Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть четвертая [litres]

– А Дезарриж, – полюбопытствовал, борясь с крепчающей головной болью, Иноходец, – где он теперь?

– Был у фок Варзов, – кратко объяснил Алва, – умер от ран в этом самом доме.

Отходящая армия без давки и суеты вливалась в узкую дорогу. Паркетными дураками были командующий со присными; полковники и капитаны свое дело знали, и уж тем более его знал фок Варзов. Знал он и бывшего оруженосца.

– В заслоне кавалерии делать нечего, – Вольфганг еще не рычал, но уже порыкивал, – так что изволь исполнить приказ.

– Рокслея с Карлионом?

– Маршала и командующего авангардом. И приказ не самый глупый. Будь здесь Рудольф, мы бы выкрутились, а может, и сами бы наподдали, но Рокслей Хайнриху не соперник, потому и уходит.

– Скорее, Хайнрих потому и пришел!

– Неважно. Хайнрих явился в расчете на удачный приграничный бой с дураком, он не собирается ложиться костьми и делать за дриксов их работу. В глубь Талига гаунау не полезет, что сможет – порвет и уберется назад в берлогу. Мы продержимся пару часов и спокойно отойдем.

– Я вас прикрою на марше!

– Нет, ты будешь действовать согласно диспозиции.

– Сударь…

– Полковник Алва! Я сдыхать не собираюсь, заслон и заслон, а генералы гибнут нечасто. Вот тебе и впрямь надо беречься хотя бы до третьего сына. Талигу без Кэналлоа придется худо, а Кэналлоа без Алва вряд ли долго останется с Талигом. Это тебе не Эпинэ!

Эпинэ сдался и ушел. То ли голова окончательно разболелась, то ли просто загрустил, зато к компании присоединились исхитрившиеся затолкать дев в кровать Варнике. Славненькая служаночка притащила местные настойки, причем Агги особо рекомендовал рябиновую, а Эдита – черемуховую. Ариго почти сразу принял сторону полковника, а Марсель решил составить собственное мнение и перепробовал вообще всё. Рябиновая была хороша, лучше черемуховой, но несколько уступала ядовито-зеленому чуду, настоянному на мяте, меду и траве, которую Варнике называли змеючницей и в которой сам Валме с немалой долей уверенности опознал эстрагон. Придд усомнился, Алва заметил, что торская горная полынь от эстрагона отличается, как бергер от гаунау, то есть несущественно. Варнике рассмеялся, Котик, пришедший за обедом к выводу, что вяленая кабанятина лучше оленины, захрапел, а рэй Кальперадо отыскал книжку.

Вечер радовал тем ленивым уютом, что в полной мере ценят лишь те, кому поутру нырять в снега и дожди. Слегка настораживал разве что Рокэ, явивший себя очаровательным собеседником без намека на похоронность, но Марсель сделал скидку на завтрашнюю экспедицию. В возвращении «фульгатов» и Арно никто не сомневался, и тем не менее вежливость требовала предпринять еще одну попытку вернуть полковнице ее сокровище. Марсель с любовью и сомнением покосился на лежащего у ног Алвы волкодава. Готти немедленно прекратил храпеть и сел; он, несомненно, был гениален, но искать два дня спустя, да еще после бурана? Валме сверился с примостившимися в углу часами.

– Мы идем гулять, – сообщил он. – Дышать ветром и снегом, вспоминать южные весны и оплакивать былую любовь.

– Да выпустите вы его во двор, и вся недолга, – посоветовала Эдита и шмыгнула носиком. – Мы вчера все дыры заделали, кошке, и той не пролезть!

– А мой долг? – подбоченился виконт, желая добыть хоть какую-то улыбку. – А поиск смысла жизни? А…

Нести философическую чушь Марсель мог долго, но волкодаву не терпелось, пришлось даже не выходить – выскакивать. Промчавшись вслед за Готти коротким коридором, виконт рывком отодвинул могучий засов, распахнул дверь и очередной раз восхитился песьим умом. В сером мокром месиве ворочались неясные многочисленные тени, которые могли быть лишь вернувшимися «фульгатами». Так и оказалось.

– Тебя мягко укорить за неосторожность, – поинтересовался Валме у заиндевевшего Арно, – или предоставить это регенту?

В ответ двор огласил хриплый визг.

– Нашли?! – не поверил собственным ушам Марсель.

– Угу, – чихнул Арно. – Аналитически. Который час? Хозяева спят?

– Десять. Кажется, они что-то заподозрили!..

Полковница выскочила в метель в чем была, походя чмокнула Арно в нос и рванулась на крепнущий визг. Засмеялись «фульгаты», фыркнул конь, разочарованно взвыл ветер.

– Подсматривать за встречей любящих сердец бестактно, – напомнил Марсель и немедленно придвинулся поближе. «Фульгаты» как раз стащили с лошади визжащий сверток – драгоценное животное предусмотрительно замотали в овчину. Подоспевшая полковница с материнским стоном бросилась на колени рядом. Визг прервался, что-то клацнуло, женщина отшатнулась.

– Кусается она, – сообщили из вьюги. – Прямо дей-мо-нически!

– В хлев бы скотинку, пусть отойдет сперва…

– Отогреется…

– Да и всем бы не помешало!

– Холодище-то какой!

– Давайте-ка в дом! – опомнилась хозяйка. – Греться и лопать, Агги покажет, как и что, а я сейчас… Эдита… Ты что, обалдела?!

Ответом стало уже знакомое клацанье, способное отбить аппетит у слабого духом волка. Заинтригованный Марсель нагнулся, намереваясь выпутать злюку из овчины, но выпутывать было не из чего! Баранья шерсть росла на свинье, из мокрых завитушек торчали рыло и оскаленная щучья пасть.

– Эдита, – повторяла полковница, – ты же дома!

Спасенная не слушала, явно собираясь продать свою кудлатую шкуру подороже. На всякий случай Марсель ухватил Готти за ошейник, а другую руку подал так и стоящей на коленях хозяйке.

– Сударыня, – шепнул он, – боюсь, Эдита разочаровалась в людях, но время лечит и не такое.

На свою недавнюю мечту Жермон смотрел с некоторой оторопью. Еще прошлым летом он хотел для себя именно такого счастья, теплого, незамысловатого и немного смешного. Ляг карта иначе, так бы и вышло, уж Ойген бы позаботился; а лет через сорок маршал Ариго, так и не увидев Ирэну, помер бы среди бергерской родни в твердой уверенности, что счастлив. Хуже того, расскажи кто о странной вдове в почти зачарованном замке, он, памятуя о матери с ее балладами, объехал бы колдунью десятой дорогой.

В Альт-Вельдер Ариго занесло по необходимости: кто-то из дравшихся на Мельниковом проводить генерала Вейзеля был должен. Сейчас предстояло проститься с фок Варзов, но Жермон о старике почти не думал, хоть и любил его. Собственное счастье умудрилось вытеснить все, кроме войны, а вьюга и рябиновая настраивали на странный лад. Маршал потягивал настойку и то вспоминал торские зимовки, то вслушивался в радостную болтовню за столом.

Малыш Арно, которому счастливый Варнике самолично наполнял стакан, ел и рассказывал о своих похождениях, полковник с женой расспрашивали, Марсель и время от времени Валентин шутили. Алва помалкивал, разглядывая на свет хрустальный стакан, в котором плавало что-то вроде звезды.