Елена Асеева - Сеча за Бел Свет [СИ]

Дотыкающийся льдяной глади горы телом, оное слегка прикрывала изодранная рубаха и штаны, мальчик чуял исторгнутую изнутрей хребта морозность, вона струилась под брюхом и прибольно лизала кожу, вона обнимала его и свёрху, покусывала с боков, вона обжигала длани рук и лицо, наотмашь тукала по очам и щёкам, а, превратившиеся словно у слюдяные, кубыни усяк раз сёрдито похлопывали по спине. Обаче несмотря ни на чё мальчуган продолжал ползть выспрь, занеже усё явственней слышал капель водицы. Тягучий, стылый воздух вударяясь об губы со трудом вплывал во уста, отчавось стало дышатьси как-то туго. Эвонтов воздух проникая у роть на сиг будто коченел тама, обдаваючи нежну кожу ядрёной колкой изморозью, засим вон протискивалси у грудь опахивая лёгкие ледьнящими парами. От того напряжённо залезающего у мальчугана духа у него начала кружитьси голова, а пред глазьми инолды плыли крупны раскосмаченно-лучистые звёзды. Пясти сувсем одеревенели, урывками они взгорались вроде як объятые холодящим жаром, посем сызнова становились помертвелыми и точно лишившимися перст. Волосы, брови и ресницы покрылись тонким пушком инея. И кадыка мальчик смыкал очи, со долгих волосьев ресниц на щёки сыпались махунечкие белые звездочки— снежинки. Придерживая собя носками сапог, васнь наполненных изнутри мгой, он почитай не вощущал ног, сице они взмёрзли, и часто от усталости, холода и боли усём теле застывал на отвесной вершине Мер-горы, кликаемой ащё як Пуп Земли, но перьдохнувши возобновлял свово движение. Лез…лез Борюша на ту величественну гору как кадый-то лез на иную гору его соплеменник Крив, то вы верно попомните! Лез… уставал… водин и другой… водин, шоб спасти свой народ, Богов и Бел Свет, другой, шоб исполнить мерзостно жёлание, не жёлание даже, а желаньеце… скверное таковое, несущее бёдушку, рюменья и печаль для людей средь коих вырос, с коими единожда у него юшка! Водин наполненный любовью ко усему живому, светлый и чистый, вон не был аки зверь, был и воставалси человеком! Другой обуреваемый злобой ко Бел Свету, мрачный и жестокий, вон был зверем, расстерявши покуда жил, шёл и полз як кака змеюка… як гад… усё человечье! А промаж того Борюша, вупорный такой мальчоночка, добралси до краю горы, и протянувши руку уперёд ухватилси за плоский, и вострый край вершины. Да маненько обмерши поклал щёку на каменну поверхность, и расплылси в улыбке, оно аки чудесно обряженные косматыми лепестками пара плыли посторонь него облака. Вони иноредь застывали на месте, и едва зримо кивали ему своими кудлатастями, по-видимому, сице выражаючи поддержку або просто восхищаясь его напористостью и смелостью. Идей-то, сувсем рядышком, слышалось заливистое бульканье и дребезжанье водицы, чудилось она там за гранью вершины перьливаетси, капаеть, бурлить и хлюпаеть и то усё махом. Воблака ж вроде як кивнув вихрастостью кудер плавно летели дальче, стремясь попасть за у ту грань, подбадриваючи таким образом и мальчика. Споднявши голову, отрок ищё мгновение глазел им у след, а опосля подтянулси на руках к краю горищи и заглянул за неё, высунувшись тудыличи чуть ли не по грудь. И увидал тама, прям под собой, ровный каменный пятачок, отходящий от грани горы выступом. Он, у тот пятачок, бул сувсем узким да небольшим, може локтя два не паче. Да лёжал он недалече, до него легохонько моглось дотянутьси рукой.

Посредь того пятачка поместилися две латки, похожие на глинянные продолговаты посудины, у каковых плескалась голубоватая водица.

Борилка нежданно увидал як замершее обок него пушисто облако, широкое у обхвате да пыхающее собственной густотой, будто прибывшее сюды откуда-то свёрху, нежданно дрогнуло и из него, звонко хлюпнув, униз полетели капли воды. Одни прозрачно-голубые, иные прозрачно-синие. Первы капли впали у праву латку, а вторые у леву. Капли издали при приводнение тихий стук, словно вдарились не о водицу, а шибанулись об чёй-то весьма твёрдое. И абие у правой латке вода пошла по коло, походящим на водокруть, послухалась оттедась тихонькая мелодия капели додолы. Те ж капли чё осели у леву латку издали лёгкое дребезжание и не мешкаючи растеклись по поверхности, вызвав уначале легохоньку рябь, а после заплескались словно от шумных волн поднятых мощным дуновением СтриБога. Облако меже тем подтолкнувши своим дюжим боком Борила у спину, будто поторапливая, поплыло дальче. Мальчик слегка качнувшись тут же подалси назад и медленно сполз за грань Мер-горы. Опосля придерживаясь правой рукой за ейный край, левой скинувши со спины, снял одну кожанну, белу кубыню. Усё также неспешно, страшась её уронить униз, он поднёс деревянну втулку скрывавшу вход у кубыню к устам и обхативши её зубами, прынялси раскачивать оную тудыли-сюдыли. А засим кадыка вона пошла на него, резво рванул её увысь… ащё миг и втулка подавшись, выскочила из горлышка, оставшись у зубищах отрока. Боренька вдругорядь подтянулси, да токмо на ентов раз лишь на правой руке, и высунувшись с под края горищи, вызарилси на источники, обдумываючи идеже кака водица, оно як энту, белу кубыню, надоть було заполнить живой, и не вошибитьси. «Помни Борюша, светлый потомок Индры, коли ты ступаешь прямой дороженькой и всё время избираешь правую торенку… путь Прави, то и жизнь для тебя лежать будет токмо там… справа… токмо так, а не иначе! Попомни то!»— нежданно всплыла у головушке молвь Магур, попервому вызвавша недоуменье, обаче тяперича те слова не показались ему странными.

Посему вяще не мешкая мальчонка протянул белу кубыню к правому латку, иде вода продолжала водокруть, да опустивши тудыкась посудину, стал заполнять её водицей. Сердитый порыв ветра крепко стукнул мальчугана по спине, всколыхнув рубаху, словно жаждая скинуть егось отседова. Борилка лишь крепче вцепилси правой рученькой у острый, искромсанный край Мер-горы, да всмотрелси туды удол. И узрел тама ровны, залащенны бока скалы, а многось… многось нижее сквозе разрывы клубящихся облаков и вовсе проступающую яркую зелень оземи и чуть голубоваты, тонки жилы-реки. По эвонтой бочине Мер-горы, с под выступа пятачка иде поместились источники живой и мёртвой водицы униз струились тонешенькие ручейки. Малец видал як по первости у те воды текли порозень, будто чураясь друг дружку. Обаче маненько погодя вони, судя по сему, сговорившись, перьмешивались у единое целое и спускались по горе сообща прихватывали с боков скалы зазевавшиеся белы али серы облака, вроде как пожираючи их, втягиваючи во собе, и поелику прибавляючи могутности водам. Кубыня вмале наполнилась водой и тады ж белый цвет ейной кожи, из которой вона была варганена вельми придивно засверкал голубоватыми искорками, вспыхивая ими по поверхности. Борюша без задержу подалси назад и зубищами восторожненько так, абы не разлить драгоценну водицу, воткнул втулку у горлышко кубыни, присём удерживаясь на отвесной скалищи правой рукой и вупершись подошвами сапог у ейно каменно полотно. Засим мальчик сызнова водел на собя ремень от кубыни и перькинул кыю на спину, опосля того снявши и открывши ту… иную… чёрную посудину. Усё также медленно он перьклонилси чрез грань горищи и набрал у посудину воду из левой латки. Кадыка кубыня вдоволь наполнилась водицей, по её чёрной кожанной поверхности вспыхнувши, заплясали голубые вогоньки… махунечкие… махунечкие. Отрок ащё немножечко всматривалси у тот подгорный мир, иде верно жили каки-то племена людей, обитали звери и селились птицы, а посем попятившись назад, и замерши на такой верхотуре воткнул втулку у горлышко. Неспешно он перькинул ремень на плечо и повертавшись, лёг на макушку гореньки спиной… пристраивая драгоценны кубыни на живот и придерживаючи для сухранности их левой рукой. И вдругорядь обмер… пужаясь начать такой трудный спуск униз. А пред ним плыло бледно-голубое небушко, столь близкое, васнь касающееся его… и у то ж времечко до зела далёкое, недоступное взору и пониманию простого мальчика. На том приволье мироколицы курились белы кудельки воблаков, долги будто волосья вони казалось и не двигались с места, оставленные тама токмо так… для любования. Муторно вздохнувши, Борила вздрогнул усем своим зараз изболевшимся от холоду и тяготы телом да прынялси слезать неспешно с горищи униз.