Стивен Эриксон - Буря Жнеца. Том 1 [litres]

Брол Хандар из весьма благородного семейства тисте эдур, недавно назначенный наместником в маленьком городе на задворках империи, прекрасно понимал, что ему не тягаться с такой организацией, как Свободное попечительство. Он и в самом деле начинал верить, что племена тисте эдур, разбросанные по громадной территории, – всего лишь обломки, несомые безразличным потоком вздувшейся глубокой реки.

И все же есть император.

Вполне возможно, безумный.

И непонятно, к кому обратиться, даже если то, что видит Брол Хандар, действительно опасно.

Внимание Брола привлекла суматоха возле ворот, и он прильнул глазом к щели в ставнях.

Арест. Прохожие спешили убраться подальше, а два неприметных летерийца, схватив человека с двух сторон, прижали его лицом к столбу ворот. Не было ни громогласных обвинений, ни испуганных оправданий. Молчание агентов Патриотистов и арестованного странным образом потрясло наместника. Этих людей словно не интересовали никакие подробности.

Один из агентов обыскал арестованного на предмет оружия, но ничего не нашел; потом, пока его напарник удерживал человека у столба, отвязал кожаный кошель с пояса и начал в нем рыться. Арестованный был прижат щекой к вырезанному на широкой квадратной колонне барельефу – сплошь сцены из славного прошлого Летерийской империи. Брол Хандар подумал, что участникам сцены ирония недоступна.

Обвинят в мятеже. Всегда в мятеже. Но против чего? Не против же присутствия тисте эдур – это было бы бессмысленно, и по этому поводу не проводилось никаких репрессий – по крайней мере Брол Хандар о таких не слышал. Тогда против чего? Должники существовали всегда, и некоторые избегали оплаты долга, однако большинство – нет. В условиях политических и социальных волнений появлялись секты – они набирали приверженцев среди бесправных остатков покоренных племен: фентов, нереков, тартеналов и прочих. Но со времен завоевания большинство таких сект распались или бежали из империи. Мятеж. Процесс будет закрытым. Значит, где-то должны существовать список разрешенных верований, система взглядов и убеждений, составляющих правильную доктрину. Или все гораздо коварнее?

В дверь экипажа кто-то поскребся, и через мгновение она открылась.

Брол Хандар уставился на фигуру, шагнувшую на подножку, накренив своим весом экипаж.

– Орбин, ну входите уже.

Обрюзгший за долгие годы бездеятельности, с пухлым лицом, с тяжелой вялой челюстью, Орбин Правдолов, похоже, безостановочно потел при любой температуре, словно внутреннее давление гнало токсины из его мозга на поверхность кожи. Местный глава Патриотистов был, на взгляд Брола Хандара, самой презренной и злобной личностью из тех, кого ему доводилось встречать.

– Вы вовремя, – сказал тисте эдур, когда Орбин втиснулся в экипаж и разместился на противоположном сиденье, распространяя едкий запах пота. – Хотя я и не знал, что вы лично контролируете будничную деятельность агентов.

Тонкие губы Орбина растянулись в улыбку:

– Мы получили информацию, которая может вас заинтересовать, наместник.

– Еще один несуществующий заговор?

Улыбка на мгновение стала шире:

– Если вы про Болкандский заговор, увы, им занимается Свободное попечительство. Наша информация касается вашего народа.

Моего народа .

– Понятно. – Брол Хандар подождал. Снаружи два агента поволокли арестованного прочь.

– К западу от Синецветья замечены путники. Двое тисте эдур, один из них белокожий. Он, как я понимаю, известен как Белый Ворон – для нас, летерийцев, кстати, очень неприятная кличка. – Орбин моргнул набухшими веками. – Их сопровождают три летери – две женщины и беглый раб с татуировками хозяина, хирота.

Брол с трудом хранил спокойное выражение лица, хотя грудь сдавило. Это тебя не касается .

– У вас есть сведения об их точном местоположении?

– Они направлялись на восток через горы. Там есть три перевала; пока – в это время года – открыты только два.

Брол Хандар неторопливо кивнул.

– К’риснан императора тоже смогли определить их примерное положение. Эти перевалы блокированы. – Он помолчал и добавил: – Все, как предсказывал Ханнан Мосаг.

Темные глаза Орбина изучали наместника из-под жировых складочек.

– Вы напоминаете мне об эффективности эдур.

Да .

Человек с прозвищем Правдолов продолжил:

– У Патриотистов есть вопросы в отношении белокожего тисте эдур, этого Белого Ворона. Из какого он племени?

– Не из какого. Он не тисте эдур.

– Вот как. Странно. По описанию…

Брол Хандар промолчал.

– Наместник, мы можем чем-то помочь?

– Пока что нечем, – ответил Брол.

– Больше всего меня удивляет, что вы до сих пор не настигли эту группу. Мои источники сообщают, что тисте эдур – не кто иной, как Фир Сэнгар, брат императора.

– Как я уже сказал, перевалы заблокированы.

– Ого, значит, вы затягиваете сеть, даже пока мы тут беседуем.

Брол Хандар улыбнулся.

– Орбин, вы упомянули, что Болкандский заговор – компетенция Свободного попечительства. Тем самым вы сообщаете мне, что Патриотистов это дело не интересует?

– Не совсем. Попечительство постоянно пользуется нашей сетью…

– И за это, несомненно, выплачивает вознаграждение.

– Разумеется.

– Я даже…

Орбин поднял ладонь, склонив голову.

– Прошу извинить меня, наместник. Я слышу тревогу. – Он, кряхтя, поднялся и распахнул дверцу экипажа.

Потрясенный Брол молча проводил летерийца взглядом. Когда дверца закрылась, он достал из небольшого встроенного ящичка вязаный мешочек с пахучими травами и поднес к лицу. Теперь и ему стал слышен сигнал тревоги. Брол нагнулся к переговорной трубе:

– Кучер, давай к этим колоколам.

Подумав, он добавил:

– И можно не торопиться.

Гарнизон Дрена размещался в целой дюжине деревянных строений на невысоком холме, к северу от центра города. Арсенал, конюшни, казармы и штаб-квартиры были надежно укреплены, хотя сам комплекс построек не был окружен стеной. Когда-то, века назад, Дрен представлял собой город-государство, и после затяжной войны с оул’данами отчаявшийся король призвал армию Летера, чтобы победить кочевников. Только десятилетия спустя открылось, что весь конфликт спровоцировали сами летерийцы. Так или иначе летерийская армия никуда не ушла; король согласился на титул визиря, и после череды трагических случайностей он сам и весь его род исчезли. Впрочем, это все история, никому ныне не нужная.

От гарнизонного плаца вели четыре главные аллеи: одна – северная – сходилась с дорогой, ведущей к городской стене и переходящей в Северный береговой тракт; из трех путей, ведущих по берегу из города, этим пользовались реже всего.