Елена Воробьева - Не оставляющий следов: Обретение

– Эк... – крякнул Учитель Доо, с любопытством разглядывая замершую в руке кисть, – случается, да... Как это нужно перевести со всеми забытого языка, который используют лишь в молитвах Судьбе?

– «Владыка Небесной реки ведет полководца в битву», – раньше имя казалось лишь набором неудобоваримых звуков, но сейчас смысл раскрылся полностью. Даже понравилось.

– Ты не против, если буду звать тебя просто Напал? Тем более что твое появление в моей жизни как нельзя более соответствует значению этого сокращения...

– Но ведь это ты на меня напал, как только увидел, – возразил я. – Мне больше нравится вариант Сардар, сокращенно – Сард.

– Хорошо хоть не Радж, – сочувственно кивнул Учитель Доо, – приятно видеть скромность в столь юном существе... Приложи-ка палец к пергаменту...

– Я уже умею писать на храмовом наречии и подпишу!

– Нет, у нас процедура иная. Приложи палец к пергаменту... Та-а-ак... так-так-так... – со странным выражением посмотрел он на меня. – Пожалуй, да, тебе нужно поставить подпись.

Учитель Доо долго рассматривал мою каракулю, подползающую к его каллиграфическим письменам, а потом сообщил:

– Нарекаю тебя Аль-Тарук Бахаяли, «Не оставляющий следов»... Мы ж должны придерживаться древнего стиля.

В этот день я, совершенно неожиданно, подвергся новому именованию. «Аль-Тарук Бахаяли» – было вписано в договор. И хотя в мой пучок воткнута лишь одна шпилька, шпилька «Расцветания пиона», я уже прошел по пути, по которому еще не ходили сверстники, равные рангом. А златотканное ханьфу Учителя Доо наконец-то избавилось от пятна и перестало навязчиво благоухать соусом «Полет цапли».

Выходил за ворота «Дома в камышах» с опаской: вчера на нас почему-то ополчились местные жители, и даже нажаловались страже. Что придет им в голову снова? Учителя Доо мое беспокойство ничуть не смущало. Он шествовал за свежими булочками торжественно и бесстрастно, а я старался раствориться в тени его величия, ожидая неприязненного шипения в спину или проклятий, брошенных в лицо. Но вокруг было на удивление тихо, редкие прохожие лишь торопливо кланялись и спешили убраться с нашего пути. Дом Араввы темнел провалами разбитых окон. На остывшем пепелище копошились соседи: как же не прибрать к рукам то, что еще сгодится в хозяйстве!

– А где выжившие? – спросил Учитель Доо у плотного, добротно одетого мародера, любовно укладывающего в тачку очередной измазанный сажей кувшин.

Этот «несчастненький» точно изнемогает от нужды. Каждый день.

– В госпитале для бедных, – равнодушно пожал плечами и продолжил разгребать уголь и щепки, – денег-то у них отродясь не водилось.

– А пожгло их знатно... – вклинился в разговор тощий косоглазый ткач, живущий парой домов дальше, – у бабки вся морда обуглилась, а сын ихий, бают, и вторую ногу потерял. Не выживут, поди. А дом-то ничего так: добротный, крепкий...

Сам он ютился с огромной семьей – старики-родители, жена, дюжины с полторы детишек, еще какая-то родня – в тесной убогой халупе.

– Погибших где похоронили? – тихо спросил я, наблюдая, как ветер шевелит грязный обрывок розовой ленточки.

– А чо там хоронить? – хохотнул ткач. – Сгорели они тута все, в труху сожглись. Как есть. Даже косточек не нашли. Утром приходили из храма Смерти, службу отслужили, все как положено. Мотаться синюшками не будут, упокоили их как надо. Вся община скидывалась... С вас тоже денежка причитается, уважаемые, ежели, конечно, вы с нами.

– Мы заглянем в управу и сделаем взнос, – наставник даже не взглянул на протянутую ладонь. – Спасибо, добрый человек.

И под разочарованное бормотание ткача: «Чо спасибо... чо спасибо... монеточки им жаль, злыдни скупердяйские... а еще бога-а-атенькие...» – мы пошли своей дорогой.

В дверях бакалейной лавки буквально нос к носу столкнулись с Бубнежником Бу. Он чуть не сбил меня с ног и, не извинившись, бодро порысил в направлении квартальной площади. Шая выглядела непривычно усталой, даже улыбалась как-то через силу:

– Вот, женишок нарисовался, хрен сотрешь, – печально пропела она. – Не умеешь торговать, нечего и браться... разоряется, поди, вот такая красотка, как я, и понадобилась. В жисть не поверю, что «любовь его настигла в цвете лет». Ха!!! Который день уж ходит... Всю душу вымотал!

Она нырнула под прилавок и зашуршала какими-то мешочками.

– Мои-то дела идут неплохо, расширять скоро лавку буду. Только вот утром сегодня... А! – вынырнула к стойке и махнула рукой. – С этим нытиком поговоришь – еще не так заноешь. Все образуется, – она все же засияла искренней улыбкой. – Чего вам хотелось бы, мои дорогие покупатели?

На пороге управы нас встретил тот самый солдат, который командовал стражами на пожаре. Невысокий, но крепкий, кряжистый. Его горбоносое смуглое лицо пересекал еле заметный шрам, искажая линию рта, отчего казалось, что он все время недоверчиво усмехается. Удобно. Можно эффективнее вытрясать правдивые показания из свидетелей разнообразных квартальных происшествий.

– Взнос для погорельцев? – переспросил удивленно, – Нет, все оплатила казна квартала. Но вы можете внести пожертвование, если желаете.

– Да, желаем, – уверенно заявил, лихорадочно вспоминая, сколько денег у меня осталось. Невольно сорвался на манеру речи истинного Иса. – Считаем необходимым внести вклад в обеспечение функционирования квартала.

– Молодец он у Вас. Правильный парень. Я, когда такие слова слышу... – страж одобрительно крякнул. – Пойдемте, до секретаря господина Дзиннагона доведу. Валарин!!! – рявкнул в сторону караулки. – Остаешься за старшего. Бди.

– Тут вот какое дело, – торопливо пояснял по дороге, – молодой господин как появился – мы знать не знали, кто он. Понятно, что из Иса, но живет один, без старших... То ли выгнали, то ли сам сбежал, но явно натворил что-то, – я покраснел, ибо вояка был не так уж и далек от истины. – Вел себя тихо, девок непотребных не таскал, дебошей не устраивал, дружки благородненькие не хороводились вокруг. Правда, слушок прошел, что колдует потихоньку, порчу наводит и всякое... – я в изумлении вытаращил глаза, – ну, Вы же знаете, эти обормоты косорылые чего только про господ не выдумывают. А тут пожар случился... странный такой. Вот, недавно только выяснилось, что молодой господин сюда для учебы перебрался, хотя и о Вашем появлении докладывали, конечно... Оно понятно, дома, да среди привычных соблазнов, какая учеба? – я вспомнил отцовское поместье, свое отвращение к семейным знаниям и согласно закивал головой. – Простите меня, уважаемый, что я тогда, на пожаре, нагрубил Вам. Еще не знал, что юный Иса обзавелся наставником...

– Это простительная ошибка, – добродушно улыбнулся в ответ Учитель Доо, – я, к сожалению, задержался в дороге и не мог прибыть раньше, поэтому ученик какое-то время лоботрясничал без меня...