Елена Воробьева - Не оставляющий следов: Обретение

Вот такие солидные, одетые со скромной элегантностью господа чинно прогулялись по кварталу Ворон этим днем. Прохожие глазели на нас, как на диковинных зверушек. Шая при виде Учителя Доо радостно засуетилась. Сколько было подарено щербатых улыбок! Для солидного покупателя у нее нашлись и сливовое вино, и сушеные цикады в перце. Предательница.

Мы купили риса, утиных грудок, ноги краба, корзину сырых овощей... и ни одной колбаски! Даже маленькой. Соус Учитель Доо тоже проигнорировал, попросив лишь коробочку ферментированных соевых бобов, в которых ему не было отказано. Как он собрался питаться кучей таких несъедобных вещей?

– Что там, кстати, прыгает в чаще, которую ты называешь садом? – Учитель Доо облизал пальцы и сыто рыгнул.

Я последовал его примеру: такого вкусного риса с тушеными овощами и кусочками нежнейшего крабового мяса не ел даже в поместье отца в праздник Семи семей. Ужин не просто удался – он был великолепен. Конечно, мой вклад в его приготовление был ничтожным: мыл рис, разделывал крабьи ноги, шинковал овощи и с восторгом наблюдал за колдовством кулинара. Учитель Доо щедро делился секретами поварского искусства.

– Понятия не имею. На воротах висел дохлый кот. Я его похоронил.

– Знаешь, – расслабленно проворковал Учитель Доо, – если бы это случилось не с тобой и не в этом месте, то я бы просто забыл и уснул. Так что было-то?

Пришлось рассказать о событии, приведшем к появлению мертвого кота.

Учитель Доо перестал лучиться довольством, внимательно осмотрел еле заживший укус на ладони, покивал каким-то своим мыслям и предложил поймать садового вредителя.

– Говоришь, этот кот мертв? – скептически воззрился на синий мешок Учитель Доо.

– Мертвее не бывает, – подтвердил я.

– Но он перемещается, а движение есть жизнь.

– До своих похорон – не двигался.

– Так... – задумался Учитель Доо, – так-так-так... Мы не сможем однозначно утверждать, что кот мертв, пока не заглянем в мешок. А в мешок мы не можем заглянуть, потому что они совместно весьма подвижны и, следовательно, живы. Ты умудрился заполучить настоящего фетча [7] Фетч – дух-хранитель, не видимый обычным зрением, как, впрочем, и сидящий в мешке обычный кот. Но всякий может увидеть обычный мешок с котом-фетчем внутри. Связь фетча с оберегаемым чрезвычайно крепка, зачастую дух перенимает черты личности человека или основные качества семьи. У Шрёдингера тоже был кот. , а они создания необычные, даже для фамильяров.

– И мешок жив? – как загадочно устроена нежить.

– Не исключено. Но будет ли жив мешок, если мы извлечем из него кота, и не будет ли кот мертв, когда мы его вынем из мешка?

– То есть, ты предлагаешь оставить все как есть?

– Видишь ли, мой юный друг, фетч – это обрывок энергии иного мира, он лишь заготовка. Конечный результат зависит от намерений создателя, твоих намерений, – палец-сосиска уставился в мой левый глаз. – Ты можешь материализовать духа-хранителя места, можешь сотворить собственного хранителя, а можешь подарить его семье, тогда он превратится в хранителя рода. В итоге, рано или поздно, нам станет понятна природа мешка и ее сродство с природой кота. Выбирай: место! ты! семья!..

Я молча таращил глаза. Учитель Доо вынул из рукава ханьфу свиток бумаги и тушечницу, возложив на себя бремя нотариуса:

– Дарственную на передачу писать будем?

– Ну уж нет! – не желаю отдавать во владение своей семьи такую забавную штуку.

– Значит, выбор сокращается на одну единицу выбора, мой юный друг. Пусть твой фетч растет.

Через пару часов, когда сливовые сумерки начали наполнять ароматом вечерних цветов комнату, ставшую учебным классом, я оторвался от восковых табличек, на которых рисовал первый десяток пиктограмм древнего храмового наречия.

– Ну что же, мой юный друг, твой квартал Ворон – прелюбопытнейшее местечко. Впрочем, таким он был и в старые добрые времена...

Начало разговора обрадовало: мне необходим был предлог для приостановки занятия. Очень устал.

– Каким? – изобразил неприкрытый интерес.

– О-о-о, мой юный друг, – Учитель Доо лукаво прищурился, – это всегда было весьма необычное поселение. Знаешь ли ты, что именно здесь пару столетий назад обитали колдуны, звездочеты-астрологи, знахари и некроманты? Благодаря их шарлатанству, переходящему в сверхьестественные прорывы, грань между реальностями стала исключительно тонка... – он устроился удобнее и продолжил тоном бродячего сказителя, – боишься, что то необычное, что мнится тебе, есть морок? Симптом безумия?

Я кивнул. Он поверил мне сегодня, он увидел фетча, но я все равно был полон сомнений в здравии своего рассудка, ведь подозрениями и тревогами о наличии аномальных явлений в квартале не делился еще ни с кем. Как мои откровения воспримет наставник?

– Не бойся. Это все существует на самом деле, но не каждому увидеть дано. К счастью. Наш мир – это мир вещей. Вещи обладают весом, формой, размером, их можно обонять, осязать и пробовать на вкус. Это мир материальных существ, воплощенных телесно. Они располагают себя в пространстве, перекраивают его под свои потребности, функционируют по определенным законам. Вода закипает и замерзает, люди рождаются и умирают, камни падают на землю, а птицы взлетают в небеса. Но... – он метнул на меня острый взгляд из под бровей – этот мир не единственный. Скажи, наши мысли, чувства и желания имеют вес и размер? – я отрицательно покачал головой. – Они падают на землю, замерзают или закипают? В каком пространстве они располагаются?

– В пространстве моей головы, – не сдержал язвительности.

Был ли готов принять безоговорочно столь странные суждения? Был.

– Значит ли это, что твои мысли – только твои и никому более недоступны? Бегают по пустому черепу и толкаются боками? Тогда – да, все, что ты видел, – это морок и порождение твоего больного рассудка, – ехидства Учителя Доо хватило бы на всех живущих. – Но сумасшествие не делится на двоих, им наслаждаются в одиночестве. А я тоже видел то, что видел. То есть либо твои мысли заразны, либо они объективно отражают иную реальность, живущую по иным законам, чем существование наших материальных тел. И тогда мы увидим ее вместе. И не только мы.

Замолчал, пощипывая длинный тонкий ус. Я всем своим существом внимал речам, желая реабилитировать себя, прежде всего, в собственных глазах. Заметив это, он продолжил:

– Наши мысли – ключ к миру энергий, превращений и трансформаций. Он не протяжен в пространстве и не измерен в нашем привычном времени. Упавший камень там может парить, а лед кипеть. Он изнанка нашего мироздания. Иногда чуждые энергии овеществляются, проникают в наш мир, преобразуют его по своим законам. Простые люди сталкиваются с «нежитью», «призраками», «колдунами», их «сглазами и проклятиями»... Для изнанки – это обычная жизнь, которую не понимают те, кто живет здесь, – он махнул рукой в сторону окна. – Есть люди, способные счастливо жить в обоих мирах. Есть те, кто может узреть вторжение существ мира иного в наш и нейтрализовать его вред. Но некоторые используют мир изнанки как оружие для завоевания нашего мира, мира вещей, пространств и тел. Человек – дитя двух миров, точка их соприкосновения. И только мы выбираем: хранить или нарушать равновесие...