Елена Воробьева - Не оставляющий следов: Обретение

Лицо Учителя Доо застыло маской, но через пару секунд оттаяло:

– Я вижу, ты устал. Идем. Я прочистил в купальне водоотвод, можно помыться и отдохнуть.

За прошедший месяц одинокой жизни я не мог соблюдать непреложное правило аристократа: мыться не реже, чем раз в пять дней. Обтираться водой из тазика было интересно лишь поначалу – чем дальше, тем больше скучал по нормально обустроенной комнате для омовений.

Обнаруженная учителем в глубине сада купальня была маленькой, но уютной. Я полулежал в высокой дубовой ванне, вода в которой была горячей от раскаленных камней, опущенных на дно, и все тревоги уходили с паром вверх, к разобранной крыше. Навстречу тревогам лились солнечные лучи, принимая их и растворяя без следа. Предзакатное солнце играло на янтарных досках пола, перебирало редкие листики крапивы в смотанной наскоро мочалке, искрилось в каменной чаше крохотного бассейна с холодной водой. Подглядывающий сквозь плетеные стены сад пах листьями и травой. Не было, как привык, роскошного мрамора и ароматных курильниц, не было умелых рук массажиста... лишь покой и светлая радость. Лучшее событие из всего, что случилось со мной в последнее время, жемчужина чистой воды в сокровищнице добрых воспоминаний.

Постепенно жизнь вошла в накатанную колею: утром тренировка и работа по дому, затем изучение храмового наречия и работа в саду. Меня учили правильно убирать, готовить и есть, правильно ходить и сидеть, правильно дышать, а главное – видеть. Вечером перед ужином мы выбирались в квартал Ворон, а затем я подробно отчитывался, кого, где, когда и с кем видел и что это могло означать. Отчет об эксцентричных пристрастиях старой Дэйю заставил Учителя Доо одобрительно хмыкнуть. В ответ на информацию о Малиновой Тетке, растущей с каждым днем, и странном подвале господина Дзиннагона молча кивал. Постепенно я уверовал в реальность и точность видений, хотя даже наставник многого не замечал.

Энергии мира изнанки проявлялись в виде облачка вокруг предмета или строения, отблеском в глазах случайного прохожего... А иногда внутри меня самого возникало какое-то ноющее, сосущее чувство – чувство неправильности происходящего, чувство нарушенной гармонии, как назвал его Учитель Доо... и с этим было сложнее всего. Трудно описать словами то, что ощущаешь на уровне инстинкта, а дар мой был столь же стихиен. Слова есть единицы разума, что ими описано – уже наполовину объяснено. Мне же было много проще нарисовать увиденное... но Учитель пока не разрешал браться за краски и шелк.

Ритм дней замедлился: мои комнаты были почти приведены в порядок, сад очищен от мусора и сломанных веток, усталость от занятий и тренировок не валила с ног. Появилось время просто оглядеться вокруг. Вечерами поднимался на крышу, усаживался поудобнее и наслаждался покоем. Ветерок приносил ароматы ночных цветов, алый диск солнца медленно опускался к корням деревьев западного леса, а квартал Ворон на востоке расцветал огнями фонарей, перемигивающихся со звездами.

Мы напряженно занимались тренировками и учебой, почти не отвлекаясь на удовлетворение житейских потребностей, но, увы, припасы имеют свойство заканчиваться. Безрадостное состояние кладовой угнетало недолго: купальня и легкий завтрак из жалких остатков – и вот уже выходим из ворот «Дома в камышах». Буквально через пару метров почувствовал неладное. Когда показалась островерхая крыша дома Арравы с наполовину облетевшей черепицей, выразить это «неладное» оказалось несколько проще: небо над крышей затянуло пеленой фиолетового тумана, почти заслонившего тусклое дневное светило. Из пристроенной к дому мастерской поднимались жгуты бурой мути, ввинчиваясь в висящий над ней водоворот концентрированной энергии изнанки. Иногда сквозь багровые всполохи проглядывало черное небо со звездами. Среди бела дня!

Тайком бросил взгляд на Учителя Доо. Он шествовал как ни в чем не бывало, воплощая собой солидность и величие, как всегда, когда выходил в люди. Редкие прохожие тоже спешили по своим делам – квартал Ворон жил самой обыденной жизнью. Я остановился напротив мастерской горшечника, вызвав удивленный взгляд наставника, и пристально всмотрелся в нее. То, что там происходило, мешал увидеть не только высокий покосившийся забор, но и непроницаемость материальных вещей. Закрыл глаза и попытался мысленно нащупать источник нитей, соединяющих землю с небом… им оказалась Малиновая Тетка, разросшаяся до исполинских размеров. Ее голова почти достигла потолка мастерской, мощные ноги попирали заглубленный пол, а в раздувшемся брюхе скорчились сам горшечник, так и не расставшийся с бутылью, его жена и сын, которого опознал по отсутствию ноги. Воздух над Теткой дрожал и корчился, грубо вылепленное лицо искажалось, являя миру то восторженную мордашку Арравы, то ликующую демоническую образину.

Я подергал рукав ханьфу Учителя Доо. Жест получился судорожный и несколько испуганный:

– Малиновая Тетка... с ней что-то не то.

Учитель Доо пристально вгляделся в мастерскую, воздух над которой дрожал уже вполне ощутимо.

– Не вижу, – пожал плечами. – Ничего не могу на это сказать.

– Она превращается во что-то странное... и страшное.

– Что же, попробуй воздействовать своей энергией на энергию пространства. Опиши то, что ты видишь...

– Но наставник! Каждая секунда дорога!..

Учитель Доо вынул из рукава лист бумаги и сажевый карандаш.

– Рисуй, что уж там, – тяжело вздохнул и сунул мне в руки. – Надеюсь, хуже не будет.

Отработанными за годы движениями я мгновенно набросал то, что предстало перед взором: тесное пространство мастерской, чудовищную фигуру, разбухшее чрево, в котором скорчились три зародыша, толстые жгуты энергии, уходящие ввысь и закручивающиеся водоворотом над крышей, и, наконец, демоническое рыло, в которое преображалось кукольное личико.

– Хорошо, – кивнул Учитель Доо, мельком взглянув на рисунок. – Оборви нити. Вот эти жгуты надо выдернуть, чтобы расторгнуть связь с изнанкой.

– Как? – не понял я.

– Ты их видишь? Зачерпни энергию пространства, создай из нее нож или ножницы и отрежь. Воображения у тебя хватает.

Старательно представил ножницы со стальным отливом, приблизил их к бугристой башке Малиновой Тетки, срезал весь пучок... результат не оправдал ожиданий. Трансформировал свое оружие как мог: делал их садовыми и по металлу, деревянными, зелеными в цветочек... Жгуты обрезал и скопом, и по одному... Струйки пота лились по спине. Эмбрионы-фигурки горшечника, его жены и сына вдруг начали шевелиться и пытаться выбраться на волю из разбухшего чрева куклы.

– Не получается! – злость на себя самого разобрала не на шутку.