Екатерина Каблукова - Любовь дракона [litres]

Тот делано рассмеялся:

– Мессир, ваша проницательность делает вам честь! Увы, я проигрался в пух и прах! И теперь вынужден скрываться от кредиторов.

– Могу я… э-э-э… полюбопытствовать, стоит ли мне ожидать еще и Йозефа?

– Откуда я знаю? Он меня и обчистил, пройдоха!

– Как мило наблюдать подобное согласие между братьями! – саркастически произнес Амстел. – Дружба за карточным столом, что может быть… гм… прекраснее!

– Отец, вы сами играете! – запротестовал Астор.

Эмбер в изумлении обернулась на мужа, все еще стоявшего у нее за спиной и крепко сжимавшего плечо, вынуждая оставаться на месте.

– Отец?

– Увы, дорогая. К моему глубочайшему сожалению, перед вами – видимое воплощение… э-э-э… грехов моей молодости.

– И сколько же у вас таких… гм… грехов?

Девушка невольно переняла манеру общения Амстела, и тот криво улыбнулся.

– Трое.

– Как мило! – Почувствовав, что вот-вот задохнется, Эмбер резко встала. – Прошу меня извинить. Мне не хотелось бы мешать вашему общению.

Она гордо вышла из столовой, надменно кивнула стоящему у лестницы Маркусу Леманну и через секунду уже была на крыльце.

Морозный воздух заставил ее задрожать. Девушка обхватила себя руками, пытаясь сдержать рвущуюся наружу ярость. Мягкая ткань плаща легла на плечи. Она заморгала, смахивая слезы, и лишь потом обернулась. Амстел стоял рядом. Его глаза вновь опасно светились золотом, но сейчас это не произвело на Эмбер никакого впечатления.

– Когда вы планировали сказать мне о… сыновьях? – Девушка зло посмотрела на мужа.

Тот пожал плечами:

– Понятия не имею. Не люблю вспоминать о своих ошибках. К тому же вам и так было не слишком комфортно со мной.

– И вы решили проявить милосердие… – хмыкнула она. – И солгать…

Он бросил на нее тяжелый взгляд:

– С чего вы решили, что я лгу?

– У вас уже есть трое сыновей. К чему тогда все эти истории о необходимости наследника?

– Потому что ни один из них не дракон! – бросил герцог, и она поразилась горечи, которая прозвучала в его голосе. – Ни один! Они не могут и не должны возглавлять клан.

– Но почему?

– Почему они не драконы, почему не должны возглавлять клан или почему я выбрал вас? – отрывисто уточнил он.

Девушка растерянно кивнула.

Заложив руки за спину, Амстел зашагал по крыльцу.

– Здесь особо нечего рассказывать, и это не та история, которой хвастаются. Я был слишком молод, а Эрмина – слишком умна и красива. Я только что прошел обращение. Стал драконом и полноправным главой клана. И у меня не было отца, способного запереть меня в фамильном замке. – Он невесело улыбнулся и покачал головой. – Эрмина хорошо понимала, чего хотела. Слишком расчетливая. Это было ее ошибкой и… моей. Когда родились Лотар и близнецы – Йозеф с Астором, – надо было забрать их у матери. Но я этого не сделал.

– Что с ней стало?

– С Эрминой? Умерла много лет назад. Но время было упущено.

Он внимательно посмотрел на Эмбер, которая слушала его, затаив дыхание.

– Вы сможете это сделать, Колючка. Вы можете родить мне наследника. И если после этого вы захотите уйти, я отпущу вас.

Эмбер захотелось, чтобы он ее ударил. Тогда у нее появился бы повод его ненавидеть. Но не теперь, когда он лишь объяснил ей правила их союза. Заметив, что сжимает край плаща так, что побелели костяшки пальцев, она медленно разжала руки.

– Как вам будет угодно, мессир.

Она наклонила голову, чтобы скрыть злые слезы, и, не обращая более внимания на герцога, вошла в дом. Поднявшись в свою спальню, девушка дрожащими руками скинула плащ и зашвырнула в угол. Больше всего она злилась на собственную глупость. Как она могла даже подумать, что герцог, к услугам которого были первые красавицы королевства, может заинтересоваться ею?

Эмбер с усмешкой взглянула в зеркало. Ее внешность была далека от идеальной. Несмотря на изящный нос и большие глаза, лоб слишком высок, скулы резко очерчены, а подбородок упрямо выступал вперед. К тому же у нее широкие брови, что, по утверждениям мачехи, не придавало лицу изящества. Корнелия всегда предупреждала падчерицу, чтобы та поменьше улыбалась, поскольку от этого глаза кажутся узкими, а рот, наоборот, слишком большим.

Сейчас Эмбер готова была согласиться с мачехой во всем. С какой-то яростной тоской она смотрела на стены дома, оказавшиеся новой тюрьмой. День тянулся очень медленно. Понимая, что не в силах сейчас видеть Амстела, девушка отказалась спуститься к обеду, сославшись на головную боль. Марта заботливо спросила о чем-то, но Эмбер ответила невпопад, а затем раздраженно попросила оставить ее в покое.

В какой-то момент она все-таки решилась выйти, но еще на лестнице, услышав доносящиеся из столовой раздраженные голоса герцога и его сына, вновь поспешила наверх, игнорируя удивленные взгляды Маркуса Леманна, стоявшего у дверей.

Темнота ночи не принесла утешения, лишь обострила нервы до предела. Сидя в спальне, освещаемой лишь пламенем камина, Эмбер вздрагивала от любого шороха, раздававшегося за дверью.

Звуки знакомых шагов заставили ее вскочить и отпрянуть к стене. Она затравленно смотрела, как дверь ее комнаты медленно открывается. Герцог зашел в спальню и недоуменно нахмурился. Краем сознания девушка отметила, что без черного сюртука и тщательно повязанного шейного платка он казался менее неприступным.

– Мне сказали, что вы… – Он удивленно посмотрел в темноту спальни. – Право слово, вы решили поправить мои дела, экономя на свечах?

Амстел спокойно зажег свечи в двух канделябрах, поставил их на каминную полку и сел в кресло, откинув голову на спинку.

– Ну и денек!

Эмбер недоверчиво посмотрела на него, отмечая темные круги под глазами и усталую складку около уголков рта. Он приоткрыл глаза и, как обычно насмешливо, взглянул на нее.

– Когда вам надоест вжиматься в стену, можете занять второе кресло.

Удивительно, но это слегка успокоило девушку. На негнущихся ногах она подошла к указанному креслу и буквально рухнула в него.

– Интересно, какая муха вас укусила? – Амстел вновь закрыл глаза. – Только не говорите, что вы испытываете… гм… сожаление по поводу нашего брака.

– Ну что вы! – саркастически отозвалась она. – Я просто в восторге! Стать мачехой своим ровесникам – предел мечтаний каждой женщины!

– Да будет вам! – примирительно произнес он. – Признаю, следовало рассказать вам это раньше. Но по приезде сюда, вы были такой подавленной и уставшей… А потом мне просто не хотелось портить наше уединение.

Столь спокойное упоминание о днях снегопада заставило Эмбер вздохнуть. Она покачала головой:

– Я ни о чем не жалею.

– Врете! О чем-то вы жалеете. И о чем же?

«О том, что посмела обмануться и надеяться», – подумала она, но вслух ничего не сказала, позволяя ему самому делать выводы.