раз всё от ума: и обиды, и улыбочки, и просьбы…

Тихонько шелестели замерзшие тростники, дрожала вода, по обледеневшим глыбам скользили синеватые отблески, и начинал зябнуть нос. Пора было возвращаться, но Луиза, как последняя дура, таки полезла на обледеневшую каменюку. Ей повезло, она даже не споткнулась. Безнаказанная глупость придала сил, и капитанша перебралась на дальний валун. Сгустившийся туманчик мешал разглядеть как следует, но в стеклянных глубинах что-то поблескивало. Наверняка колечко или брошка… Принесшая их дурочка знала, чего хочет, может, даже получила.