Анна Алмазная - Власть безумия [СИ]

И был четвертый тих и молчалив, как зеленый малахит. И был он великим врачевателем, равных которому не видел ранее подлунный мир. Прикосновения его дарили исцеление, очищали душу от мыслей черных либо даровали смерть без боли и страдания.

Слова его были подобны зелью, разум охлаждающему, а в глазах горел огонь неугасимый.

Пятый, подобный чистому горному хрусталю, взглядом своим пронзал занавесу будущего и прошлого. И читал он судьбы людей и народов в открытой книге души своей, и ничто не могло скрыться от пронзительного взгляда его.

Шестой, как кошачий глаз, был гибок и красив. Видел он тайники душ людских, владел умами человеческими, душ их порывами, и каждый в мире этом не мог противостоять слову его.

Каждый пред властью его склонял колени.

Седьмой был воином, сильным, беспощадным и тяжелым, как кровавик. Смеясь нес он смерть врагам своим, укрывал людей щитом защиты своей. И вел он за собой войска немерянные, и не знал он поражения. И ведал он тайны оружия любого в мире нашем, и каждое несло смерть в руках его.

Восьмой был как ярко-синий циркон. Подчинялась ему каждая тварь в подлунном мире. Пели для него птицы, росли для него травы, цвели для него цветы, наливались для него деревья плодами. И был он тих и прекрасен, как ручей, и взгляд его был чист, как роса ранняя.

Девятый, подобный лунному камню, владел стихиями. И подчинялась ему вода, слугой его становясь. И танцевал для него огонь. И дул для него ветер, и служила ему земля.

Десятый, глубокий и непонятный, был как зеленый гелиотроп.

Пылали глаза его неукротимым светом магии, и любое искусство магическое ему подчинялось. Знал все о силе и о ее воплощениях.

И любой дар магии был подвластен ему.

Одиннадцатый, подобный медовому сердолику, держал в руках своих нити судеб, переплетая их в сложный, ему лишь подвластный узор. Он видел стезю человека, направлял людей на путь истинный, судьбы народов направлял. И был он самым независимым и неукротимым из одиннадцати. И боялись власти его и люди, и даже боги.

И принесли одиннадцать высших магов людям мир, и подарили им знания, и положили начало лучшим родам арханов. Но увидели они низость в сердцах людских, познали нечистые помыслы их, и охватило их разочарование и презрение. Опечалились высшие маги.

Замкнулись в непроходимых замках своих, удалились от людей, не захотели помогать в низости их.

И увидел это отец их, великий Радон. И подарил миру двенадцатого сына, и дал ему человеческое сердце, и лишил сына своего любимого бессмертия. Водрузил он корону на голову его из одиннадцати камней, и дал ему власть над Кассией. И пришел гордый правитель смиренно к одиннадцати братьям своим, и на колени перед ними опустился, и голову свою склонил.

Попросил у них защиты и совета. И увидели одиннадцать перед собой человека чистого, сильного, и воспылали любовью к брату своему двенадцатому, и служил двенадцатый посредником между братьями своими и разочаровавшими их людьми.

Но велика зависть людская и стремление людское к власти. И убили люди двенадцатого сына бога, в надежде получить власть его над неукротимыми братьями. И разгневались одиннадцать сыновей Радона, и пронеслась ярость их над Кассией, все на своем пути разрушая. Встал перед ними Радон и молвил:

— Не можете вы жить в этом мире, дети мои, и в мир богов забрать я вас не могу. И нет вам места ни там, ни тут. И будут души ваши возрождаться в телах человеческих, и будет пробуждаться ваша сила при виде потомков двенадцатого. И воспылаете вы к этому потомку любовью искренней, и служить будете у трона его, и жизни ваши будут щитом ему. А коль не встретите в своей жизни ни единого потомка двенадцатого брата своего, то так и проживете, как простые люди, до самой смерти своей.

И стало по слову его.»

— Красивая история, — прервал ее дрожащим голосом Миранис. — Скажите мне, друзья мои, интересно ли вам слушать о себе легенды?

— В твоих руках четыре камня, друг мой, — ответил задумчиво Кадм. — Алмаз, сердолик, циркон и кровавик. У отца твоего — горный хрусталь, лунный камень, гелиотроп. Интересно, если бы вы собрали все одиннадцать, смогли бы вы победить Алкадия?

— С одиннадцатью я мог бы победить кого угодно, — усмехнулся Миранис. — Но пока ни одному моему предку все собрать не удалось… да и опасно вас дразнить-то, друзья мои. Лжет легенда. И не перерождаются двенадцать магов, а всего лишь души их вселяются в чужие тела, чтобы дарить вам, телохранителям, свою силу. Но если древний дух возьмет вверх над вашей душой…

— То что?

— Ничего.

— Мир, опять чего-то не договариваешь, — сузил глаза Седой.

— И мне это не нравится.

Миранис не отвечал.

— Не обманывай меня, принц! — вскричал Лерин. — Я ведь тоже неплохо знаю историю. Уже почти полтысячи лет не появлялись в телохранителях повелителя ни целители судеб, ни хранители смерти. Почему?

— А ты не догадываешься? — медленно поднял голову Миранис. — Они появлялись, но никогда не проходили привязки. А если они смели настаивать, то их просто убивали. И мой отец убил своего телохранителя смерти лично.

Лерин побледнел.

— О боги, что ты пытаешься сказать…

— Читай! — приказал Мир Лие. Седой умолк и тяжело опустился на скамью. Больше вопросов он не задавал.

Лия читала старинные легенды до самого рассвета, не помня ни строчки из прочитанного, и ее слабевший голос с трудом перекрывал все более крепчавший шум бури. Мир рассеянно слушал, Кадм сменил Тисмена у двери, и зеленоглазый телохранитель опустился на ковер рядом с принцем, скрестив ноги и выпрямив спину. Он поглаживал покрытую чешуйками спинку уродливого, похожего на ящерку, зверька, что клубочком свернулся в его ногах, и временами бросал на Мираниса глубокий, внимательный взгляд.

Лия чувствовала, что Тисмен с наследником ведет немую беседу. Он чем, она не знала, но, не смотря на щиты, кожей ощущала волнение принца и мягкую, обволакивающую ауру телохранителя-целителя.

Лерин молился, бесшумно шевеля губами и перебирая медовые бусинки четок. Его отрешенность Лия ненавидела в этот момент больше всего. Лерин и не думал скрывать, что думает о ней и о внезапном фаворе наследного принца, бросая то и дело в сторону девушки неодобрительные взгляды.

Несмотря на внешнюю расслабленность мужчин, Лия чувствовала, что они напряжены до предела и ждут. Лия даже знала, чего — возвращения Рэми либо нападения дяди. Может, именно дядя принесет Миранису ту смерть, которой он боялся? И которую почему-то считал неизбежной?

А время тянулось, растягиваясь в бесконечность, ничего не происходило, и напряженность высших магов росла, рискуя взорваться осколками и унести в воздух проклятый замок Арама вместе с его обитателями.