Екатерина Бакулина - Огни за рекой (Легионер) [СИ]

Юный Гай скачет где-то позади, счастливый, машет кому-то рукой… пожалуй, я немного завидую ему.

Эх, скорей бы…

Только поздно ночью удалось незаметно выбраться с этих торжеств, разыскать Дэнтера Луциана, прошедшего со мной плечом к плечу едва ли не все войны, кроме разве что той…

— Хочу напиться сегодня, без лишнего шума, — сказал я. — Пойдешь со мной?

Он нахмурился, смерил меня взглядом с головы до ног, потом кивнул.

— Пошли.

И мы пошли. Я знал одно хорошее место на Субуре — здесь подают вполне сносное вино и не задают лишних вопросов, предпочитая не замечать. Я приходил сюда и раньше, когда домой идти не хотелось, а мне редко хотелось домой. Как сейчас. Прости, Эдэя, милая, ты тут не при чем, просто это не мой дом… и я уже пьян.

Мы долго трепались о всякой ерунде, вспоминая былые времена, когда Дэнтер наконец не выдержал, стукнув тяжелой кружкой о стол.

— Ну давай, Лин, ты хотел поговорить. Выкладывай, — потребовал он.

И я выложил. Ох, как выложил! Не помню что, помню лишь — выложил все как есть. Он конечно выслушал и понял меня. А на утро, по привычке, оттащил домой.

Так было…

Но ведь было иначе…

Так давно, что кажется не со мной.

— На нас неслась тысяча слонов!

От пьяных возгласов содрогались стены.

Мы с Кенеком сидели в харчевне Косого Вально, что на Подгорной у торговища, и самозабвенно слушали россказни илойских солдат. Этих троих раньше не видели, говорят — приехали только вчера, вместо ушедших на пенсию стариков, и говорят — только что с войны. Шумные, загорелые, у одного страшный шрам через всю щеку, рассказывает — сам Гасдрубал ему… ага, как же. Но слушать все равно интересно.

Илойцев у нас в Хатоге было не много, лишь одна проконсульская когорта — больше здесь и не требовалось, обходились своими силами. Да больше и не прокормить — городок маленький, хоть и столица. Шли разговоры, чтобы прислать легионы и отправить их в степи, кхаев гонять, а то обнаглели, собаки, так и лезут. Но пока не прислали. От Илоя мы далеко, и им до нас никакого дела. Вот Самат или Филистия — другое дело, а у нас что? Дыра-дырой… Все что было когда-то — давно вывезли…

У нас и новые легионеры — событие!

Того, что со шрамом, звали Луций Фален, он уже прилично набрался, и с каждой кружкой число убитых врагов неуклонно росло. Он уже, едва ли не в одиночку, выходил против тысячи. Конечно я не верил, но все равно завидовал, хмель далеких побед кружил голову. Этот Фален был не на много старше меня, он был простым солдатом… но он видел висячие сады Ашундагана, золотые дворцы Самата и псоглавцев Ларна, видел моря, горы и бескрайние пески. А что видел я, княжеский сын? Грязные улочки родной Хатоги, покосившийся детинец соседней Нарусти, с маленькой башенкой у ворот… леса, леса, снова леса, да еще степи и дикие кхаи, скачущие по ним. Больше ничего.

Блаженненький Ирген, у храма илойской Минервы, снова орет о конце света, «вот-вот!» — орет… хоть бы настал, что ли! надоело…

Я бы все отдал, лишь бы увидеть Самат!

И я отдал… И Самата больше нет — я сровнял его с лицом земли. Я! Сровнял.

А тогда — красный солдатский плащ был пределом мечтаний. Но я микоец, мне закрыта дорога в легион, куда берут только истинных граждан Илоя. Мне — разве что в союзнические войска, да и то — в том случае, если война будет у нас, с кхаями, будь они не ладны!

Кхаи — невысокие коренастые степняки, темноглазые и темнолицые, кхайранги — сайеты, кайяты, джайуриты… их тьма. Во Фрамии, к западу от нас, да и у нас последнее время, их называют орками, а еще — дэвами… Хотя нет, дэвами раньше у нас называли только грозных ургатов, с Дымных Озер. Кхаи так, меньшие братья. Да и кому они нужны…

Настоящая жизнь — не здесь…

— На нас неслась тысяча слонов! — орал Фален, грозно потрясая в воздухе опустевшей кружкой, — но мы не дрогнули! Я насадил троих на свое копье!

Я завидовал! Как же завидовал! И готов был поверить, что их можно вот так — на копье… Готов был поверить каждому, ведь тогда еще так мало видел сам. Конечно, потом я узнал, что слонов было восемьдесят, а вовсе не тысяча, и с их наступлением велиты дружно ушли за первую линию тяжелой пехоты — обычный маневр. Но разве это имело значение?! Я тоже хотел туда, на войну! Хотел великих побед, а не мелких стычек с вороватыми шайками степняков. Побед и славы! Кто бы не хотел?

— Пойдем, а?

Кенеку давно надоело.

— Иди, если хочешь. Я еще посижу.

Он обреченно махнул рукой.

Я просидел в харчевне пока не ушли илойцы. Долго бродил потом по городу не находя себе места, и всю ночь не мог заснуть.

Неужели вся моя жизнь пройдет здесь, вот так?

Даже у отца было что-то, а у меня… у меня ничего не осталось.

Отец умер давно. Ушел в очередной поход и не вернулся. Так трудно было в это поверить, я все ждал, думал вдруг вернется… да что ждать? Мать ждала. И долго плакала по ночам, а днем все смотрела в окно. Осунулась на глазах, стала похожа на тень, так и не смогла смириться… Год назад я остался один. Старший и единственный в семье. В наследство — лишь горячая кровь и сплошные долги. Последнее — дом в Хатоге, и тот обещают забрать… А ведь когда-то наш род был едва ли не самым влиятельным… обширные плодородные земли к югу от Осты… но с тех пор, как Микоя стала илойской провинцией, все перевернулось с ног на голову. Не все сумели приспособиться к новой жизни. Отец не смог. Дурная ургашская кровь? Может быть. Многие считали именно так.

Вместе с отцом ушли чудеса из моей жизни. Я даже начал думать, что все это было не правдой, что так не бывает, никаких молний и огненных шариков в ладонях. Детские сказки и детские сны. Просто не может быть правдой. Ургатов я тоже больше не видел. Как-то пытался добраться до Сарасватки, но в степях слишком много орков, а у меня слишком мало людей — почти не осталось теперь, больше нечем им платить… Первое время еще держала память об отце, но потом… надо на что-то жить, кормить семьи… Глупо кого-то винить, я все понимаю.

Только сабля осталась. Напоминанием.

« Будь верен » — написано на ней, пехлеви — далекий парский язык… я прочитал. Но так и не смог понять — кому и чему должен быть верен. Да и я ли? Может быть старый владелец написал что-то для себя. Он-то знал, а мне уже не узнать.

Впрочем, не до глупых вопросов теперь стало.

Для такого как я лишь один путь — бесконечные походы под чужими знаменами. Того же Косака, например, он хорошо платит. Да, пожалуй, получше, чем другие… Едва хватает сводить концы с концами. И больше мне тут надеяться не на что, Микоя — далекая, бедная провинция…

А я так хотел увидеть весь мир, как тот Фален в харчевне. Стоило теперь закрыть глаза, и я видел как сверкают под нестерпимым южным солнцем золотые орлы, как возбужденно трепещут знамена, как ревут слоны и сталь звонко звенит о сталь, ломаясь с яростным визгом. Конечно я хотел этого!