Абрахам Меррит - Корабль Иштар (сборник)

Пытаясь побороть замешательство, Кентон покачал головой.

- Да, - печально сказал Гиги, - бутон чилку-ора обладает такой силой. И потому я ищу его, - он глубоко вздохнул, - чтобы вновь стать прекрасным в глазах женщин.

Он опять вздохнул. Потом, одного за другим, он хлопнул каждого раба по спине кнутом Закеля, всех, даже Сигурда.

- Да, - пробормотал он, - да, они спят.

Темные глаза его блеснули, по губам пробежала усмешка.

- Ты не можешь понять, - сказал он, - почему я говорю о таких мелочах, как кусты, волосы, лысина, тогда как ты лежишь здесь, скованный цепями. Но, Волк, это далеко не мелочи. Это они привели меня сюда. А не будь меня здесь, ты думаешь, мог бы помыслить о свободе? О нет, - сказал Гиги, - жизнь - серьезная вещь, поэтому серьезно все то, из чего она состоит. И поэтому в ней не может быть мелочей. Давай передохнем минутку, Волк, пока ты усваиваешь эту великую истину.

И опять он прошелся кнутом по спинам рабов.

- А теперь, Волк, - продолжал Гиги, - теперь я расскажу тебе, как я попал на этот корабль, и причиной тому были чилкуор, его воздействие на мои волосы и моя лысина. И ты увидишь, что и твоя судьба зависит от всего этого. Волк, когда я был совсем юным - я жил тогда в Найневе, - девушкам я казался необычайно привлекательным. Когда я проходил мимо, они кричали: «Гиги! Гиги, красавчик, малыш! Поцелуй меня, Гиги!»

Голос Гиги звучал жалобно, и это рассмешило Кентона.

- Ты смеешься, Волк, - сказал он, - ну что же, так мы быстрее поймем друг друга.

Его глаза лукаво сверкнули.

- Да, - сказал он, - так и говорили: «Поцелуй меня». И я целовал, потому что все они казались мне такими же привлекательными, как и я им. Я становился взрослее, и взаимное притяжение росло. Ты, несомненно, заметил, - сказал Гиги самодовольно, - что у меня необычное телосложение. Когда закончилось мое отрочество, то самое красивое, что у меня было, - это мои волосы. Черные и кудрявые, они спадали кольцами мне на спину. Я заботился о них, надушив ал, и девушки, любившие меня, оплетали ими свои пальчики, когда я брал их на руки и поднимал высоко или когда моя голова лежала у них на коленях. Им и мне это доставляло радость.

А потом меня подкосила лихорадка. И когда я выздоровел, все мои волосы выпали!

Он опять вздохнул.

- Одна женщина из Найневе пожалела меня. Это она намазала мне голову мазью из чилкуора, она рассказала мне, как ее готовят, и показала кустарник. Прошли годы, ах, счастливые годы, и вот я опять заболел лихорадкой. И опять мои волосы выпали. Я был тогда в Тире, Волк, и я поспешил вернуться в Найневе. Но добрая женщина уже умерла, и на том месте, где рос кустарник, были теперь пески!

Он опять глубоко вздохнул. Как ни заинтересовался Кентон рассказом, услышав этот грустный вздох, он не смог удержаться от подозрительного взгляда. В словах Гиги ему почудилась какая-то наигранность.

- Потом, когда я решил продолжать поиски, - быстро заговорил Гиги, - до меня дошли слухи, что влюбленная в меня принцесса направляется в Найневе, ко мне. Какой стыд и отчаяние я пережил! Я не мог предстать перед ней лысым. Ибо никто не полюбит лысого!

- Никто не полюбит толстого, - усмехнулся Кентон. Он выразил свою мысль в привычной ему манере, и Гиги ничего не понял.

- Что ты сказал? - спросил он.

- Я сказал, - с серьезным видом ответил Кентон, - что для человека е такими достоинствами, как у тебя, потеря волос должна была иметь в глазах женщины не большее значение, чем потеря птицей одного пера.

- Ты красиво говоришь, - вяло заметил Гига. - В нескольких словах заключено так много. Конечно, - продолжал он, - я был в отчаянии. Я мог бы спрятаться где-нибудь, но я боялся, что у меня не хватит силы духа, чтобы долго скрываться. Она была прекрасна, Волк. К тому же я понимал, что если она узнает, что я в Найневе, гС так оно несомненно случится, она найдет меня. Она была светлокожей, а между светлыми и темными женщинами есть одна разница - последние ждут, когда ты к ним придешь, а первые принимаются сами себя искать. И я не мог укрыться ни в каком другом городе - везде были женщины, которые любили меня. Что мне было делать?

- Почему же ты не носил парик? - спросил Кентон. Его так заинтересовал рассказ Гиги, что он позабыл о своих цепях.

- Я же сказал тебе, Волк, что им нравилось оплетать мои волосы вокруг пальцев, - ответил Гиги сурово, - что бы тогда случилось с париком? Нет, нет - парик не для таких женщин. Я скажу тебе, что я сделал, и сейчас ты поймешь, как переплетаются мои волосы с твоей судьбой. Высочайший жрец Нергала в Найневе был моим другом. Я пошел к нему и попросил совершить чудо - сделать так, чтобы моя лысина вновь покрылась волосами. Это привело его в негодование, и он сказал, что он не станет расходовать свое искусство на такие пустяки.

И тогда, Волк, я впервые усомнился в силе этих колдунов. Я видел раньше, как этот жрец совершил чудо. Он вызвал духов, и волосы зашевелились у меня на голове - тогда у меня еще были волосы. Я думал, что ему будет несложно сделать так, чтобы мои, собственные, волосы зашевелились у меня на голове.

Но теперь-то я знаю. Он просто не мог! Я избрал наилучший путь - и попросил его спрятать меня где-нибудь на некоторое время, так, чтобы моя принцесса не смогла отыскать меня, и откуда я сам, несмотря на мое безволие, не мог бы пробраться к ней. Он улыбнулся и сказал, что знает как раз такое место. Он сделал меня слугой Нергала и дал мне одну вещь, благодаря которой, как он сказал, меня узнает и будет ко мне благосклонен некто Кланет.

Он также заставил меня дать клятвы, которые нельзя нарушить. Я с легкостью поклялся, думая, что эти обеты всего лишь временны и что его друг Кладет - это верховный жрец какого-нибудь тайного храма, где я буду в безопасности. Я отправился спать, преисполненный надежд, счастливый, как ребенок. А проснулся - здесь!.. Это мрачная шутка, - гневно проговорил Гиги, - и такой же мрачной местью обернется этому жрецу из Найневе, если я только смогу найти его!.. И с тех пор я здесь, - добавил он, - связан службой Нергалу и не могу пойти на палубу, где обитает этот маленький сосуд радости по имени Саталу, которую я охотно заключил бы в объятья. Я связан клятвами и не могу покинуть корабль, когда он пристает к берегу, ибо я просил укрыть меня в святилище, куда бы не могла пройти моя принцесса и откуда я сам не мог бы уйти.

- Клянусь Тиаматом, повелителем Бездны - я попал в такое святилище! - уныло воскликнул он. - И клянусь Белом, покорителем Тиамата - как и Зубран, я устал от этого!

- Но не будь меня здесь, - добавил он, помолчав немного, - кто бы разбил твои оковы? Этот кустарник и моя лысина, влюбленная принцесса и мое тщеславие - все это привело меня сюда, чтобы, когда придет время, я освободил тебя. Из таких вот нитей сплетают боги наши судьбы.