Андрей Дашков - Умри или исчезни!

Борис Могилевский был школьным приятелем Виктора Строкова. После окончания школы их дороги разошлись, и они общались очень редко, несмотря на то, что жили на соседних улицах. Случайно встретившись около года назад, они разговорились и как-то незаметно восстановили прежние отношения. Оба были холостяками и хотя бы один вечер в неделю проводили за нардами и бутылочкой какой-нибудь доступной дряни вроде коньяка «белый аист».

Особенно часто это случалось в последние пару месяцев, когда Строков работал над окончанием книги и попросил разрешения воспользоваться компьютером Могилевского. Он оккупировал его на долгие часы, но Борис не возражал, поскольку ему вполне хватало времени, проводимого возле монитора на работе. Книга Чинского не интересовала его, как и прочая оккультная дребедень, – до тех пор, пока он не узнал о страшной и загадочной смерти своего приятеля…

Чтобы расслабиться и отвлечься, он обратился к старому, испытанному средству – компьютерной игре. «Wolf3D» всегда нравился ему своей ясностью и специфическим антуражем. Борис выбрал уровень и отправился блуждать по мрачному подземному лабиринту, перегруженному свастикой и портретами фюрера. С многоствольной автоматической пушкой это было легко и приятно. Он непринужденно мочил гитлеровцев, вскрывал тайники и собирал однообразные сокровища.

За таким занятием время проходило быстро. Борис не заметил, как стемнело по ту сторону окон. Он не зажигал света в квартире и убрал яркость экрана до минимума… Спустя еще двадцать минут жутковатый лабиринт стал казаться ему более реальным, чем плоское изображение на люминофоре. Странный эффект присутствия проявлялся тем сильнее, чем больше Могилевский пытался отстраниться от происходящего в иллюзорном измерении…

В один из моментов он поймал себя на том, что ясно слышит стук подков по камням и звон выбрасываемых из затвора гильз. Все его тело, за исключением ударяющих по клавишам пальцев, оцепенело… Он ощущал угрозу затылком. Его окружали сырые холодные стены. Их неестественное однообразие лишь подчеркивало абсолютный и безвыходный характер лабиринта. По его закоулкам, как невидимый червь, ползал бесформенный ужас. Могилевский заглатывал его вместе с воздухом и чувствовал, как ледяная пустота распирает желудок. Поворот. Еще один поворот. Тупик. Страх изматывал сильнее, чем многочасовое напряжение. Борис остановился возле стены и оглянулся.

В темноте позади него уже не было комнаты. Он не был уверен и в том, что продолжает существовать компьютер. Ему пришлось забыть об условностях. Он услышал далекие гулкие шаги. Кто-то неумолимо приближался из-за ближайшего поворота. Можно было бежать, но Могилевский знал, что во время бегства станет еще страшнее. Его ослепила паника.

…Чья-то тяжелая и жесткая ладонь легла на его затылок. Он дернулся и хотел обернуться, чтобы рассмотреть этого невероятного врага, но сильная рука удержала его голову. Он скосил глаза вниз, увидев только грубые солдатские сапоги и часть серой вермахтовской формы. Специфически запахло казармой…

Б это мгновение игра отпустила его, и по краям поля зрения снова задрожали расплывчатые очертания комнаты и сильно уменьшившийся прямоугольник экрана, однако осознать все остальное у него уже не было времени.

Невероятная сила выдернула Могилевского из кресла и послала головой вперед. Он ощутил хватку стальных пальцев на своей шее за мгновение до того, как пробил лбом экран VGA-монитора и оказался внутри электронно-лучевой трубки.

Громоподобный звук искалечил его барабанные перепонки. Ключ, торчавший в ящике стола, распорол живот от груди до паха. Острые стеклянные клинья разорвали его лицо, содрав кожу и нарезав ее тонкими розовыми лоскутами. Он не успел закричать, потому что его челюсть была выломана, а шея пробита в нескольких местах. Оба глаза оказались наколотыми на пластмассовые пики. Через миллисекунду после удара разряд в несколько тысяч вольт превратил его голову в маленькое обугленное нечто, после чего вспыхнула проводка, осветив квартиру зыбким дрожащим огнем…

Бьющийся в судороге мертвец продолжал свой разрушительный танец под воздействием тока. Он сбросил со стола системный блок компьютера и раздавил клавиатуру. Последовало еще одно короткое замыкание и тихие хлопки. Тем не менее, кто-то продолжал терзать бесчувственное тело, используя его в качестве молота для окончательного уничтожения процессора, дисководов и «винчестера».

Огромная тень в кителе и низко надвинутой каске размахивала человеком, держа его за ноги, как куклу. Руки и плечи Могилевского крушили мебель, книжные полки, зеркала, телевизор и часы. Через несколько минут даже туловище трупа было трудно опознать.

Проводка догорела; на стенах и потолке остались черные языки копоти. Дымящиеся платы были похожи на внутренности изувеченного биоробота, лежавшего тут же, рядом, с переломанными конечностями и уничтоженным кожным покровом…

Глаза тени светились мертвым электрическим светом, словно два фонарика с подсевшими батарейками. Она обвела ими разгромленную квартиру. Огромные серые руки неуклюже очистили форму и кожаные ремни от крови. На одном из пальцев поблескивал перстень со свастикой…

Тяжело ступая, тень медленно удалялась в глубину лабиринта. За нею уползали черные змеи проводов. Коридор в квартире Могилевского теперь вовсе не упирался во входную дверь.

Она открыла толстую исписанную тетрадь. Ей не давала покоя загадка дневника. Ирина была уверена в том, что любая строчка имеет иной, неизвестный смысл. Клейн и Макс молча пили кофе, а она тихо читала вслух:

– Что бы это значило? – спросила она, прервавшись.

Максим машинально пожал плечами и застонал от боли, пронзившей левую руку. Клейн поставил на стол чашечку из тончайшего китайского фарфора.

– Я думаю, важным является не то, что написал Строков, а то, когда он это написал. Обратите внимание на даты и время. Время всегда указано с точностью до минуты, хотя Строков наверняка не был педантичным человеком. А вот наивным он был. Он пытался установить временные координаты снов. Составить, так сказать, личный календарь. Дурацкая попытка. Ничего сугубо личного вообще не может существовать…