Анна Алмазная - Его выбор [СИ]

Нар вынырнул из сна почти мгновенно, открыл глаза и остался лежать неподвижно, боясь пошевелиться. На диване было удобно, гораздо удобнее, чем на скамьях в людской, но Нар мог спать и на полу, только бы не выгнали. Он хотел быть с Арманом. После тех сновидений еще более.

А ведь совсем недавно он искренне ненавидел всех высокорожденных и считал их нелюдями. Разве может человек вот так брать на ложе молоденьких девчонок, а когда они забеременеют, приказывать вывести в лес, да подальше… чтобы дорогу к жилищу не нашли? И ребенка не будет, как и хлопот со жрецами, и не убил вроде, те же виссавийцы такое убийством не считали… просто в лесу оставил.

Мог ли Нар спокойно смотреть, как его сестру за косы тащат по двору, как пачкается в весенней грязи всегда чистая юбка, как падает под меткой стрелой бросившийся к сестре жених, и солнце бьет по глазам яркими лучами?

Нар был умнее горячего жениха. Он сжал зубы, встал на колени, скрестил на груди руки и уткнулся лбом в грязь. Он знал, что если бросится на дозорных, то ничем не поможет. Вот и к жениху позовут виссавийцев, вылечат, а потом, как положено, позовут угрюмого палача и вздернут на первом же суку, чтобы больше на дозорных кидаться не смел. Нар не хотел закончить так же.

Позднее была кровь убитой коровы на руках. Как всегда упившиеся дозорные, собаки, что даже не залаяли, от пуза нажравшись коровьего мяса. Призрачный свет луны, мягкие ковры под ногами, третья дверь слева на втором этаже — спальня…

Сестра заметила Нара сразу, осторожно, чтобы не разбудить лежавшего рядом архана, села на кровати, прикрываясь одеялом, и посмотрела умоляюще… Нар ее понимал: жениха убили, назад дороги нет, а в лесу от холода и голода умирать будешь долго.

Потому первый удар достался ей. Прямо в сердце. Второй — спавшему рядом выродку.

Арман не угадал, Нар не кулаком ударил. Ножом. Тем самым, которым недавно перерезал коровье горло. Но, если сестру удалось убить с первого удара, то вот архана… выжил, гад. Увернулся в последний миг, нож не в грудь вонзился, а прошелся по плечу, разрезая кожу как масло. Хороший был нож, от прадеда достался, говорят, самальский. Все резал.

Когда архан схватился за меч, Нар понял, что не выстоит… выпрыгнул через окно, чуть не переломав ноги и, слыша, как доносятся из дома крики, пробежал быстрее. Куда, зачем, разве это важно?

А очнулся он… у ног Армана. Сам не помнил, как сюда попал, что ел, где спал, почему пришел в этот двор. Он и жить-то начал, когда посмотрел в глаза… своему архану.

И только тогда понял слова матушки, что есть люди, созданные богами, чтобы служить, а есть те, кому служат. И впервые захотел кому-то служить. Искреннее захотел. От всей души. Как будто до сих пор тонул, изо всех сил барахтаясь вверх, а теперь выбрался на берег и глотнул желанного воздуха. Арман был этим воздухом.

В один миг, глянув в его холодные глаза, Нар забыл и сестру, и бывшего архана, и родителей, всех забыл. И страх свой забыл, и ненависть к жизни, и недавнее желание умереть. И с того дня начал жить всерьез. До сегодняшнего...

Он все так же лежал на диване, боясь пошевелиться, и смотрел на яркий в лучах солнца силуэт у окна. Как быстро и незаметно прошла эта ночь. Как непривычно спокойно было пробуждение. И как красиво это хмурое утро, быть может, последнее в его жизни.

— Небо плачет, — усмехнулся Арман, все так же глядя в расчерченное дождем окно. — И долго ты будешь притворяться?

— Мой архан, я не хотел мешать.

— Ты мне не мешаешь, — в голосе Армана послышалась странная, не свойственная ему мягкость.

Он будто извинялся. За дождь за окном. За погубленную сестру. За сволочных арханов… за несправедливость богов… И за то, что Нар скоро умрет. Пусть и умрет. Не страшно. Не важно. И почему-то кажется, что смерть эта если и будет, то будет легкой. А, может, и вовсе ее не будет. Есть ли эта смерть? Жрецы говорят, что это всего лишь миг боли, когда душа прощается с телом, а потом — переливающаяся всеми цветами радуги грань… и туда уже или пустят, или нет… если не пустят, то и хорошо. Нар и рад поскитаться по миру живых, побыть рядом с Арманом еще хотя бы немного, хотя бы как тень.

— Собирайся, — архан на миг осекся, потом повернулся и, взяв с сундука ворох одежды, кинул ее Нару. Грубо. Но Нар откуда-то знал, что Арман скрывает за грубостью боль. И от этой боли сердце кольнуло, а по груди расплылась тягучая темнота. И приятно, и страшно.

— Мой архан…

— Умирать надо в праздничной одежде, не так ли? И… умойся. В последний раз.

Сказал и вышел. А за занавеской, как оказалось, ожидала наполненная горячей водой ванна. И на столе стыл сытный завтрак — свежий мягкий сыр, молоко, еще теплый хлеб. Такого Нар давненько не ел, если вообще-то когда-то ел. Арман решил его побаловать? Напоследок?

Рядом с одеждой лежал черепаховый гребень, которым Нар тщательно вычесал волосы… а потом… сунул гребень за пояс. С архана не убудет. А у Нара хоть что-то останется на память… Что-то, за что он может ухватиться мыслью, когда его будут убивать.

Глянув на солнце, Нар решил, что тянуть более не стоит. До храма полдня пути, а Нар не хотел, чтобы Арман возвращался в поместье поздней ночью. Говорят, что бродит по округе ночами какой-то зверь. Деревенские боятся из дома лишний раз выходить, а Арман, как всегда, слишком беспечен.

Нар вышел из комнаты, столкнулся в коридоре с тонкой девчонкой-служанкой и криво усмехнулся, прочитав в ее глазах жалость. Почему они все не понимают, что жить временами страшнее, чем умирать? Умирать вообще не страшно. Страшно другое — все эти слуги, все рожане в деревне живут под Арманом так, как Нар и его близкие не жили никогда — спокойно. Не голодают, ничего не боятся, не сидят зимой в холодных избах, потому что все леса вокруг — принадлежат архану, а архан не позволяет брать дрова и даже собирать хворост. Местным же всего хватает.

Чего еще надо? Почему ждут и не дождутся, когда архан «уберется в свою столицу». Потому что Арман другой? Потому что Арман их лучше?

— Скажи, ты когда-нибудь спала с арханом? — тихо спросил Нар.

Щеки девушки залились румянцем. Наверное, она не только с арханом ложа не делила, но и ни с кем не делила. Счастливая. На вид хорошенькая, чуть старше Нара, а ее еще ни разу не заставили лечь ни с арханом, ни с кем-то из дозорных.

В деревне Нара это было немыслимо. И под дозорными лучше — те хоть, как правило, озаботятся, чтобы не зачать дитя. Когда же девушка надоест — к родным отпустят. А архан, говорят, совсем был лишен магии, а семя у него было крепкое, и дозорных «за собой убирать» он звать не любил, оттого и беременели от него часто, а потом в лесах умирали.

— Нет, — ответила наконец-то девушка.

— А кто-то из твоих подруг?