Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Гуша, сице энто ты у зарослях куги на Ковыльке пряталси? И усё ноченьку, як выразилси дедко Луговой, пакостил тамось.

— От… то я вбыл… тока я ни пакоштил… ни-а… я на ваш глядил… и ил… сю ночь ил… оно аки там на личьки много вкушношти жавёть, — вутветил шишуга и надсадно вздохнул.

— Кхы, — вухмульнулси малец и нанова молвил, — а чё — то я не скумекал… пошто вы с отяпами воюете… чавось делите? Шишуга поднял праву руку, и вострыми когтями почухал шерсть на голове, а таче пояснил:

— Да ни-и… ни воим мы ш ними… так тока змиями индовитыми и дубинами пиликидываимшя… да ужось шыздавна пиликидываимшя.

— Интересно, а чё вы тады на ездову полосу не выходите? — поспрашал Борилка немножечко попозжа, разглядывая морщинистый лоб шишуги.

— Оттогошь шо низя нам туда выходить, — сказал Гуша и повертал у разны стороны главой вроде як проверяя никто ни чё дурного не жёлаеть с ним сутворить. — Кады-та давным… дамно, у то шызвику було… хаживали по Бил Швиту Боги, я тады ащё ни лодилси… И лаз ихал на швовом шилиблиштом кони Ашул Шималгл, он тады вжи… Обаче малец перьбил каляканье шишуги, и, приподнявшись с охабня, опершись на него локтём, да подперев ладонью щёку, изумленно вуставилси на Гушу, перьспросив:

— Ктось… ктось хаживал, — но морг спустя догадавшись о чём речь, сам же и ответил, — а…а… Асур Семаргл, ты жёлал казать Бог Огня, Светозарый Семаргл.

— Вон…вон шамый, — закивал своей головёшкой Гуша, подтверждая слова отрока. — Ашул Шималгл ихал на коне…был Бог молодый шувшим… уный такой… голячий… А втады долог ни було и отяп зимли подходили плямо к зимлям шишуг… и мы сё влимя билишь и билишь с энтим плиплотивным налодцим…… плишлыми они потому как вбыли… плишли нивидомо откуда… пошилишь и давай лугатьши и длатьши… бида плям… И билишь мы с ними— то они вилх билуть, то мы… А тут Шималгл… идить вон идить, а отяпы давай у ниго змий индовитых кидать, ну, а шишуги то штилпить ни шмогли, шоб у Шималгла змий пулять да швылнули у отяп дубыни… От так одна дубыня Богу по голови и повпала… Шушайно, но попала, а змиюка отяпинская значь на коня впала, да кушанула у тот шамый… тот… а клуп. Кушанула… а конь як жалжёть… больно иму знать… А Шималгл голячий… молодой лассилдилси, мячом швоим махноть и ушё… ушё…

— Чагось усё? — вопросил казавшийся со стороны бестолковыми мальчоночка, и кивнул, задумчиво уставившемуся удаль шишуги, поощеряя гутарить преданье дальче.

— Ушё… долога миж нашими цалштвами плолегла… да и шами земли стали очалованными… ни шякий туды могёть войти, — вздыхаючи пробачил Гуша, и пожал широкими плечьми, вже как-то до зела расстроенно.

— А як же мы туды забрели? — спросил малец.

— Навилно, ктой-то вам туды плоходь вуказал… можи налочно, шоб мини вы могли у путь взять… а то аки у дальний доложки без толмача… никак ни можно, — шишуга сызнова смолк и не мнее горестно выдохнув, подтянул улегшуюся на подбородок нижню губу, да вутёр стекающую из левого уголка рта тонку струйку белой, пузырчатой слюны. — Мы лидко уходим, — вмале продолжил он бачить, — с наших зимиль… там жи дом наш… а дом знашь аки тяжило покидать… Но мни надо… Надо жину найти… да и вам биз миня никак… кто ж толмачом будить… кто ж поможить… А жинку хочу найти таку ж ак и я, шоб вбыла лашклашавица… и шоб лоб большой… и главное шоб лялизка клепка… а то без лялизки никак… Нежданно Гушина нижня губа и вовсе кажись вопустилась к долу, укрыв своей безобразностью увесь подбородок, рот стремительно открылси и оттуда, прямо-таки выстрелив, словно стрела, полетела уверх та сама длинна и крепка лялизка. Язык подлетел довольно высоко, уже не меньче двух косовых саженей, и громко плюмкнув, с той же быстротой вернулси обратно у роть шишуги. Правда Борилка вуспел заметить, шо на его конце тяперича поблескивало тело и две пары голубо-серых сетчатых крыльев. Гуша втянул в роть язык, и, судя по виду, прилепленну к няму стрекозу, да немедля плотно сомкнул губы и неспешно принялси перьжёвывать пойманное. Малец лежавший обок с шишугой и наблюдающий за эвонтовой удивительной охотой, немногось поморщилси и произнёс:

— Гуша, ты ж балабонил — ишь тока корешки и шишки, а я как погляжу тока, шо у роть отправил стрекозу. Шишуга усё также неторопливо дожевал итьбу и порывисто сглотнув, горестным голосом изрёк:

— Уж я дюжи лаштлоин… Лаштлоин… А так я ни оченно лублу штликоз… больче жучков и бабошик— вони шлащи…

— Знаешь чё, — вмешалси у разговор подошедший к мальцу Сом и протянул тому большой кусок холодного мясца, да хлебца. — Ты вэнти свои плямк и хрум…хрум идей-то подальче от нашего стола твори, а то я не ведаю як други, но мене опосля увиданного ужотко жущерить и расхочетси. Гуша ничавось не ответил Сому, а токмо ощерил зубы, придав свому лику приятность, и кады воин предложил ему мяса и хлеба отказалси, сославшись на то, шо вжесь сыт.

Плотно пожелвив пред дальней дороженькой, залив водой костры, абы ни у коем случае, пламя ни перькинулось на покрывающую землицу посохшу листву, да поломаны ветви, и не возгорелси сам чистый лесок, отправилися у стёженьку. Гуша вошедший во число путников ряшил итить меж Быляты и Борилки, да пристроилси на у то само место. Обаче оттогось, шо по оземи шишуга в основном хаживал бегом (у так вон пояснил) то часточко, во время ходьбы, Гуша перьходил с шага на бег, аль скок и бухалси своей большенькой головёшкой у спину Быляты, чем самым вызывал неудовольствие воина. Наконец, не выдержав тех самых буханий, Былята пустил шишугу уперёдь, указав направление у каковом надобно двигатьси. И як тока Гуша пошёл первым, усе странники обрадовано вздохнули, как-никак шишуга, будучи лесным человеком, мог двигатьси по гаю бесшумно, вже не оставляючи следов, либо мог пробежать так, шо после няго появлялася на оземи зверина тропка, може и не дюже натоптанная, но усё ж така по оной намного легше шагать. Шишуга воказывашийся не тока хитрым (то было сразу распознано воинами) но и умным, отрядившись у путь прокладывал именно таку— зверину торенку, и громко топая своими ножищами по землюшке, бежал воперёд оставляя после собе прижатую аль и вовсе вырванную с корнем травушку, да откинутые у сторону ветви. Тока поваленны стволы Гуша не убирал со тропочки, перьпрыгиваючи их, чай и на них словно прочерчивал полосы, сымая с умерших деревьев пласты мха, обильно там поросшего, або саму, отжившу свову жизть, ветху, искоробленну кору. Следующие четыре денька Гуша бежал уперёдь, и воины, шагавшие следом за ним, не раз хвалили не токась шишугу, но и Борила который сице удачно свалилси в землянку лесного человека, да познакомилси с ним. Продвигаясь по чернолесью, Гуша иноредь останавливалси и начинал громко плямкать, излавливая да поедая сяку мелку живность.