Ярослав Гжендович - Век бурь и волков

‒ Вам все еще невдомек, что это такое, господин Райнхардт? ‒поинтересовался Висман, ощеривая свои крокодильи зубы. ‒ Или, может быть, вы еще раз желаете проштудировать свои карты?

‒ Ну так, может, вы нам подскажете?

‒ Охотно. Ибо полагаю, что теперь вам едва ли удастся обратить мои слова в шутку. Это ‒ Асхейм. Страна асов. Германских богов. Вон то грандиозное сияющее здание, на которое вы, несомненно, обратили внимание, это ‒ Вальхалла. Дворец Вотана, в котором погибшие воины пируют, готовясь к последней битве. К той последней битве, на которую поведем их мы, господин Райнхардт. Ну как? Вы уже верите мне или нет? Или вам мало того, что вы успели увидеть?

Райнхардт молчал, стоя с полотенцем в руках, глядя на близкий берег перед носом корабля.

Между тем, на носу субмарины уже копошились матросы, надувающие с помощью шлангов, соединенных с корабельным компрессором, большие резиновые лодки. Две из них, черные и блестящие, уже были готовы к спуску на воду и лежали на палубе, как пара тюленей на морском пляже.

‒ А это еще зачем?

‒ Для высадки на берег, разве не ясно? Мы имеем поручение встретиться с Вотаном и передать ему приглашение от Величайшего Вождя Всех Времен. Приглашение на последнюю битву. Вот истинная цель нашей миссии. Мы приведем с собой первейшего из германских богов с его армией. Как вы полагаете, будет это иметь влияние на ход текущей войны? Ну, разве что тем жидовствующим удастся в помощь себе стянуть с креста своего Главного Иудея. Бог с нами, Райнхардт. Будет с нами. И какой Бог! Сигфедр ‒ Отец Побед, сам Вотан ‒ Неистовый, Отец Павших. Не какой-то там раввин, во второй раз подставляющий свою морду для пощечины.

Райнхардт закурил трубку, чувствуя себя совершенно спокойным. Окружающее безумие достигло таких размеров, что всякая эмоциональная реакция представлялась бессмысленной. Оставался один спасительный стоицизм.

‒ Кок! Кофе и бутерброды на мостик!

Выяснилось, что на берег сходят: оба мистика в абсурдных одеждах опереточных рыцарей, четверка 'близнецов', Ева, наряженная в валькирию, все потерпевшие кораблекрушение английские матросы и, наконец, капитан субмарины, специально для этого случая облаченный в вычищенные до блеска плащ и ботинки, с белым шарфом и с Рыцарским Крестом на шее. Кроме того, в помощь делегации были выбраны четверо матросов из состава экипажа.

‒ Отправляюсь на берег, ‒ сообщил Райнхардту капитан. ‒ В мое отсутствие примите на себя командование кораблем. Распорядитесь подойти как можно ближе к берегу.

‒ Рулевой, идем в направлении берега по эхолоту, ‒ крикнул Райнхардт с мостика в рубку.

Субмарина вошла в небольшой залив и остановилась примерно в пятидесяти метрах от каменистого пляжа. Ближе подойти было нельзя ‒ дно было усеяно скалами. Райнхардт распорядился опустить носовой якорь.

‒ Ух ты! У вас до сих пор есть что-то такое? А я слышала, будто якоря были на всяких старинных судах, ‒ воскликнула Ева. Райнхард взглянул на нее исподлобья и молча отхлебнул кофе из кружки.

Тем временем накачали остальные лодки и прикрепили на первую из них навесной мотор. Кавалькада из соединенных в виде понтона лодок трехкратно проделала путь туда и обратно, перевозя на берег людей ‒ в том числе, связаных длинной веревкой пленников, а также принадлежащие пассажирам мешки и ящики.

‒ Расскажите, что там творится, господин первый офицер, ‒ попросил Фангхорст.

‒ Велели пленникам сесть на пляже. А сейчас распаковывают свои баулы. ‒ Райнхардт на минуту отвлекся на бутерброд, а затем снова поднес бинокль к глазам.

На берегу Висман показал матросам на стоящее поодаль засохшее дерево, вокруг которого установили несколько жердей со свисающими с них флажками с черными угловатыми свастиками и рунами на красном фоне. Между этими флагштоками моряки воткнули в землю металлические факелы. Видно было, как маат Цемке обходит их, поджигая зажигалкой концы фителей.

‒ Сдается мне, там готовятся к факельному шествию, ‒ комментировал происходящее Райнхардт. ‒ Правда, подобная затея в составе всего лишь четырнадцати персон не обещает быть слишком зрелищной, но хоть так. Непонятно только, собираются ли они маршировать по всему острову или всего лишь вокруг того дерева.

‒ А барабаны у них есть?

‒ Не видать.

‒ Однако! Что за марш без барабанов?

‒ Зато есть портрет грофаца. Как раз устанавливают в какую-то раму.

Пение Евы Левенганг было слышно и на палубе корабля, несмотря на ветер и расстояние. Свою арию она исполняла с большим воодушевлением, строя при этом весьма торжественные гримасы. Ветер развевал флажки, а факела коптили черным дымом.

Пленные матросы сидели в ряд, лицом к морю, под охраной одного из 'близнецов', вооруженного висящим поперек груди автоматическим пистолетом.

Спустя несколько минут двое 'близнецов' вернулись на пляж, подхватили одного из пленников и, придерживая его за руки, поволокли в сторону дерева.

‒ Himmelherrgott! ‒ Боже небесный! ‒ воскликнул через минуту Райнхардт. ‒ Они их вешают. Вешают пленников.

‒ Одина называли 'Отцом повешенных', герр оберлейтенант. Они приносят их в жертву, ‒ промолвил кто-то омертвевшим голосом.

‒ Откуда ты знаешь?

‒ Я наполовину датчанин, герр оберлейтенант. Басни о старых богах я слышал от бабки. Я ‒ оберматрос Френссен.

На перекрученных сухих ветвях болтались и дергались в судорогах шесть несостоявшихся утопленников, а оба мистика обходили дерево вокруг, пронзая каждого висельника ударом копья с кованым узким наконечником.

Райнхардт опустил бинокль и покачал головой.

‒ Это сумасшествие. Обычное сумасшествие. Шайсе! Я видел это собственными глазами! Они убили этих людей!

Затем снял с трубы пеленгатора микрофон и объявил по громкой связи:

‒ Внимание! Артиллерийскому расчету занять места по боевому расписанию!

‒ Что вы задумали?

‒ Не нравится мне этот берег, ‒ процедил Райнхардт.

Топот ног артиллеристов и их умелые отработанные движения, которыми они приводили в боевое положение зенитки и заряжали их боекомплектом, подействовали на него несколько успокаивающе. Он испытывал непреодолимое желание открыть огонь по группе на берегу, но не был уверен ‒ послушается ли его команда. Райнхардт наблюдал как опускаются в орудийных башнях сдвоенные стволы зенитных пулеметов, как в задней части мостика устанавливаются выдвинутые из своих ячеек дополнительные станковые пулеметы.

‒ Тем не менее, подумайте, что вы делаете, ‒ пробормотал второй вахтенный офицер.

‒ Мы стоим на якоре у неизвестного острова, в зоне действия авиации противника. О чем тут еще думать?

Райнхардт затруднился бы определить из чьего горла вырвался первый крик. Возможно, одновременно закричали несколько человек. И это был крик внезапного неподдельного ужаса.