Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

— Сице у то заяц, — начал бачить отрок, дивясь тому, шо дух тако не знаеть, и повёл главой обратно, вжелаючи воззритьси на Боли-Бошку. Обаче на у том месте духа ужотко и не було, токмо одиноко покачивал зелёными ягодками кустик брусники схоронившийся у зарослях черники… Самого ж Боли-Бошки и след простыл.

— Вже… я даже не попровщалси, — горестно произнёс самому себе мальчуган, а опосля бережно обернул ежа киндяком и тады ж испрямившись во весь рост, поклонилси покачивающимся ягодкам брусники, обращаясь к ним у надежде, шо его непременно вуслышит дух бора, живущий у ягодных местах. — Аття Боли-Бошка за дар.

— С кем ты тут говоришь, — долетел до мальца голос Липки, оный обогнув ель под которой стоял Борилка, медленно подходил к няму, осматривая кустики черники с поспевшими на них ягодками.

— Балабонил я с Боли-Бошкой, — ответил Борил и прижав ко груди Ёжа завёрнутого у киндяк, казал на него глазьми. — Вишь мене тутась дары духи принесли… Подкустовники— Ёжа, а Боли-Бошка— дивный киндячок.

— Ёжа… киндяк, — повторил вслед за мальцом друд, и, подойдя близёхонько, осторожно отогнул полу киндяка и взглянул на остры колюки зверька. — И зачем они тебе такое чудо подарили? Вроде Ёж как ёж… ничего в нем чудного не видно.

— Верно Ёж як ёж… да тока, — принялси объяснять Борилка, бережно туля зверька к собе. — Вон ентовый Ёж поведёть нас ко граду Торонцу, сице ему духами велено. А киндяк ны подарить одёжку коль у ней нужда будять, вон зачурованный такой… Боли-Бошка балякал любу вещь могёть дать.

— Эх… жалко, что мне придётся вернуться, — разочарованно произнёс Липка, и, отпустив полу киндячка, посотрел прямо в зелёные с карими брызгами очи Борюши. — Уж я б так хотел с вами пойти… Да, неможно мне дядька Лепея ослушаться… Ведь он после смерти отца… мне заместо него стал… Во всем и всегда пособлял… И хотя маменька вышла замуж за другого друда Хмара, — и при эвонтих словах раскрасивое лико Липки на миг посерело, будто на негось набежала тень отчавой-то вельми тёмнуго. — Но дядёк Лепей меня любит словно родимого сынка. Борилка горестно вздохнул, подумав, шо энтим он схож с друдом, оно як тоже осталси ранёхонько без отца, да заменил тогось ему старшой братец Пересвет, каковой также любить их с Младушкой вроде родных сыночков.

— Знашь чё Липка, — загутарил мальчик и положив руку на плечо друда, крепенько сжал егось. — А ты не кручиньси… кады мы вярнёмси вобратно, то ты… ежели повжелаешь отправишьси с нами у бероски земли… И пущай Лепей с нами йдёть и матушка твоя и ентов, як ты его кликал… а Хмар.

— Я бы с радостью, — закивал головой Липка, и вулыбнулси по-доброму так, шо сызнова его лико стало светлым. — Да токмо маменька не пойдёт. Ей этот Хмара не позволит, он уж такой сердитый, и всё Комола слушает… Но если дядёк Лепей пойдёт, я непременно последую за ним… Мы тогда возьмём с собой ещё и Лесина, это друг мой дорогой… Уйдём… уйдём…, — мечтаючи произнёс друд, и, вздев главу поглядел у небосвод на коем стали проступать блёклыми пятнами ночны светила. — Уйдём, чтобы не прятаться, не таиться за этими непроходимыми болотами. — Липка на чуток смолк и лёгохонький порыв ветерка, вернёхонько улетающий на покой Полуденик, коснулси егойных ярко-жёлтых волосьев отчавось вони заколыхались да слегка подлетев уверх легли на лоб, прикрыв крупны небесны очи друда, и тонкие, выгнутые, на вроде радуги, брови. — Дядёк Лепей мне сказывал, — вдругорядь продолжил балякать Липка и порывисто дунул на волосы, ужось прогоняючи их со своего личика, — когда-то в старину… был живым град Торонец, а змей Цмок не жил в своих землях, оные лежат промеж нашего бору и простор Торонца… Вот тогда жилось друдам привольно… торгашили наши предки с людьми из Торонца… Но потом прилетел змей Цмок, поселился в дальних землях, а немного позже и Торонец уснул… А Лихо Дулеб прознав про то, явился со своими подручниками и водворился на болотных просторах да будто отрезал тем нас от людских поселений… Оттого друды, и стали уменьшатьси в численности… стали пустеть наши поселения… и мы начали забывать все традиции гостеприимства, а от тех кто проходил по нашим землям принялись требовать в благодарность младых вьюношей и дев… Потому Комол и вышел вас встречать… суетился все… переживал, торопился, как только услышал ваши голоса… И кого из вас просил оставить?

— Меня… а опосля внегда воины отказалися, Орла, — ответил Борила, и, сняв с плеча друда руку, поправил киндяк укутывающий ежа. — Тока мы ужо были предупреждены Ичетиком, шо друды могуть требовать платы… и посему Былята да Сеслав не согласилися итти у гости, да стали сразу про енту плату спрашивать… А когды отказались нас отдавать… тадыличи усе друды вушли… да восталси лишь твой дядька Лепей. Вон позвал нас у гости так… по-доброму, без усякой благодарности.

— Он такой… мой дядёк Лепей… он очень хороший, — вулыбаяся молвил Липка и перьвёл взгляд с вечереющего небушка на Борилу. — Он замечательный и самый добрый… настоящий друд.

— Борюша, Липка! — послухалси окрик Былята прерывая у ту болтовню. — Иде вы робятки! Айда жамкать!

— Тута мы… тутась…, — откликнулси Борила и мотнув главой у сторону видимого да улетающего у небеса дымка, отметил. — Пойдём, шо ж… ны зовуть… И помни Липка… возвярнёмси и заберём тобе отседова… вуйдём ко людям… и тя, и дядьку Лепея… и друга твово Лесина возьмём… и усех тех кто пожелаеть покинуть эвонти места.

— Ладно так и порешим, — согласно произнёс Липка. И направил свову поступь вслед за уходящим к костерку мальцом, крепко прижимающим ко груди очередной дар спешников Велеса. Кадыкась два отрока подошли к месту ночлега, то узрели, шо посторонь снятого котелка с похлёбушкой, от каковой отходил густой белый пар, установленного на покрывающей землицу хвое уже расположились усе и даже Гуша, оному выделили ложку. Токмо Былята продолжал стоять у полный рость, беспокойно обозревая краснолесье, да поджидаючи робят, а як их увидал, довольно осклабилси и вустремив очи на ежа, завёрнутого у киндяк, вопросил:

— Борюша, а эт… чавой-то ты принёс тако?

— Эвонто Ёж… егось нам Подкустовники повдарили, — сызнова начал пояснять мальчоночка, и неторопливо двинулси к своим вещам, кои лежали недалече на оземи. — Вон ны у Торонец поведёть… утак ему духами велено.

— Ёж…Ёж…, — озабоченно прокалякал Гуша и воблизал длинным, зелёно-серым языком пусту ложку. — От не люблю я ежий… ужось вони дюж колючи…

— И не люби, — вразумительно произнёс мальчик и вопустившись пред котомочкой на присядки начал раснуровывать снурки да вубирать туды свои дары. — Нешто нам надоть, шоб ты егось любил… Оно и добре то, шо ты Ёжа не любишь… значь не пожелаишь схрямдить як ванова червячка.